***
Когда Аллен впервые оказался на цирковой арене, то испытал ни с чем не сравнимый щенячий восторг. Хотелось скулить от чувства переполняющей радости. Сердце колотилось так быстро, что, казалось, должно выскочить из груди. Это не шло ни в какое сравнение с выступлением на улице. Слепящий свет прожекторов, сливающиеся тёмные лица людей и несколько рядов зрительских мест. Благодаря вакцине он чувствовал себя окрылённым. Во время выступления Аллен даже не вспоминал, что Неа до сих пор в нём, что он никуда не ушёл и не исчез. Однако пользоваться своим даром Аллен не смел — любое его проявление могло разбудить Неа, на усыпление которого потребовались целых три года. Представления в основном были вечерними. Утром артисты репетировали номера, днём выдавалось около двух-трёх часов свободного времени. Иногда проводились рекламные акции, в которых тоже были задействованы артисты: ставились небольшие палатки ярких цветов, в которых продавались различные сладости, всевозможные игрушки, маски, цветные парики, ободки с рожками, а также билеты на представления. Всё это способствовало дополнительному заработку и весёлому времяпрепровождению. Аллен же вообще очень полюбил такое, казалось бы, неказистое занятие. Ему приходилось постоянно улыбаться и заново учиться налаживать контакт с незнакомыми людьми. Смотреть им в глаза до сих пор было боязно. Постоянно не покидало ощущение того, что Четырнадцатый вот-вот очнётся, и все усилия Аллена канут в небытие. — Ты боишься? Не бойся, — однажды перед представлением шепнул Тики Аллену. — Зрители не кусаются. В тот момент столь незначительная фраза придала ему уверенности, а в конце, как только раздались аплодисменты, Аллен впервые посмотрел на замершего в тени кулис Тики. Он никогда не смотрел ему в глаза дольше пары секунд. Рассмотреть в них плескавшийся огонь желания было подобно открывающемуся занавесу.***
— Просыпайся, мы на месте. Скорость означала многое. Особенно сейчас, когда времени совершенно не осталось. Аллену удалось задремать в машине, пока они ехали по скоростной трассе, огибающей городок по периметру. Когда Аллен огляделся, то обнаружил виднеющийся неподалёку лес. Высокие макушки деревьев тянулись ввысь, рисуя собой на небе ломаную линию. Если не считать свиста ветра, вокруг было тихо. Однако эта тишина не шла ни в какое сравнение с той, что окружала Аллена в квартире. Мёртвые стены домов везде одинаковые, они превращают тишину в нелепое молчание, постепенно сводя с ума. Здесь же всё было иначе. Аллен не чувствовал себя запертым вместе с Неа — мир вокруг продолжал жить несмотря ни на что. По трассе изредка проезжали машины. Канда припарковался около старого отеля, заброшенного несколько лет назад. Покосившаяся надпись до сих пор приглашала проезжих остановиться здесь и снять номер на пару ночей, насладившись природой вокруг. Снаружи двухэтажное здание выглядело вполне прилично, если не считать пары разбитых окон на первом этаже. Входная дверь была распахнута настежь, а верхние петли — расшатаны, поэтому тёмный прямоугольник молчаливо приглашал их зайти. — Здесь бы фильмы ужасов снимать, — заметил Канда, стоя около машины. — Лет через десять, когда хулиганы разобьют все окна и изрисуют стены граффити, кто-нибудь непременно это сделает. После того, как Мариан Кросс исчез, Аллен ничего о нём не слышал. Рецепт изобретённой им сыворотки знал только сам Кросс, поэтому перед исчезновением он уничтожил оставшуюся партию. Когда Адам узнал об этом, он был в бешенстве. Аллен помнил панику в его глазах и страх. Сыворотка, которая стёрла три года из памяти Аллена ради того, чтобы усмирить Четырнадцатого, теперь была уничтожена. Сотрудникам Первого Ковчега пришлось в кратчайшие сроки создать новую сыворотку, однако её эффект уже был не таким сильным. Аллен сразу заметил изменения: вернулись сонливость и постоянная усталость, понизилась трудоспособность. На тот момент он уже работал во Втором Ковчеге под предводительством Тики, и замена сыворотки, которую ему приходилось принимать изредка для профилактики, стала катастрофой. Аллен понял это не сразу. Спустя несколько месяцев после замены сыворотки один из артистов Второго Ковчега буквально сошёл с ума, твердя о том, что голос в голове приказывает ему не приближаться к Аллену. Это был юноша немногим старше него самого — его звали Лукас, он работал с дрессированными собаками и каким-то образом понимал их. В буквальном смысле — Тики говорил, что он умеет разговаривать с животными. Они с Алленом не были близки, разве что перекидывались словами приветствия каждый день, но Четырнадцатый всё равно выбрал его, возможно, как наиболее доступную и слабую жертву. Одно из представлений прошло без номера с собаками. В тот день Лукас разбил себе голову о зеркало в гримёрке, а потом осколком перерезал себе шею. Именно тогда Аллен догадался, что новая сыворотка не даёт должного эффекта. Да, она позволяет жить почти обычной жизнью, но вовсе не продолжает подавлять Четырнадцатого, а просто блокирует его связь с Алленом. Пусть он и не чувствовал этого, но Четырнадцатый пробудился, начав искать путь к освобождению. Первый Ковчег зашевелился. Тики предупредил, что слухи дошли до Адама, а значит, он не оставит Аллена в покое. Исчезновение Мариана разрушило всё, превратив Аллена в опасность. Продолжать находиться среди людей было нельзя. Решение далось тяжело: Аллен уже привык к цирку, к выступлениям и почти смог забыться в круговороте репетиций. Тики буквально выгнал его из Ковчега, говоря, что это для его же блага. Аллен был благодарен за предоставленную квартиру, но всё равно чувствовал предательство со стороны самого близкого для него на тот момент человека. Тики прикрывал его, но разрыв связи оказался слишком болезненным. И вот теперь Аллен стоял около заброшенного отеля, адрес которого был нацарапан на клочке бумаги, который он обнаружил приклеенным с обратной стороны к сидению в цирке. — Ты правда считаешь, что кто-то будет сидеть здесь и ждать, пока ты не явишься? — Канда шёл сзади, пока Аллен осторожно ступал на скрипучие ступеньки. — Нет, — Аллен понимал, что вряд ли сможет увидеться с Кроссом лицом к лицу, поэтому не стал принимать его сыворотку, однако взял её с собой на всякий случай, — но здесь точно что-то есть. — Например, ловушка. — Если сомневаешься, можешь подождать меня в машине. Внутри всё было разрушено. Дети из города считали это место тем, где можно безнаказанно бить стёкла, уничтожать оставшуюся мебель — в общем и целом выпускать пар. Под ногами то и дело хрустели осколки, и Аллен прислушивался к любому шороху: нужно быть готовым в любой момент пуститься наутёк. Затея действительно была опасной, но Кросс не стал бы просто так возвращаться в город. Если здесь есть что-то, что могло помочь, Аллен был готов рискнуть. Поначалу ему понравилась мысль о том, что часть последней партии сыворотки, изготовленной Кроссом, могла остаться у него. Аллен представил, как вернулся бы во Второй Ковчег и продолжил там работу. Но если Кросс не вернулся, значит, не планирует возобновлять и производство сыворотки. Возможное будущее тут же разбилось вдребезги. Мариан Кросс оставался тем человеком, который мог что-то знать. Тики говорил, что после случившегося с Лукасом Аллену нельзя попадаться на глаза Адаму. Причину он так и не назвал, но одно было ясно: продолжать свободно разгуливать с бодрствующим Четырнадцатым он Аллену не позволит. На втором этаже деревянный пол кое-где прогнил и провалился — идти пришлось вдвойне осторожнее. Аллен открывал номер за номером, но каждый раз выходил в коридор с пустыми руками. В самом дальнем номере же обнаружилось кое-что ценное — мобильный телефон. В центре комнаты находился стол, который явно должен был привлечь к себе внимание. Аллен тщательно проверил всё рядом, прежде чем взять телефон в руки. — Одноразовый, — сказал Канда, подойдя сзади. — Откуда ты знаешь? — Раньше часто общался с гением в технологиях. В контактах был сохранён один-единственный номер без имени. После пары гудков вызов был принят. Аллен вслушивался в тишину на том конце, чувствуя, как потеют от волнения ладони. — Мариан? Канда внимательно смотрел на него, скрестив на груди руки. Аллен подавил желание подойти к нему и взять за руку. — Раз ты сумел добраться до телефона, значит, всё ещё способен трезво соображать, — ответил низкий мужской голос. Аллен никогда не видел Кросса вживую. Он только мог ненавидеть этого человека за три исчезнувших года и благодарить за подаренную возможность жить как нормальный человек. Сейчас Аллен ненавидел только себя — за слабость и зависимость от него. — Я думал, вы придёте сами. Раздался грубый смех. — Похоже, в способности соображать я ошибся. — Но вы ведь оставили ампулу с сывороткой!.. — Я оставил её не для того, чтобы ты ею воспользовался перед встречей со мной, — перебил Мариан. — Я не идиот, чтобы рисковать собственной жизнью, когда проблему можно решить телефоном. От горечи досады Аллен закусил губу — его считали просто мусором, о который можно было вытереть ноги. — И для чего все эти сложности? Чтобы подразнить меня возможностью вернуться к прежней жизни? — Не смеши меня. Неужели тебе так хочется вернуться в Ковчег? Я, конечно, слышал про твою привязанность к Микку, но… — Мои отношения с Тики вас не касаются, — рявкнул Аллен. — Как скажешь. Мне действительно должно быть всё равно на пацана, за которым Адам, по слухам, охотится до сих пор. — Вы ведь сбежали из Ковчега. Почему? — Кому, как не тебе, понимать весь ужас возведённых вокруг рамок. Жить и хранить секрет, который никому нельзя рассказывать, быть привязанным к одному месту… такое не для меня. Адам помешался на тебе. Это стало пиком. — Из-за вашего побега Четырнадцатый убил человека! — Это не мои проблемы. Я был всего лишь тем, кто выполнял свою работу, а всё остальное меня не касалось. Когда работа становится опасной, нужно с ней расстаться. — Тогда зачем вы искали со мной встречи? — Пока ты жив, Адам не успокоится. Не будет покоя и мне — вечно прятаться слишком сложно. — Так что мне сделать? Проблема не во мне… — Именно в тебе. Подробностей я не знаю, можешь не спрашивать — меня не касалось то, почему Адам так тщательно следил за тобой. — Его устраивало, пока я принимал вашу сыворотку. Потом всё пошло наперекосяк. Вы ведь наверняка знаете, что сыворотку пришлось заменить? Благодаря ей я не чувствовал Четырнадцатого, но он пробудился. И сейчас у меня практически не осталось времени — если ничего не сделать, он сможет возродиться. Мариан некоторое время молчал. — Знаешь, — сказал он после паузы, — это слишком запутанно. Моё дело заключалось в том, чтобы разбираться в химии и мешать ингредиенты в нужных пропорциях. То, что творится с тобой, необычно. Это случай на миллион — здесь нет прописанных правил и советов к действию. Однако, — Мариан снова замолчал, — думаю, у тебя есть только два выхода. — Каких? — Умереть самому или же убить Четырнадцатого. — Но он и так уже мёртв. — Только не в твоих снах. Аллен схватился за край стола. Временами у него проскальзывала догадка о подобном, но он никогда не знал, как нужно действовать. Сны стали территорией Неа, где он был сильнее, чем сам Аллен. Там всё подчинялось ему — оставалось только прятаться, потому что он знал: даже во снах есть закономерности. Неа видел его глазами наяву, а Аллен чувствовал его мысли во снах. Жажда убийства. Вот почему он предпочитал прятаться, избегать Неа. Он попросту не представлял, как может повлиять на крепнувшего бога, создавшего себе собственную реальность в его голове. — Душа после смерти не может существовать просто так. Да, Четырнадцатый воспользовался тобой как сосудом, но временным. Корабль не может отправиться в плавание без якоря — это даёт ему возможность остановиться. — Хотите сказать, что что-то должно помогать Четырнадцатому? — Что-то вещественное. Например, то, что было с ним рядом в момент смерти. От растерянности Аллен поначалу не мог вымолвить и слова. — В той квартире давно всё вычистили и продали! Даже если что-то и было, теперь это невозможно узнать! — Какой же ты идиот! — гаркнул Кросс. — Неужели никогда не пробовал отыскать подсказку во снах? Аллен застыл с открытым ртом. Там, во снах, реальность для Неа застыла неподвижной картиной. Каждый раз, когда Аллен проваливался в сон, он попадал в одно и то же место — ничего не менялось. Во время жизни в Ковчеге сны не беспокоили его благодаря сыворотке, но когда пришлось прятаться в квартире, единственное, что волновало Аллена, было выживание, а не исследование местности, когда Неа постоянно находился где-то рядом. — Больше я тебе ничем не помогу. Выброси телефон и убирайся из отеля. Он хоть и заброшен, но вряд ли ты можешь себе позволить долго сидеть на одном месте.