Inside of me

Аллен сразу заметил перемену настроя. Раньше, когда он говорил Канде о Четырнадцатом, тот едва ли не пальцем у виска крутил — и Аллен прекрасно его понимал. Впрочем, именно на это всё и было рассчитано. Чтобы его считали сумасшедшим. Полностью свихнувшимся. И не лезли слишком близко. Но Канда полез — раз. Канда попал в сон Аллена — два. Канда вернулся — три. И сейчас, когда он сам спросил о Четырнадцатом, Аллен понял, что его больше не считают сумасшедшим. В Канде что-то… переменилось. Переломилось. — Почему мне кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь? — Аллен задёрнул плотные шторы и жестом указал на кровать. — Тебе нужно отдохнуть. Не беспокойся, он до тебя не доберётся. Но Канда не шелохнулся. — Я спать не буду — так я смогу контролировать его. У меня сейчас прекрасное самочувствие, поэтому я могу позволить себе бодрствовать, — терпеливо объяснил Аллен, но, заметив, что Канде явно мало такой вежливости, резко бросил: — Давай ты уже просто ляжешь, а? Вопросы могут подождать несколько часов. Резкость подействовала лучше, чем вежливость, от которой Аллена уже порой тошнило. По отдалённым подсчётам Аллена, Канда проспал около десяти часов подряд, практически не двигаясь, лёжа на кровати в одном положении. Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он совершенно не знал Канду. Сначала тот был просто случайным человеком, которому не посчастливилось оказаться рядом. Потом он в одно мгновение превратился в угрозу, и уже в следующее Аллен сам вёл его за собой и теперь сидел рядом на жёстком деревянном стуле, забравшись на него с ногами — пол был холодным. Сдерживать Четырнадцатого сейчас было легко и просто. Стоило Аллену только посмотреть на умиротворённое лицо Канды, как внутри что-то теплело и заставляло крепче обхватить колени. Канда был первым человеком за последние почти семь лет, кто пришёл со стороны. Если не считать людей из Второго Ковчега, Аллен практически ни с кем не общался в те моменты, когда находился в сознании. Однако основную часть времени занимал побочный эффект сыворотки, подавляющей Четырнадцатого. Аллен вечно находился где-то на грани между сном и явью, плохо связывал события, порой даже не понимал, что ему говорили. Он был живым овощем. А сейчас… Сейчас ему было жаль Канду, однако в какой-то степени его переполняла радость. Канда оказался рядом вынужденно, но именно этому Аллен был благодарен. Когда-то он решил, что будет бороться с Четырнадцатым сам, без помощи Адама или кого-то ещё. И теперь Канда был подобен брошенному вызову, который Аллен с благоговением принял. На улице снова начинало темнеть — только тогда Канда шевельнулся, просыпаясь. Аллен слез с насиженного места, на цыпочках подходя ближе и усаживаясь на край кровати. Умиротворённое до этого лицо прорезала морщинка на лбу — Канда хмурился. Аллен не сдержал смешка, слишком поздно прикрыв рот ладонью. Он уже успел позабыть, каково это — находиться около другого человека. Было страшно, но Аллен не мог, да и не хотел противостоять внутренним желаниям. Годы, проведённые в месте, подобному тюрьме, породили в нём жажду по общению. Односпальная кровать не предполагала, чтобы на ней уместились двое. Однако Канда лежал на боку, и Аллен позволил себе дерзость лечь рядом, так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Он красивый. Осознание такой простой вещи вовсе не испугало Аллена, а подтолкнуло вытянуть руку и осторожно коснуться его щеки. Дыхание Канды защекотало запястье, и Аллен рефлекторно вздрогнул. Внизу живота неожиданно потянуло, когда Аллен наткнулся на изучающий его взгляд Канды. — Как спалось? — бездумно брякнул он первое, что пришло в голову, чувствуя, как горят щёки. Канда что-то пробормотал недовольным тоном, почти не раскрывая рта, и перевернулся на спину. — Я тебя разбудил? — Аллен приподнялся на локтях, продолжая заглядывать ему в лицо, хотя Канда старательно отворачивался. — Да. Ты пялился на меня. — Всего-то. — А ещё решил полапать. На это заявление Аллен не нашёл что ответить, поэтому смущённо промолчал, переплетя пальцы рук между собой. Какое-то время они ничего не говорили, но Канда решил первым нарушить тишину: — Как рука? — спросил он, искоса глядя на Аллена. — Рука? — Твои порезы. — А… Они быстро заживают, — кивнул Аллен, добавив: — Никто раньше не спрашивал о них. — А я вот спрашиваю, — странно хмыкнул Канда, садясь на кровати. — Как ты это делаешь? Контролируешь своего… паразита. Аллен не был готов к подобной откровенности — он никогда ни перед кем не отчитывался о своих успехах. Даже Тики последние полгода оставался в неведении о том, что с ним происходило. — Это сложно объяснить. — Так объясни просто, — Канда пожал плечами и выжидающе посмотрел на него. — Ну… Я для Четырнадцатого — носитель. Он живёт за счёт меня. Точнее, во мне — как паразит. Когда я бодрствую, он беспомощен, но когда я засыпаю, сны становятся его личной реальностью. Закончив, Аллен тоже сел и взглянул на Канду, с волнением прикусив губу. Он не услышал и не увидел даже удивления — казалось, Канда за прошедшие дни свыкся с мыслью, что Четырнадцатый не просто плод больного воображения бывшего пациента психбольницы. — Так было всегда? — Нет, — возразил Аллен, — после его смерти. Я ведь уже говорил, что он — реальный человек. — Говорил, — теперь спокойно согласился Канда и повторил свой недавний вопрос: — Ты хоть знаешь, кто он? Аллен прищурился. — Ты не договариваешь. Копал информацию? Я думал, социальным работникам должны давать общие сведения о… подопечных. — Половина той информации — бред, я полагаю. Там ничего не сказано о твоей особенности. Аллен подавил желание расхохотаться. — Четырнадцатый — не моя особенность. — Но ведь он был братом твоего приёмного отца, значит, связан и с тобой. — Чувство такта у тебя отсутствует, — окончательно убедился Аллен. Встав с кровати, он застегнул сумку, из которой недавно доставал зубную щётку и пасту, закинул её на плечо и двинулся к небольшому коврику около двери, на котором стояла обувь. — Мне нужно уходить. Если хочешь, можешь остаться — ключ от номера на тумбочке. В ответ на заявление Канда молча поднялся, на минуту исчез в маленькой ванной комнате, а когда вышел с расчёсанными и собранными в хвост волосами, подхватил ключ и выскользнул в коридор вслед за Алленом. Ранняя весна ознаменовалась вновь выпавшим снегом. На улице крупные хлопья медленно опадали на уже очистившуюся землю, тут же тая. — Почти как в том сне, — рассеянно пробормотал Канда, выставляя ладонь. На его лице читалась отрешённость и смиренность. Когда Аллен видел такое выражение у людей, его сковывала грусть. Становилось страшно и невыносимо грустно. В такие моменты Аллен отчётливо осознавал, что не смог ничего сделать. Уже поздно. Он хотел сам стать жертвой — заключить себя вместе с Неа в клетке, подальше от других людей. Но Канда ворвался вихрем в маленький созданный мирок, в одно мгновение разрушив всю решительность Аллена. Когда Канда только появился на пороге, Аллен не знал, что нужно делать. Канда не был просто прохожим — и Неа понимал это вместе с ним, с Алленом. Это было подобно смертному приговору. Пусть прошло достаточно времени с того момента, как Неа в последний раз погубил человеческую жизнь, Аллен всё ещё боялся. Боялся и сомневался в том, что решение удержать Канду около себя правильнее, чем оттолкнуть его. Четырнадцатому нужна непосредственная связь носителя с предполагаемой жертвой. Эмоциональная. Она служит нитью, по которой можно воздействовать на другого человека. И Канда уже ощутил это в полной мере, пусть Аллен и продолжал сдерживать Неа как только мог. Но сегодня он одержал маленькую победу. Аллен улыбался, видя, что синяки под глазами Канды исчезли, а сам он уже не выглядел таким уставшим. — Что? — прищурился Канда, ответив на его взгляд. — А что? — Ты улыбаешься как полный придурок. Аллен только пожал плечами и, без особых раздумий уже привычно взяв его за руку, потащил за собой. — Я хочу есть. На перекрёстке располагалась небольшая пекарня. Аллен тщательно счесал длинную чёлку на глаза, опустил голову и смотрел только себе под ноги. Он вполне привык передвигаться по улице именно так. Люди для него состояли только из ног. Порой вообще приходилось забывать, что есть ещё туловище, руки и голова. Он научился различать людей по обуви и одежде ниже пояса. Лакированные туфли и тщательно выглаженные брюки — бизнесмен, офисный работник, трудоголик. Кроссовки с помятыми брюками — возможно, школьник. А вот цветные кеды и укороченные потёртые джинсы — Аллен был уверен, что если поднять голову, то он увидит худую девчушку-пацанку с короткой стрижкой и надутым пузырём жвачки. Ему вполне хватало той информации, которой не хватало Неа. Так он чувствовал, что не остался один на всём белом свете, что жизнь продолжалась, а люди занимались своими делами. Контактировать с людьми было сложнее. Стоило только обратиться к кому-нибудь, но не смотреть в глаза, как его принимали если не за слепого, то за умалишённого. Впрочем, Аллен привык играть именно такую роль, но слышать в свою сторону весьма нелестные комментарии каждый раз было больно. Забравшись на высокий стул около одной из стоек, располагавшихся у свободных стен пекарни, Аллен с наслаждением вдохнул приятный запах горячего кофе и принялся есть ещё тёплую булочку. Канда ограничился только кофе. Когда Аллен прикончил свой завтрак, то с наслаждением опустил скрещенные руки на стойку и положил на них голову, повернувшись в сторону Канды. — Если не перестанешь так смотреть на меня, то я сделаю неверные выводы, — фыркнул Канда, поднося стакан ко рту. — Просто я редко могу смотреть в глаза людям. — Добить меня вздумал? — Сегодня тебе снились сны? Канда покачал головой. — Я ведь просил разбудить меня тогда, помнишь? Я был слишком слаб, но Четырнадцатый использовал те силы, что у меня оставались. Ты слышал его? Наяву. Если что-то похожее на сомнение и мелькнуло в глазах Канды, то лишь на секунду. — Поверить не могу, что разговариваю с тобой о подобной ерунде. — Это не ерунда, Канда, — серьёзно возразил Аллен. — Я зря считал, что если ты отдалишься, то Четырнадцатый отступится. Он всё равно вынудил тебя вернуться. — Зачем? — Он заперт в снах. Он умер, но он не мёртв, понимаешь? — Нет. Аллен закатил глаза. — Мне нужно тебе кое-что показать.

***

Аллен не мог сказать, что ему здесь не нравилось. Может быть, лишь поначалу, когда шок ещё был свежим, как кровоточащие раны, которые в первые дни напоминают о себе пульсирующей болью. Комнатка была выполнена в светлых приятных тонах. Бежевые стены, аккуратная кровать около стены, прямоугольный столик у окна и даже простенькая картина с пейзажем на стене. Да, поначалу здесь было просто отвратительно. Но потом… Потом шок отступил, когда Аллена напичкали какими-то лекарствами. Сразу стало хорошо и приятно, светлые цвета сливались в одно большое мутное пятно, и дышать было легче. В таком состоянии Аллен проводил большинство дней, даже не зная, какое сейчас время суток, когда он в последний раз ел и кто все те люди, что порой мелькали около его постели. В редкие минуты прозрения Аллен видел около двери какого-то мужчину в белом халате с тёмными кучерявыми волосами. Он что-то говорил другому мужчине — в тёмном костюме, со щетиной, который вечно кивал и бросал озадаченные взгляды, порой даже взволнованные. Казалось, он волновался именно за Аллена. Наверное, прошло достаточно времени перед тем, как Аллен открыл глаза, посмотрел вверх и осознанно подумал: «Это потолок». В голове не было пустоты и разрозненных мыслей, в голове были лишь вопросы: «Сколько я проспал? Где я? Почему здесь так пахнет лекарствами?». А потом, когда он попытался повернуться, обнаружил сидящего около кровати мужчину. Того самого, со щетиной и в костюме, так резко выделявшимся на контрасте со светлым интерьером. Его глаза показались Аллену жутко знакомыми. Был в них какой-то определённый блеск, благодаря которому промелькнуло сомнение, а не встречались ли они раньше. Виски мужчины уже посеребрила седина, лицо украсили морщины, особенно выделявшиеся при улыбке. — Здравствуй, Аллен, — поприветствовал он его. Аллен лишь кивнул в ответ, ощущая страшную сухость во рту. — Вот, держи, — ему протянули стакан с водой. — У препаратов есть побочный эффект, знаю. Как ты себя чувствуешь? Осушив стакан полностью, Аллен пожал плечами. — Странно, — голос был хриплым и неокрепшим. — Как будто работал месяц на стройке без выходных. Тело болит и одновременно… такая слабость. Мужчина согласился: — Да, это ожидаемо. Скоро всё пройдёт, — как-то загадочно хмыкнул он и протянул руку. — Меня зовут Адам. Адам Ди Кэмпбелл, очень рад наконец-то иметь честь познакомиться с тобой, Аллен. Аллен замешкался, но пожал его руку. — Вы знаете моё имя? — Знаю, мальчик мой. Вероятно, сейчас у тебя полная каша в голове, но скоро всё прояснится. Ты помнишь, как оказался здесь? — Смутно, — он поморщился. — Я ведь в больнице, да? Было видно, что Адаму хотелось что-то добавить, но он снова лишь согласился. — Да, верно. Ты в больнице. В больнице, потому что… Потому что… Закрыв глаза, Аллен вдруг понял, что именно было не так. Он не чувствовал никакого беспокойства от того, что очнулся в незнакомом месте. Он не чувствовал страха, паники, удивления. Он был абсолютно спокоен и невозмутим. Это ведь ненормально, да? Он в больнице, потому что… Мана. Мана погиб. Застрелился у него на глазах после того, как убил Неа — собственного брата. Вспомнив это, Аллен лишь глубоко вздохнул, инстинктивно положив руку на грудь. Глупое сердце билось равномерно, не сбиваясь с ритма. Почему?.. — Я сам захотел оказаться здесь, — сказал Аллен, подняв взгляд на Адама. — Молодец, верно. Ты жаловался на то, что тебя преследует Четырнадцатый, что ты сходишь с ума и у тебя ощущение, что в твоей голове кто-то есть. Помнишь? Конечно, он помнил. Как такое забыть? Это ужасное ощущение, когда твоё тело будто бы больше тебе не принадлежит. И эти голоса… Вернее, голос, всего один, но такой пугающий. Аллен слышал его всё чаще и чаще, пока не был пройден предел. — Вы считаете меня сумасшедшим? — совершенно серьёзно спросил он. — Нет, мальчик мой, — покачал головой Адам. — Ты совершенно нормален. И я верю тебе. Сейчас тебя беспокоит Четырнадцатый? Аллен задумался. Странно, но он действительно больше не ощущал его присутствия. — Это потому что он спит. У всех есть лимит сил — даже Четырнадцатому нужно когда-то отдыхать. — Но как?.. — О, — обрадовался Адам вопросу, — медицина порой творит чудеса, особенно в руках чудесных людей. Ты сейчас можешь нормально мыслить и осознавать себя Алленом лишь благодаря Мариану Кроссу, мальчик мой. — Кроссу? — переспросил Аллен, словно не расслышал имя. — Характер у него отвратительный, но голова варит как надо. Пока мы не знаем, как уничтожить Четырнадцатого, но мы можем облегчить твою жизнь. — То есть вы хотите сказать, что… Адам на мгновение замолчал, но потом мягко пояснил: — Ты не сумасшедший, Аллен. Четырнадцатый существует, и у него есть имя, которое ты так боишься произносить. Его зовут Неа. Ты ведь знаешь это, не так ли?