Inside of me

Кладбище появилось прямо около подъезда дома, из которого они вышли. Канду уже ничего не удивляло: ни изменившаяся обстановка, ни внезапно притихший Уолкер. После того как он увидел ту фотографию в квартире, Аллен вообще перестал разговаривать. Он ещё долго смотрел на фото, пока не развернулся и не вышел в подъезд. Канда провёл в пустой комнате ещё несколько минут, прислушиваясь к ощущениям. Тишина. Разве такое услышишь где-то в реальности? Даже если выехать за город, звуки никуда не исчезнут. Останется шум ветер, пение птиц, гроза. Тишина бывает только после смерти. Или во сне, который потерял своего создателя. Паразита. Когда Канда вышел на улицу, Аллен уже стоял около надгробия. Одинаковые дома исчезли, словно их и не было, а вместо них появились деревья с пожухлой листвой и целое поле каменных надгробий без надписей. Единственный камень с именем был там, где стоял Аллен. Канда сумел рассмотреть надпись только частично: «Мана». Дело всегда было в Мане. Он подошёл ближе, косясь на притихшего Уолкера. Худшие опасения не подтвердились — Аллен не плакал и даже не шмыгал носом. Глаза у него почти стеклянные, но не потухшие. В уголках скопились слёзы. — Знаешь, я почти не вспоминал его. Вернее, вспоминал, но только образ, имя, — вдруг заговорил он. — Всегда старался не допускать прокручивания в голове воспоминаний. У меня даже фотографии его не было, — Аллен быстро вытер глаза тыльной стороной ладони. — А тут вдруг снова увидел его во сне. Я ведь такой дурак. Правда всё время находилась у меня под носом, но я был настолько зациклен на Неа, что не пытался посмотреть дальше своего носа. Мана просил меня не выпускать Неа, что я и делал, но… — Ты выполнял последнее пожелание близкого человека, — Канда не пытался обнять Уолкера или прикоснуться, а просто стоял рядом, внимательно слушая. Аллен вообще был первым, кого он внимательно слушал. — Мана покрывал убийства Неа. Иногда он звонил Мане, просил помочь. Помощь заключалась в маскировании места убийства или самого убийства. Даже в конце, даже в самый последний момент он забрал у него нож, которым Неа оставил шрам на моём лице, стёр отпечатки пальцев и крепко сжал его в руке. Сначала он застрелил Неа, а потом застрелился сам, — Аллен поднял руку, сложив пальцы «пистолетом» и направил их себе в подбородок. — Вот так. Я плохо помню, что было после, но полиция так и считала, что серийным убийцей был Мана, а Неа всего лишь его несчастная последняя жертва. Четырнадцатая жертва. — Почему он его покрывал? Братьев может связывать многое, но у них же были не самые лучшие отношения. Так почему? Убийство — тринадцать убийств — это вовсе не пустяк, — как можно чётче попытался выразить мысль Канда. — Почему? — Аллен повернул к нему голову, посмотрев ясными глазами. — Почему… Он знал ответ. Канда видел это по исказившемуся лицу Уолкера, но тот почему-то тянул. — Потому что я его любил. Мягкий голос заставил их обоих резко обернуться. Поначалу до Канды не сразу дошло, что он видит в паре метров от себя человека с фотографии. Красивое лицо, тёмные волнистые волосы… длинные волосы. Аллен схватился дрожащими руками за локоть Канды, и ему пришлось поспешно поддержать его. Он долго смотрел не мигая на появившуюся фигуру; его подбородок подрагивал, но Аллен ничего не говорил. Канда прекрасно понимал состояние, в котором тот находился. — Тебя не может здесь быть, — прерываясь, пробормотал он и для уверенности качнул головой. — Тебя здесь нет. — Но я здесь, — Мана улыбнулся, пожав плечами. — Этот сон — плод труда Неа. Всё, что ты видел, было создано им. — Но ты… — Я его воспоминание, Аллен. Всего лишь воспоминание, заключённое в твоих снах, до которого ты добрался лишь сейчас. На Мане было длинное бежевое пальто, а под ним — нелепая цветастая рубашка. Канда сразу вспомнил об уличных представлениях, которыми Аллен занимался в память об этом человеке. Он выглядел немного моложе, чем Канда видел на фотографиях, отданных ему Дэйсей. Конечно, сейчас они видели всего лишь воспоминание… Образ из воспоминаний Неа. Тот Мана, которого он помнил. — Я… я не хотел, чтобы так всё получилось, — извиняющимся тоном сказал Аллен. — Ты не виноват, — Мана закрыл янтарные глаза. — Ты никогда не был виноват в том, что произошло. Ты стал всего лишь случайностью, которая продолжила историю. — Но я был нужен Неа. — Ты всего лишь последствие моей ошибки, Аллен, — голос Маны стал печальным. — Я любил Неа, а он любил меня. Поначалу наши чувства не причиняли неудобств — мы были детьми и ничего не понимали. Потом всё поменялось. Мы долгое время оставались вместе — только мы и никого более. Во всех смыслах: духовном и физическом. Дар Неа никому не причинял неудобств, он им не злоупотреблял, но и никому поначалу не рассказывал. Когда мы стали ближе друг к другу, он поделился со мной страшной тайной о том, что может входить в сны других людей, лишь посмотрев им в глаза. Всего лишь маленькая забава, никому не причинявшая вреда. Неа изменился со временем, а не сразу, — Мана вёл свой рассказ без резких скачков, из-за чего не возникало желания перебить его. — Он словно помешался. Стал говорить, что хочет достичь чего-то большего, что этот дар дан ему неспроста. Наш отец, который раньше вдохновлял его своими достижениями, превратился для Неа в планку, которую непременно нужно перепрыгнуть. Канда ощущал, как дрожит Аллен, и старался как можно крепче держать его, чтобы у того не подкосились колени. — Мы с братом отдалились друг от друга — он помешался на своей идее создать нечто более грандиозное, чем создал отец. Потом я узнал, что дар Неа превратился в его орудие убийства. Стали умирать люди. Я помогал ему, иначе его непременно поймала бы полиция. Я не мог этого допустить — связь между нами была и оставалась сильнее, чем между кем-либо. Потом Неа нашёл тебя, Аллен. Не удивляйся, пусть ты не помнишь, что о твоём даре однажды писали в газетах. Маленькая статья о том, как мальчик из детского дома, которого бросили родители, сотворил нечто странное. Ты стал целью Неа, он хотел к тебе подобраться, но не мог: у него не было ни работы, ни перспектив. Поэтому тебя усыновил я, чтобы убедить брата в том, что ты всего лишь обычный ребёнок, иначе он бы нашёл иной способ. Что случилось потом, ты уже знаешь. Аллен вдруг вырвался, оттолкнув Канду от себя, и гневно указал на Ману пальцем. — Ты хоть понимаешь, что натворил? Любовь? Покрывал убийцу из-за любви?! — Аллен… — Он убил тринадцать человек! — Он убил бы и тебя, когда нашёл бы способ объединиться с твоим даром, а не с тобой. — Что за бред, — вскинул Аллен руки. — Кем был ваш отец, что Неа настолько вбил себе в голову превзойти его? Что в нём было такого, из-за чего можно свихнуться?! — Ты уже знаешь ответ. — Откуда?! — Посмотри внимательнее, — посоветовал Мана всё тем же спокойным голосом и легко кивнул куда-то в сторону. Надгробие. Единственное надгробие с надписью «Мана». Переглянувшись с Кандой, Аллен подошёл к камню и нагнулся, медленно проведя по нему рукой. Буквы открылись не сразу, словно даже здесь Неа старался скрыть правду под очередным слоем пыли. Канда заметил лёгкое, почти незаметное движение воздуха. Ветер? Ветер, унёсший серую пыль с надгробия после того, как к нему прикоснулся Аллен. — Мы порвали связь с отцом, когда появилась возможность. Я хотел отдалить их, надеялся, что Неа успокоится, но даже такой шаг не изменил его. Меня зовут Мана Д. Кэмпбелл, Аллен. Прости, что никогда не упоминал раньше. Аллен так и остался сидеть на корточках, стараясь не смотреть на Ману. — Значит, ваш с Неа отец… Мана кивнул. — Адам. Адам Д. Кэмпбелл, создатель Первого Ковчега. — Нет, не может этого быть… — Неа очень злился, когда появился Второй Ковчег. — Да, я слышал что-то о Третьем Ковчеге, но ему ведь не удалось, так? Он умер, прежде чем достиг развития своего дара и прежде чем добрался до меня. — Я тоже не знаю подробностей, Аллен. Я мёртв, — напомнил Мана, однако Канда не уловил более никакой тоски или сожаления. Сны лишь дурацкое отражение действительности, подсознательного того или иного человека. Кто-то до сих пор доверяет сонникам, хотя мир слишком изменился, и одинаково трактовать сны разных людей попросту бесполезно. Сон — место, где люди отдыхают. Канда пытался представить, насколько же уставшим чувствовал себя Аллен за всё прошедшее время. Постоянно бороться с тем, кто повлёк за собой смерть другого человека. Вечное напоминание. Аллен был бледен. Он полностью опёрся на надгробие и тяжело дышал, похоже, переваривая полученную информацию. Его глаза покраснели, чёлка прилипла к взмокшему лбу. Фигура Маны вдруг исчезла, словно растворилась в дыму, и тут же появилась около Аллена. Он шагнул к нему, плавно опускаясь на колени, и заключил сопротивляющегося Уолкера в объятия. — Я больше не могу, Мана, — прошептал Аллен, вцепляясь в его пальто. — Я хотел уничтожить Неа, но теперь не знаю как. Что мне делать? Канда надеялся, что он и сам не знал правильный ответ. — Ты говорил, что должен быть якорь, удерживающий паразита в твоих снах, — припомнил Канда. — И ты его нашёл. Аллен перевёл на него ничего не понимающий взгляд. — Нет. — Включи голову, идиот! — рявкнул он, жестом указав на Ману. — Вот он, этот якорь! Человек, которого любил Четырнадцатый при жизни, человек, к которому он обращался за помощью и искал поддержки! Не фотография в пустой комнате, а сам Мана! Аллен долго не двигался, пока Мана первым не поднялся с колен. Канда вздрогнул от прожёгших его янтарных глаз — таких же добрых, как на фото. Не удивительно, что Уолкер настолько привязан к нему. От Маны сочилось тепло, он притягивал к себе. — Перед смертью Неа успел ранить Аллена, — он провёл пальцем по тому месту, где у Уолкера был шрам. — С помощью крови он связал себя с ним в последние секунды жизни. Я же остался в памяти Неа как самое сильное эмоциональное потрясение — он был готов к тому, что я могу его застрелить, но вряд ли верил в это до конца, — теперь Мана посмотрел на Аллена. — Ты должен уничтожить меня здесь. Если у Неа не останется эмоций, воспоминаний, он не сможет больше удерживать себя в твоих снах. Канда видел, что Аллену не нравился такой исход. Он отчаянно замотал головой, вскакивая на ноги. — Нет, нет! Я уже видел, как ты умираешь, а теперь хочешь, чтобы я сам тебя убил? Это жестоко, Мана! — Я — та часть Маны, которую помнит Неа. Ты должен это сделать, если хочешь продолжать жить. — Мы пришли сюда именно ради этого, — постарался убедить Уолкера Канда. — Думаешь, Четырнадцатый простит тебе, что ты вновь воспользовался сывороткой? Ты уже видел, что он может выбраться в реальный мир. — Ты — новая жертва Неа? — мягко спросил Мана, будто бы разговор шёл о чём-то тривиальном. — Он не оставит тебя, если воспользуется даром Аллена и выйдет наружу. Неа правит гнев, он непременно постарается уничтожить всё, до чего сможет добраться. Помнишь пистолет, Аллен? Воспользуйся им. Ветер стал сильнее. Канда заметил потяжелевшие на небе тучи, пришедшие в движение. Сухая листва зашуршала на мёртвых ветвях и отправилась в круговорот танца в воздухе. — Он просыпается, — Аллен выглядел испуганным. — Но ещё слишком рано. — Он стал сильнее, его питают твои чувства. Твоя боль загоняет Неа в угол, делая слабее, твоя любовь для него словно вода для цветка. Знаешь, чем опасно влюбляться в твоей ситуации? Влюблённость — настоящая влюблённость — очень сильное чувство. Положительное. Оно окрыляет. Если любишь, Аллен, тебе придётся избавиться от Неа — больше ты не сможешь его удерживать. Пепел очень похож на снег, особенно если всё вокруг серого цвета. Канда ощущал присутствие Четырнадцатого настолько отчётливо, что невольно обратил внимание на крупные кусочки пепла, которые напоминали сгоревшую бумагу. Но стоило к ним прикоснуться, как они превращались в пыль. Сон был похож на грязную прогнившую зиму. Угрюмое небо, тоскливые деревья с мёртвой листвой и падающий пепел, покрывающий землю подобно испорченному снегу. И всё бы ничего, если бы не ветер. У них больше не осталось времени. — Чёрт возьми, Уолкер, делай уже что-нибудь! — прикрикнул на него Канда, когда ветер достиг такой силы, что начал ломать ветви. Аллен оставался стоять в ступоре. Внимание Канды привлекла его рука, до этого расслабленная: он медленно согнул пальцы так, будто что-то держал. Что-то твёрдое и… Канда никогда раньше не видел, как действует дар Аллена. Он уже знал, что тот обладает даром оживлять фантазию, и у него был шанс увидеть, как именно. Предметы появлялись из ниоткуда, стоило ему только захотеть. Способность, которая так была необходима Неа, чтобы выбраться из клетки, в которую он собственноручно себя запер. Пистолет материализовался в руке Аллена за какую-то считанную пару секунд. Ему даже не пришлось менять положение пальцев, чтобы взять его удобнее. Канда заметил, как он крепче сжал руку и плотнее стиснул зубы. Ветер растрепал светлые волосы, словно подталкивал его вперёд: «Ну же, стреляй. Стреляй!». Это сон, всего лишь сон. Только вот легче ли выстрелить в голову человека, который неподвижно стоит перед тобой и улыбается, если понимать, что это происходит во сне? — Если я не выстрелю, Неа убьёт тебя, Канда, — вдруг произнёс Аллен. — Но сначала он убьёт меня. Здесь, во сне, потому что убить меня в реальности ему нельзя — мой дар действует до тех пор, пока я жив. Я нужен Неа живым. — Всё верно, мальчик, — раздался голос Неа откуда-то сверху, за которым последовал звонкий смех. — Впрочем, убить тебя во сне будет даже веселее. Я могу сбросить тебя с крыши, свернуть шею, переломать все косточки в теле. Медленно, одну за одной. И ты будешь это чувствовать. Но в реальности ты не умрёшь — всего лишь впадёшь в кому, но вряд ли когда-нибудь очнёшься. Ветер превратился в маленький вихрь, спустившийся с неба на землю. Прямо около того места, где стоял Мана. Частицы пепла образовали плотное кружащее облако, в котором угадывался облик человека. Это было похоже на самый первый раз, когда Канда увидел Неа во сне Аллена. Тогда его фигуру скрывал плотный чёрный туман, но суть оставалась одна и та же. Но теперь Неа не стал прятаться. Он был одет в точности так, как и Мана, если исключить чёрную рубашку вместо цветной. Более холодная улыбка и жестокий взгляд. Заслонив собой Ману, он выпрямился и развёл в стороны руки, обратив ладони к небу. — Тебе это ничего не напоминает, Аллен? Уже была похожая ситуация, — громко выкрикнул Неа. — И закончилась она дырой в черепе Маны! Аллен сразу сделал шаг назад, словно его ударили плетью. — Как ты мог, Аллен? Выпил эту чёртову сыворотку! Думал избавиться от меня так просто? Залезть в мои тайны, пока нечестным способом лишил меня способности бороться? Да ещё и любовничка притащился с собой! — Неа сверкнул глазами в сторону Канды. — И как, успели потрахаться во сне? Думаю, кровать в комнате Маны должна была остаться такой же мягкой и удобной, какой я её запомнил! Злость мелькнула в выражении лица Аллена: он резко вскинул руку, уверенно направляя пистолет на Неа. — О, не думаю, что это хорошая идея. Какой смысл стрелять, если это меня не убьёт? — ситуация явно забавляла Неа. — Ты не нажмёшь на курок, Аллен. Не смог тогда, не сможешь и сейчас. Но сейчас тебе должно быть вдвойне тяжелее, верно? Сейчас тебе нужно убить не меня, а Ману, — он обернулся, мягко взяв брата за подбородок. — Ну что ты стоишь? Стреляй! Я подержу его голову для тебя. Пистолет в руке Аллена дрогнул. Неа, заметив это, усмехнулся и вязко поцеловал Ману в губы. — Ты отвратителен, — выплюнул Уолкер. — Я? Отвратителен? Я просто хочу жить, вот и всё, — он свободной походкой направился к Канде. Канда понимал, что во сне Неа гораздо способнее и ловчее, однако бежать было некуда. — Знаешь, я хотел убить первым тебя, Аллен, но можно и изменить порядок номеров в представлении. Хочу посмотреть, как ты взвоешь, когда я раскрою череп твоего прекрасного друга. Забавно будет, не правда ли? Он умрёт во сне, а в жизни тоже впадёт в кому. Как и ты. Но ты ещё успеешь почувствовать всю боль утраты перед тем, как я подарю тебе вечный сон и оставлю здесь, в холодном мерзком сне без возможности выбраться. Аллен не отводил прицела от шедшего Неа, однако успел бросить взволнованный взгляд на Канду, который посчитал нужным не стоять на месте и сохранить дистанцию между ними. — Аллен, а застрелись-ка ты сам — меньше боли, меньше проблем. И тогда не будешь страдать, когда я покончу со всем этим, — весело предложил Неа. — Кстати, ты знал, что твой друг работал на приспешников Адама, хоть и сам того не понимал? — Социальная служба, — не стал медлить Канда. — Да, именно она, — Неа остался доволен его активностью. — Комуи Ли, который надеялся стать таким хорошим руководителем, но при этом всё равно обо всём докладывал Адаму. Тики Микк в этом плане куда сильнее — он хотя бы показал зубы, когда взялся управлять Вторым Ковчегом. Пока Неа продолжал разглагольствовать, Канда оказался около Аллена. Как ни странно, но направленный на него пистолет почему-то вынуждал Неа держаться на расстоянии. — Как жаль, что малыш Аллен настолько был потрясён смертью Маны, что сам напросился в психиатрическую клинику. И куда же он попал? В Первый Ковчег, к моему любимому отцу. Было обидно, когда они травили меня той отвратительной сывороткой, но Тики — о, как я его обожаю! — поддался чисто человеческим эмоциям, считая, что спасает своего любимчика, — интонация, с которой он произнёс последнее предложение, была полна яда. — И как, Аллен? Чувствуешь себя спасённым? — Если бы не Тики, Адам бы меня убил. — Да, Адам бы тебя убил. Вернее, не тебя, а меня. Он ведь не хотел, чтобы сын, которого он считал сумасшедшим и недостойным продолжать его дело, вернулся с того света. Аллен бегло посмотрел на Канду, будто у него появилась какая-то внезапная мысль. — Социальная служба… — с ужасом сказал он. — Это ведь и должен был быть Третий Ковчег, так? — Догадливый мальчик, — Неа хищно облизнулся. — Но без меня у них ничего не получилось. Он снова стал приближаться, идя так плавно, что казалось, будто бы его ноги не касались земли. Впрочем, стоило ли удивляться? Во сне возможны многие странные вещи. Медлить больше было нельзя. Канда резко отнял пистолет из ослабевшей руки Аллена. Ощущения были почти такие же, как и в реальности. Приятная тяжесть, удобно заполняющая недостающее место в ладони. — Нет, стой! Я ещё с ним не попрощался! — едва ли не взмолился Аллен. — Он умер несколько лет назад, очнись! Это всего лишь картинка, образ, а не живой человек! — попытался вразумить его Канда, не позволяя добраться до оружия. Слова повлияли на Уолкера. Он продолжал смотреть на Канду глазами загнанного в угол зверя, но теперь не пытался помешать. Вцепившись пальцами в одежду Канды, он обернулся назад, где до сих пор молчаливой тенью стоял Мана. Канда уверенно направил на него пистолет, думая о том, что хоть он и был отличным стрелком, но ему никогда не приходилось убивать. Вместо этого он попытался научиться помогать людям. Стоило ли сомневаться в правильности решения именно сейчас, когда рука совершенно не дрожала? — Я люблю вас. Вас обоих, — прозвучал тихий голос Маны. Не было никакого сомнения, что его фраза вынудила Неа остановиться, пусть это уже и не имело никакого значения.