Альтернатива

Прошло немало времени с тех пор, как прошёл фестиваль. Собственно, он прошёл более чем хорошо. Даже отлично. Было ожидаемо, что фестиваль с целой оравой современных самых популярных молодых талантов соберет столько народа. И столько денег. Директор был невероятно горд всеми – школа получила не только то, что ей надо было. Даже больше. Часть от суммы пошла на достойные премии учителям, которые успевали и помогать своим подопечным и коллегам, и помогать посетителям в нахождении тех или иных инстанций, а также выполнять некоторые охранные функции. К сожалению, не обошлось без нюансов, однако все посетители были целы, здоровы и полностью довольны своим времяпрепровождением. К счастью для организаторов, правонарушители были лишь среди посетителей, основная часть из которых была либо опьянённой, либо больной, либо слишком своенравной и свободолюбивой. Казалось бы, что всё чудесно. Тем не менее, не всё было так уж и радужно. Каюки липла к своему возлюбленному, который уже решительно игнорировал её. Даже не просто игнорировал, а избегал. Всячески избегал. Уходил от неё стремительно, быстрым шагом. По всей видимости, она ему просто надоела. Тем не менее, его сенсей, который был ему уже почти как брат, прекрасно знал причину, которая заключалась в том, что дочь директора пыталась нанести вред младшей сестре своего молодого человека. Как он понял со слов парня-модели, Каю уже замахнулась на девочку, буквально озверев с её воплей, и Хаято кое-как, еле-еле успел остановить удар. Нидай мог всё простить этой ненормальной, но такого он простить не смог, не говоря уже о том, чтобы просто понять. Своим близким, в том числе и учителю, он признался, что знал, что в их классе девочки хрупкие на вид цветы, а на деле прекрасно могут за себя постоять, но вот Каюки Макото – особый случай. Она была не только задирой, но и дикой стервой. Когда про неё говорили «она получает всё, что хочет» это означало буквально всё. Любая вещь, существо или предмет – ей без разницы, ведь она знает, как добиться своего. Но чем же задел её такой киборг, получеловек, как Нидай Хаято? Это был очевидный ответ. Не каждая может похвастаться не просто красавчиком-парнем, а парнем нечеловеческой красоты. К тому же, такому психологу и особенной личности, как она, нужно поддерживать статус, и для его поддержания отлично подходил именно её возлюбленный. Точнее, уже бывший. Он был идеален, абсолютно идеален: скромен, немногословен, мало эмоционален, красив, абсолютно бесшумен, не вульгарный… Как она его только не пыталась вернуть. Умоляла, просила, даже угрожала. Но ему плевать. Даже она прекрасно знала, что ему плевать. В какой-то момент он стал смотреть на неё с отвращением. Хоть она и пыталась всем своим видом показывать поначалу, что у них всё хорошо, в конце концов она гордо щеголяла одна по коридорам, высоко подняв нос. При этом она всё время плакала в туалете, посылая всех и вся, даже если ей пытались помочь. В особенности ей не хотелось принимать помощь от своей одноклассницы, Кузурю Рен, с которой они успели стать заклятыми врагами буквально во всём – в спорте, в учёбе, то есть совершенно во всём. Рен искренне радовалась боли этой твари, но в какой-то момент ей даже стало её жалко. Попытка была ужасная, прямо как когда они пытались стать заклятыми подругами, чтобы поддержать свои статусы в лицах других, но при этом поддерживать отношения главным образом для удержания Хаято и расставания Джи и Чиё. Это было невероятно нелепо, так как их идеи были очевидны и всем понятны с самого начала. И именно это стало переломным моментом, одной из причин расставания самой сладкой парочки не просто в классе 1-В, но и во всей школе. Коко и Гого также разошлись во мнениях совершенно. В конечном итоге Коко хорошо сдружилась с златовласой Софи, железной девой Канатой и пышнобровой Дзихико. В прочем, она неплохо общалась со всеми, но эти трое стали ей особенно близки. Также Коко стала лучше общаться со своими другими сёстрами, помимо Гого, которая, в свою очередь, стала отлично общаться с Рен. Порой выходило поболтать и с Каюки, но каждая из них двоих не считала другую ровней себе. Это было отвратительным зрелищем, наблюдать за таким поведением Гого. Тем не менее, Коко очень хорошо исправилась. Ей даже стали доверять незнакомые люди, несмотря на слухи. Софи была счастлива, ведь её отец принял её такой, какой она есть – с внешностью матери, душой отца и рвением к свободе от них обоих. Да и друзья, в особенности баскетболист Какеру и певец Хидэ, стали её верной опорой и поддержкой. Она стала раскованной, доброй, вежливой, яркой – она раскрылась для других, она стала самой собой. Но Хидэёши и Какеру всё же понимали, что в итоге она выберет либо одного из них, либо ни того, ни другого. И второе пугало их больше, чем первое, поскольку они стали близкими друзьями. Они были братьями от разных родителей, но как они одинаково хотели быть с прекрасной и ранимой Танакой Софи, так же одинаково они не желали, чтобы другой, кого она не выберет, страдал от разбитого сердца. В семье Овада обострилась обстановка. Дзихико тщательно скрывала недовольство от своей матушки и отца, но даже её сестра и братья видели, что с ней что-то не так. Это сильно всех беспокоило, особенно после того, как Дзихико буквально накричала на обеспокоенную мать, что всё отлично. С той самой поры она углубилась в работу, изредка общаясь с друзьями, но абсолютно игнорируя членов своей семьи. Особенно беспокоился отец, так как он уже давно хотел рассказать своим детям всю правду, просто Дзихико узнала это самой первой и, по всей видимости, она была просто запутана ложью и собственными додумками. Она приходила поздно, уходила рано, но из её комнаты всегда доносился плач, который был тихим режущим лезвием по душам её родных, особенно для родителей, для которых её слёзы были словно удар ржавым топором и сверхострым мачете по уязвимым струнам души. Тем не менее, потомственный покоритель воды Икуто Асахина был даже рад такому раскладу, так как аловласая Аяка всегда приходила именно к нему поплакаться, ведь она старалась в семье быть главным успокоительным звеном как для родителей, так и для братьев. Дзихико не позволяла ей даже приблизиться к ней несмотря на то, что они вместе выросли. Особенно беспокоило то, что парень Дзи также молчал. Это ещё больше сводило с ума бедную Аю, которая хоть и могла вытворять абсолютно любые самые невероятные трюки с байком, даже с самым старым, но она была эмоционально уязвима. Ей удавалось поддерживать семью, но она просто не могла не беспокоиться о Дзихико и о том, что она скрывает. Чиё и Джи же были счастливы наперекор всем врагам и всем невзгодам. Даже когда про них распускали слухи, они прекрасно знали, что это ложь. Они во всём доверялись друг другу и были словно два солнышка для всего мира, которые озаряли весь свет своим теплом, своей любовью. Тем не менее, для таких личностей, как вечнонедовольной мечницы Рен и злобной психологини Каюки, это освещение было ядом, лишним напоминанием, что не все могут быть счастливыми. Широ же пытался уравновесить всё это, быть помощником не только в учёбе, но и в личной жизни. Тем более сам директор беспокоился. Особенно Макото волновало то, что вытворяла его дочь. Он словно начал прозревать. Он стал замечать слухи, странные вести и сплетни о ней. Он бы и не верил в них, но они отлично совпадали с тем, что она в открытую ненавидела свою мать, а отцу очень тонко намекала, что ему бы не помешала новая пассия, на место которой она постоянно предлагала младшую сестру его давно погибшей подруги со средней школы, которая пошла по стопам покойной сестры и стала звездой поп-сцены и кино. Конечно, они совершенно друг другу не подходили, как минимум по возрасту, но Каюки обосновала это как «любви все возрасты покорны, папочка, и тем более она младше тебя всего-то на пару годков». Её ошибкой было то, что она сказала это прямо, надеясь, что окончательно запудрила мозги своему отцу. Однако, тот обезумел. Ему было очень обидно, что его и без того разбитая семья рушилась ещё сильнее. Он накричал на дочь, назвав её бестактной, неблагодарной, отвратительной. Его сердце так много боли скопило в себе, что изо рта родителя вырвалось самое ужасное – «лучше бы умерла ты, а не твой брат, он бы не был таким ужасным по отношению к своим родителям и окружающим, а уж тем более бы никогда не стал позорить всю нашу семью грязными поступками». Не хотел он этого говорить совершенно, но боль, скопившаяся в нём, вырвалась наружу, язык начал говорить быстрее, чем он сам. Он осознал, что игнорировал очевидное, старался не замечать проблем. Но даже сама Киригири, коей не было дома чаще него, понимала это. Она успокаивала своего мужа, когда тот позвонил ей и рассказал об этой трагедии и о том, как Каюки разрыдалась, упала на колени, а затем, оборвав отца своим диким воплем, убежала прочь. Кёко не рассказывала, почему в последние годы её всё чаще нет дома. Она и раньше уезжала в командировки, даже когда была беременной, но она совершенно перестала пересекаться с родными именно после смерти своего старшего ребёнка. Точнее, после смерти их с Наеги старшего ребёнка. После стольких лет, Макото перестал наконец пытаться всё сгладить, попытаться наладить отношения между дочерью и её матерью. Он любил их обеих так же, как и они его, но как бы ни старались родители смерть Синдзи сильно пошатнула психику их дочери, не говоря уже о том, что она оказалась в дальнейшем везучей на попадания во всякого рода терракты. Кёко очень гордилась ей, но ей было больно слышать её упрёки, видеть её лицо отвращение. Она сама себе была противна из-за того, что позволила своему сыну так глупо погибнуть. Дедушки и другие родственники тоже пытались помочь, но понимали, что раз таблетки и посещение врачей не помогает их потомкам, то тут они не помощники. Тем более они понимали, что оба родителя пытаются забыться, окунувшись с головой в работу. Более того, Каю оказалась настолько боевой, что не боялась даже драться с матерью. Конечно, обе не говорили Наеги Макото об этом – не хотели ещё больше расстраивать. Лишь однажды они попались на глаза отцу Кёки, и именно после того случая не виделись больше мать с дочерью. Развода, как такового, не было. Причина была не только в их общей дочери. Их чувства никуда не пропали. Они поддерживали связь даже находясь на сотни миль друг от друга. У большинства остальных также остались прежние отношения с родителями: у Канаты отец очень сильно сожалел о том самом вечере у костра и очень долго извинялся перед дочерью, буквально ежедневно подавая ей её любимую еду на завтрак, обед и ужин, хотя та уже давно его простила, а мать её, Нанами, всё никак не могла повлиять на то, чтобы её муж угомонился, успокоился и перестал себя корить лишние разы; Софи, как и говорилось раннее, очень была счастлива, что её отец позволил ей быть такой же, каким был он в молодые годы, до того как приобщился к общепринятым в особых социальных кругах одеждам (они нужны ему исключительно для того, чтобы при поднятии вопросов животноводства и экологии его воспринимали серьёзнее, как равного себе); отец Коко и Гого всё так же отправлял им деньги, но не общался с ними, поскольку не хотел видеть своих детей и считал, что это лишняя трата времени, поскольку считал, что с их воспитанием вполне справляется его самая старшая дочь, которая искренне в душе ненавидела своего отца, так как тот корил самую младшую дочь свою за смерть её матери, Чисы, что умерла рожа её (для него это было особым ударом и он считал такую жертву любимой напрасной, ведь долгожданное дитя оказалось обладателем аномалий головного мозга, нарушений интеллекта с самого рождения); отец Икуто всё так же требовал от своего сына больше усилий при тренировках в плавании, так как считал это своим долгом перед погибшей старшей сестрой; Тогами также не разговаривали друг с другом, даже не пересекались в своём же доме; Хаято Нидай общался с родителями с помощью современных технологий, рассказывая им буквально обо всём; Кузурю продолжали делать вид, что уважают своего деда, хоть тот и надругался над ними так же ужасно, как дед Фиджисаки над Чиё, о чём прекрасно из её слов знал Джи, но Рен не верила ему; Ханамура Какеру и его бабушка всё так же прекрасно жили вместе, не нуждаясь в заботе других родственников, которые успели их благополучно позабыть. Много воды утекло, не особо что-то менялось. Разве что экзамены хорошо сдали все, перешли на новую ступень обучения. Теперь класс 1-В стал классом 2-В. Чтобы отметить это дело, класс решил отправиться в особое место, которое бы всем пришлось по вкусу. Абсолютно никому не хотелось чего-то банального, так что всякие рестораны, музеи, отдых на природе и прочее похожее тут же отмели в сторону. - Можно было бы посетить храм, в котором вырос сенсей, - предложила Каната Хаджимэ своим одноклассникам, находясь дома под тёплым пледом. Она переписывалась со своими одноклассниками в отдельной беседе, в которой не было сенсея. Им хотелось как-нибудь отблагодарить его за труд, так что он не участвовал в выборе места и в организации отдыха вообще. - Серьёзно? Мы были там раз пять! – написала Рен, добавив озлобленный смайл в конце. - Как насчёт поездки в Осаку? – спросил Шима, давно мечтавший о знаменитых сашими. - Ты серьёзно? Ты бы ещё зимой предложил к морю рвануть, - ответила Гого. - Может прогуляемся по торговому центру? – предложила её сестра-близнец. - Скуууукаааа! – протянула Аяка. - Ребят, вы серьёзно? Нет, я всё понимаю, Соихиро-сенсей примет нас любыми, но нужно понимать, что место надо выбирать не от балды, - добавил её брат Минору, поправляя очки на носу. - Может тогда зайдём в тот заброшенный торговый центр? – написала Каюки Макото внеезапно для всех. – Мы же проходили там мимоходом после последнего фестиваля, помните? Там на удивление чисто, никого нет, насекомых тоже… - И шансов получить столбняк меньше, чем в обычных заброшках, - дополнил её слова Хаято, её бывший, с которым они так и не пообщались нормально после разрыва. Его слова были без эмодзи, но все понимали, что он всегда зол на Каю. - Эээээ, но это идея! – поддержал дочку директора Икуто. – Что может произойти? Там же даже бандитов нет! - Так они же все перевелись, - написала Чиё. – Джи говорит, что его семья ещё со времён его отца помогает населению, некоторые члены его семьи находятся в ряду политиков, просто не все к этому привыкли или не все знают. - Наш папаня говорит, что он раньше был главой «Безумных алмазов» и он сейчас столяр, - добавил Шима. - Вот-вот, - отозвалась вновь Чиё, находившаяся на прогулке со своим молодым человеком. – Джи ещё передаёт, что не все смогли завязать с преступностью и… Её последствиями. Да, те, кто вовремя не завязали – погибли. - Оно и понятно, - написала Рен и добавила подмигивающий смайлик, просто чтобы её брат не рычал на неё, что она опять гнобит его девушку. - Ну так что?! – спросила Аяка, ушедшая из дома, чтобы прокатиться на своём алом, как её волосы и костюм, байке. Дзихико неожиданно встряла. Она отправила голосование в чат. Первый вариант был пойти на заброшку. Второй – пойти в ресторан Ханамура. Третий – собраться возле школы и прогуляться. - Брат, прости, я люблю твою бабулю, но я боюсь, что она опять меня откормит, - написал Тогами Хидэ, умело держа телефон и гриф от синей электрогитары в одной руке. - Всё норм, бро, - ответил Какеру, заметив за капелькой масла на экране телефона грустный смайл от Хидэёши. – Ты просто ей очень понравился и она боялась, что у тебя рахит. Он отправил в чат хохочущий смайлик. - Чел, ну вы же почти одной комплекции, - написал Нидай Хаято, поглаживая свою уснувшую сестрёнку по пышной шевелюре. - Ну, я просто спортом занимаюсь больше, да и сама бабулита знает, что я занимаюсь каждый день, утром, днём и вечером, а насчёт Тогами… Ну, она просто хотела быть вежливой и доброй, понимаете? - Да нормально, мы же понимаем, что она ничего плохого не хотела, - ответил Хидэ, отправив подмигнувшего ленивца. - Кстати, Нидай, ты же модель! Почему ты не разбираешься в комплекции тел? – удивилась Коко. - Мунаката, я просто позирую на камеру и не парюсь, а вот ширина, размер, длина, высота тел и прочее – это уже прерогатива, обязанность и право Шимы, - ответил Хаято, отправив простой смайлик с лёгкой улыбкой. - Ребята! Голосование! – напомнила всем Каната Хаджимэ, помогавшая маме чинить посудомоечную машину у себя дома. - Точно-точно! Спасибо! – написал Хидэ, прислав поцелуйчик в чат. - Я слышала от отца и его коллег, что это здание планируется к сносу, - написала Софи. - Серьёзно? Только сейчас? Почему? – поинтересовалась Каюки. - Ну, раньше родственники погибших в теракте в этом здании не давали снести это здание, так как не всех погибших нашли, - ответила Каюки. – Там все погибли, кроме пары людей, так вместо «пропавших» я написала «погибших». - Жуть. И сейчас ничто не мешает снести это здание, - написал Какеру. – Оно буквально в паре километрах от моего дома. - Капец. Там призраки будут? – поинтересовалась Аяка. - Ребят, забейте, это было давно, - написал Минору, творивший в своей комнате очередное чудо техники и науки. - Народ, а что будет потом? – спросила Каната. - Мы разойдёмся, потом снова будем делать то, что делали весь последний год, а после выпустимся и навряд ли встретимся, потому что кто-то переедет в другую страну, а кто-то – умрёт? – написала Каюки, лёжа на кровати. - Нет, я имела ввиду, что планируют сделать вместо этого здания, - неловко поправила Каната. - Оу. Ну, может новое здание. Может жилой дом, - отозвалась вновь Каю. - Памятник, - вяло ответил Нидай. - Ну да, это логично. Мало ли кто-то ходил туда после и искал своих пропавших родственников и близких. Или… Нет, мы же не находили там ни тел, ни крови. Во всяком случае, это неплохое испытание на храбрость. Написав это, Каюки уснула. Она не думала, что простые разговоры с людьми могут быть такими приятными. Во всяком случае, это сильно истощило её. Буквально пара сообщений высосали из неё все соки. На следующее утро она посмотрела в чат. По результатам голосования победила та самая знаменитая заброшка. Через пару дней, в среду утром, ребята собрались, позвали Соихиро с собой. Было довольно рано, но ещё темно, так что это было идеальным временем. Всем хотелось насладиться атмосферой мистики и ужаса утром, днём немного успокоиться, а вечером – вновь испытать эти эмоциональные американские горки. В здании было довольно темно, но не так холодно, как на улице, где мело знатно, как в сказке про Снежную Королеву или Юкии-онну. Все зашли по очереди – сначала девушки, потом учитель, за ними остальные. Самым последним зашёл Хидэёши. Дверь странно скрипнула за ним, а щелчок был такой, словно бы дверь безвозвратно заклинило. Но это никто не стал проверять, так как эта прогулка уже казалась слишком странной. Внезапно у всех закружилась голова. В ушах свистело, почему-то штормило. Все полегли на пол без эмоций и сознания. Хидэ ничего не понимал и надеялся, что не у одного него такое ужасное чувство дежавю. Очнулся он где-то уже в другом месте. Никого рядом не было, прямоугольных окон с потрескавшимися стёклами тоже не было, как и дверей. Свет заморгал над ним. Он аккуратно привстал и осмотрелся. Какой-то серый коридор, старый и вонючий. Сам Тогами-младший лежал в одном из тупиков. Он уже хотел окликнуть друзей, но что-то подсказало ему, что это ужасная идея. Хидэёши остался сидеть на месте и это спасло ему жизнь. Он услышал лязг металла, словно кто-то точит ножи. Музыкант старался не дышать, хотя бы неслышно. Он сильно перепугался, когда механические шаги прекратились прямо возле него. Он не видел этого монстра, но лязгание металла продолжалось, хоть уже и не так часто. Темноволосый парень продолжал сидеть и еле-дышать, не двигаясь ни на дюйм. Нечто обернулось назад, откуда оно пришло. Парень с тёмно-синими волосами сильно перепугался, когда увидел огромные косы вместо рук у этого чудовища. Он надеялся, что это сон, просто правдоподобный, реалистичный сон. Когда это железное механическое существо ушло, скрежет его конечностей перестал быть слышным. Голубоглазый красавец подождал немного, привстал и аккуратно глянул за угол. Всё было чисто. Он отряхнулся и пробежал вперёд как можно тише. Хидэ старался действовать так, чтобы он сам не слышал своих движений и своего дыхания. Возле второй развилки в конце коридора он увидел дверь. Ему не хотелось входить в неё, но иного выхода не было. Это была единственная дверь. Это был единственный выход, не считая тех, куда ушёл тот монстр в железной маске таракана с двумя огромными кибернетическими косами вместо рук. В развилке, где он очнулся, были два тупика. Во второй развилке был проход с одной стороны и тупик с другой. Выбор был очевиден. Юноша с пирсингом на ушах и лице нажал на ручку двери. Она предательски заскрежетала. Издалека послышались быстрые приближающиеся механические движения. Хидэ быстро зашёл внутрь и захлопнул дверь на замок в надежде на спасение. Когда монстр наскочил на дверь, Хидэ отскочил от неё. Чудовище оставляло на ней в другой стороны огромные вмятины. Тогами быстро стал думать, как ему спастись. Много времени это не заняло, так как в комнате, в которой он оказался, было множество дверей и железных шкафов. Куда бы он ни глянул, везде ему мерещились силуэты столь знакомые, но он не мог разобрать и понять, кому они принадлежали. Единственное место, где не было именно окровавленных силуэтов, была одна из дверей, самая центральная из десяти. В неё Хидэёши и пошёл. Эта дверь оказалась дверью шкафа, встроенного в стену. Он заперся в ней вместе с каким-то парнем. Лица он не разглядел и не успел, так как чудище сломало железную преграду как только Тогами закрыл дверь на щеколду. В попытках найти его нечто сломало, похоже, все стальные шкафы, залезло в вентиляцию каким-то образом, просунув туда свои огромные лезвия. Чудище было в ярости и заскочило в дверь, находившуюся прямо возле двери, где прятался Хидэёши. Когда всё утихло, он вздохнул. - Хех, приятель, вроде оторвались, - с улыбкой шепнул он, после чего решился порыться в карманах. На его счастье он нашёл свой телефон, но связи не было. Он включил фонарик и направил его на неизвестного. Его сердце тут же ушло в пятки, лицо посинело. На него совершенно отречённым взглядом смотрел абсолютно неизвестный ему тип с белыми волосами, бледной кожей как у вампира и алыми, как рубины, глазами. Половина его лица была роботизирована точно из того же материала, что и у того чудовища, что гонялось за Тогами Хидэёши. - Отомри, - моргнув глазами сказал незнакомец. Музыкант дрожал, словно струна от гитары во время постоянного повтора ритма. Он дрожал, пока неизвестный не положил на него свою руку, полностью покрытую швами. После незнакомец протянул вторую, остановив её возле живота Хидэ. Она была расслабленной, так что Тогами немного успокоился. - Ишимару Такеру, - промолвил неизвестный, смотря прямо в глаза певцу. - Тогами Хидэёши, - всё так же тихо произнёс певец. - Как сюда попал? – продолжал мужчина столь же безмятежно и холодно. - Я с одноклассниками пришёл сюда и с учителем, а ты? - Я очутился здесь с моим отцом и братом, я их очень давно не видел. Ты видел парня с сиреневыми волосами? У него ещё косичка небольшая сбоку. Может даже две по бокам, я уже не очень помню. - Извини, я только-только очнулся. Видел только то чудовище с косами вместо рук. - Косами вместо рук? Такого я здесь не встречал. - Как давно ты здесь? - Я был маленьким. Не помню точно, вроде лет с пяти-семи. - Где твои близкие? - Мой брат умер прямо у меня на глазах, а насчёт остальных… Не знаю. Где твои? - Говорю же, только очнулся. Не видел здесь, не знаю, блондинку в синем пальто или, может, шумного пацана со странной причёской? Такеру покачал головой. - А блондина примерно моего возраста? Может высокого темноволосого парня в очках? Миниатюрных девушек в коричневых пальто? Рыжую парочку, может? Такеру вновь отрицательно покачал головой. - Ты хоть кого-нибудь видел? - Я очнулся только когда ты посветил на меня этой штукой. Хидэ хотел сорваться, но вовремя просёк, что Ишимару на вид лет на десять старше него. И тут у него прокатилась волна сожаления. Он понял, что Иши находился в этом месте очень много лет, если верить его словам. - Т-ты… Ты помнишь свою маму? – нерешительно спросил Хидэёши. - Мама... – с ноткой грусти произнёс Такеру и поник. По его щеке скатилась слеза и его переклинило, его левый глаз заискрился на фоне железной половины лица. Он повторял последнее слово с болью, крича изо всех сил. - Тихо-тихо! – шипел испуганно музыкантишка, пытаясь жестами успокоить нового знакомого, но тот продолжал реветь с новой силой. В какой-то момент он понял, что его разум впал в детство, а детям нужна ласка. Он обнял мужчину и погладил его по спине, продолжая успокаивать. Это помогло. Вскоре взрослый стал тихо хныкать, подрагивая на плече у парня. Через какое-то время он успокоился окончательно. - Здесь кто-нибудь есть? – настороженно спросил знакомый голос за дверью. Хидэ тут же обрадованно отворил двери. За ними находились Какеру и Широ. - Какеру! Сенсей! – обрадованно воскликнул Тогами, напрыгивая на друзей. Они обнялись, а Такеру, наполненный счастьем, посмотрел в их сторону, но сильно расстроился, не увидев того, чего ожидал. - Кто твой новый друг? – спросил баскетболист, смотря на Ишимару. - Это Такеру Ишимару, он тут уже больше десяти-пятнадцати лет, - сказал Хидэ радостно, но есть радость тут же угасла, когда он увидел грустное лицо нового знакомого. – Ты чего? - Сам же сказал, что брат умер прямо на глазах… И сам же обрадовался, надеясь, что это он пришёл, - дрожа сказал Такеру. - Извини, - отозвался Какеру, с сочувствием смотря на незнакомца. – Я тебя понимаю, прости пожалуйста. - Ничего, я сам виноват, - отозвался мужчина с белыми волосами, вытирая слёзы. Соихиро вгляделся в лицо мужчины. Пышные брови и это свойство волос, они словно иголки стремятся куда-то в разные стороны. И эта бледная кожа, форма лица, головы столь были знакомы ему. - Извините, вы случаем не знакомы с Дзихико Овадой? – спросил Соихиро, подходя к новому знакомому. - Нет, но моя тётя жената на мужчине с фамилией Овада. По красней мере была, сейчас я не знаю, так ли это. - Мондо Овадой? Мужчина впал в ступор. Его взгляд полностью был сосредоточен на молодом учителе. - Вы знаете моего дядю? – с надеждой спросил он. - Похоже, что да. Ваш дядя любит байки, мотоспорт, состоял в банде байкеров? - Да, да, да! – обрадованно воскликнул Такеру. – Как он? - Ну, у него четверо детей и одна из них похожа на вас, - немного напугано произнёс Широ. - А вы знаете его жену?! Она сестра моей матери! - Он женат на женщине с именем Амэ. Я слышал, что раньше она была замужем за другим мужчиной, молодым премьер-министром Японии. У них было двое сыновей, но он умер вместе с ними. - Вы, наверное, перепутали. Мою мать зовут Амэ, а мою тётю, её сестру, - Ами. Ами замужем за Овада Мондо, не наоборот. - Боюсь, что сейчас иначе. Я точно не путаюсь. Такеру закрыл лицо руками. - Я так запутался. Я так устал. Я понимаю, что долго был здесь, но… Так много изменилось. Соихиро подошёл к нему и с сочувствием погладил по спине. - Вы сказали, вроде, что моё лицо вам знакомо, - промолвил Такеру Ишимару, скукожившись, обняв ноги. – Расскажите мне про неё. Чем мы похожи? - Как минимум бровями, - ответил вперёд учителя Какеру, за что получил удар в плечо от Хидэёши. - Да, у вас очень похожи брови, волосы, лицо в целом тоже, - продолжил голубоглазый блондин. - Дзи… Дзихико, да? Я тут вспомнил, что с братом и отцом ездил забирать сестрёнку и маму из какого-то места в тот день, когда попал сюда. А может я очнулся уже на другой день? – немного отчаявшись произнёс ребёнок в теле взрослого мужчины. - У них в семье из-за фотографий началась какая-то неразбериха. Возможно из-за этого, - сказал музыкант оттряхивая друга от пыли. Внезапно за одной из дверей послышался крик. Они открыли приоткрытую дверь, четвёртую слева от них, и вошли. Там лежала аккуратно разрезанная надвое Аяка Овада. От ног до талии, от талии до верхушки головы она была аккуратно распилена, разделена на две части. Возле неё тихо дрожала Софи, содрогаясь в конвульсиях от слёз и душевного горя. - Это сделал тот, с косами вместо рук! – кричал Хидэ, падая на колени. - Тогами, он проходил слева от нашей двери, а не справа. Это был не он, - отозвался успокоенный Такеру, сложив руки, почитая память умершей. Какеру упал в обморок, а Соихиро дрожал, коря себя за то, что не смог спасти свою ученицу.