"Невинный" Мелло

      Я часто думаю о своей жизни — в приюте и сейчас. Когда вся деятельность сводится к дрочке и минету пару раз в сутки, делать больше ничего особо и не остаётся. Так вот, я всё думал: как так вышло, что я стал таким одержимым Ниа? Как превратился в такого гордого и «независимого»? Ведь на самом деле не с чего. Сирота, такой же, как и все в этом приюте. Да, не тупой, вполне себе, занимал вторую строчку. Ну, и радовался бы, так нет, мне надо больше. Ну, вот почему? Дживас довольствовался строчкой ниже и никак вообще по этому поводу не заморачивался. А у меня словно шило в заднице. Я всегда считал, что это Ниа виноват. Его вечно надменное выражение глаз, равнодушное лицо, убивающий своей бесцветностью голос... А если дело не в нём?       Нет, подобные размышления никоем образом не говорят о моём намерении сдаться. Скорее наоборот, это учит меня осмыслению своих действий — рано или поздно всё равно пришлось бы. Я даже по-прежнему ненавижу этого мелкого аутиста всей душой. Но вывод напрашивается сам собой: дело не только в нём. Дело во мне. Я не способен смириться со вторым местом, я не могу довольствоваться вторым сортом, я не готов принять пользованное. Я должен быть лучшим, чего бы мне это ни стоило. И с этими мыслями я прикрываю глаза и открываю рот — действия говорят лучше мыслей. Показательнее.

***

      Ко мне не нужно стучать, не нужно спрашивать, можно ли войти. Я шлюха, а в данной ситуации — не больше, чем просто вещь. Очередной отъевший пузо мужик вваливается в мою скромную обитель, когда я дочитываю абзац про интегралы. Поднимаю глаза и откладываю учебник, сохраняя бесстрастное выражение лица — пару раз мне доходчиво объяснили, что стояку не очень способствует искривлённая от вони и отвращения рожа.       Облизываю губы и привычно убираю волосы за уши. Мужчина тяжело кряхтит и проходит к матрасу, плюхается, да так, что пружины жалобно скулят. Я оббегаю моё ложе как можно скорее, чтобы не сердить очередного клиента, что отразится на моих волосах и глотке. Столь же привычно я плюхаюсь на колени перед раздвинутыми ногами толстяка и как можно тише выдыхаю от смрада. Никто и никогда не утруждает себя банальным душем перед походом ко мне, а порой мне даже кажется, что они специально неделю не моются. В это же самое время, я провожу в ванной в сумме за день не меньше пары часов — пытаюсь смыть с себя всю грязь, что налипла на меня и снаружи, и изнутри.       Он хватает меня за волосы, чтобы я задрал голову. Упираюсь взглядом во второй, а то и третий жирный подбородок, щетину не меньше двух недель и искривлённый в усмешке рот. Ну, конечно.       — Какой милашка. Не хочешь развлечься сегодня побольше, мм? Прямо красавица, — ухмылка становится заметнее, а у меня холодеет где-то в районе поясницы — не знаю, почему именно там, но этот вопрос меня волнует в последнюю очередь. Я пытаюсь слабо улыбнуться.       — Я искусно владею языком, мистер, — и меня уже почти не корёжит от собственных слов. Да какая к чёрту разница? Я просто... Ещё не готов. — уверен, Вам настолько понравится, что сил больше ни на что не останется... А даже если останутся, я смогу повторить, — и вновь заискивающая улыбка, я чувствую. Я знаю, как она выглядит. И меня тошнит от понимания, что эта улыбка появляется на моём лице.       — Парень, я за тебя заплатил! — рявкает клиент, и я отмечаю, что терпением он не отличается. Резко поднимаю на него глаза. Он чуть отшатывается — видимо, прочитал в них всё то, что я хотел с ним сделать. Ладно. Ладно. В конце концов, делать и правда что-то нужно.       — Тогда ждите, — сухо выдаю и поднимаюсь. Он напряжённо замер, а я позволяю себе кривую усмешку. Правильно, ублюдок, бойся меня. Это самое правильное, что ты сделал за сегодня.       Ухожу в свою ванную без двери, но мне всё равно, будет ли он смотреть. Медленно раздеваюсь, сбрасывая себя тряпки, которые уже и одеждой назвать нельзя. Встаю под душ спиной к проходу, уже даже не морщась от холода. Ну хорошо. Мыло привычно ложится в руку, я как следует прокручиваю его у себя в ладони, после чего кладу на место. Пальцы скользкие, как надо. Опираюсь левой рукой о стену, а правую завожу за спину. Кажется, слышу из комнаты какие-то шорохи: если он подрочит, мне же будет легче, так что пусть. Поднимаю взгляд и упираюсь взглядом в трещину в кафеле, цепляюсь за неё. Сжимаю губы в тонкую линию и медленно выдыхаю, пытаясь расслабиться. Нет смысла себя обманывать, я знал, что рано или поздно до этого дойдёт. Ну а раз так, то уж лучше я сам. Своим телом, а в будущем и своей жизнью, я теперь всегда буду управлять сам.       Намыленный указательный палец медленно входит в меня сзади, а я почти не дышу. Не больно. Очень непривычно, чувствую, что хочется избавиться от инородного предмета внутри, но продолжаю. Одна фаланга. Две. Вот он внутри целиком. Сглатываю и медленно выдыхаю. Всё не так плохо. Тяну палец обратно и сразу инстинктивно сжимаюсь. Чёрт, это… Неприятно. Заставляю себя расслабиться и, сжав челюсти, продолжаю.       Я смог засунуть в себя два пальца без каких-либо проблем. Самым неприятным оказалось вытаскивать их из себя, а не вставлять. Ощущение, что я обосрусь прямо здесь и сейчас. Не знаю, что заставило меня продолжить и дальше: то ли природная упрямость и нежелание сдаваться на полпути, то ли понимание того, что двух пальцев всё равно будет недостаточно. Я вставляю безымянный палец вслед за указательным и средним, и силой воли заставляю себя не сжиматься. Чёрт, а это уже неприятно. Неловко шевелю рукой, имитируя хоть какие-то движения. Мыло по-прежнему скользкое, и на том спасибо. Медленно выдыхаю через нос, прикрываю глаза и засовываю внутрь мизинец. Тяжело скорее психологически, нежели физически, но это неприятность я точно переживу. Надеюсь, моих тонких пальцев хватит на толщину члена этого жирдяя. Поворачиваю голову и встречаюсь с ним взглядом. Он поспешно отводит глаза и снова смотрит на мой зад. Тихо хмыкаю, почти закатываю глаза. Хочешь меня, похотливая свинья? Я выпрямляюсь и уже не скрываю лёгкой усмешки.       — Вести буду я. Раздевайся.