Все тропы сходятся на вершине

Прим. автора: Глава коротенькая, потому что на большее пока нет сил, увы( Когда Ороро находит Джин без сознания с рассеченным лбом неподалеку от чердака Уоррена, первая мысль, которая возникает в ее голове: «Он спустил ее с лестницы, сукин сын!» Она шла к нему с бутылочкой паршивого джина, который он так любил. Не то чтобы Шторм с ним дружила или он ей нравился, но в школе Ксавьера Ангел был единственным, с кем можно было надраться просто так, без повода, и не увидеть осуждающего взгляда. Поэтому временами она спонтанно забредала к нему с чем-нибудь из спиртного, если ей было хреново или одиноко. От нее пока тоже все шарахались, как от прокаженной, и ее маленькой уличной шайки Ороро действительно не хватало. А теперь она тащит на спине бледную, как покойницу, Джин, и шипит себе под нос, что Уоррен совсем уже с катушек слетел. Чего ему неймется у себя на чердаке? У него есть крыша, еда, одежда и этот его здоровенный магнитофон, чего ему еще надо? Все с ним носятся, как с капризным ребенком, Хэнк ему лекарства делает, Джин в личную медсестру уже который месяц играется. Ороро, которую на улицах замечали только в том случае, если она что-то своровала, это кажется чем-то выше ее понимания. Хотя по Ангелу с самого начала было видно, что он совсем не такой, как она. Нет, конечно, улица из него ту еще злобную зубастую собаку сделала, но на этой самой улице он не родился. Шторм видела это в его лице, глазах, осанке и даже чертовых походке с жестами. Не-е-ет, Ангел был птичкой высокого полета, даже если когда-то и ободрал себе крылья, вынужденный летать близко к земле. Затем Ороро, или, скорее, Джин, крупно везет – она натыкается на Мистик очень быстро, а уж та знает, что делать с раненными. Эту странную рыжеволосую девочку сразу же относят в больничное крыло, куда со всех ног бегут Хэнк вместе со Скоттом. Слава Богу, Профессор приезжает уже утром, чтобы разобраться со всей этой чертовщиной. Уоррена, кстати, в лазарет тащат получасом позже. Где-то капает вода. Едва слышно, медленно, по паре капелек в минуту, но все-таки капает. Джин воображает, что это дождь – она любит засыпать под него, потому что во время дождя кошмары ей почти не снятся. А еще утром на улице пахнет особенной свежестью, прохладой, которых в обычные дни не почувствовать. Джин хочется прямо сейчас проснуться, вскочить с кровати и открыть окно, чтобы вдохнуть тот самый влажный «вкусный» воздух. Но веки размыкаются тяжело, как будто она проспала целые сутки, и почему-то болит голова. И глаза тоже болят. И руки. Джин уставляется взглядом в потемневший потолок, на котором играют тени колышущейся листвы. Странно, зелени за окном так много. Ведь дерево у ее окна стояло чуть подальше, не закрывая комнату тенью так сильно? Когда девушка понимает, что это и не ее комната вовсе, сначала ей хочется рывком подняться с кровати, но движение руками вдруг отзывается болью посильнее. Тело ломит, как будто кто-то хорошенько отходил ее по бокам кулаками. Примерно так же было после падения под землю в Каире. Джин вертит головой и натыкается на Профессора недалеко от своей кровати, читающего свеженький выпуск The New York Times. Он тут же поднимает свой взгляд на ученицу, удостоверившись, что она проснулась, и привычно тепло улыбается ей. После событий Апокалипсиса стали в его взгляде стало еще больше, но на Джин он смотрел по-прежнему – с любовью учителя к самому дорогому ученику. Увидев его лицо, она заметно успокаивается, шумно выпуская струю воздуха изо рта. Если Профессор здесь, значит, все будет хорошо. Это все знали. - Как ты себя чувствуешь, Джин?- звучит в тишине его мягкий и ласковый голос. С ней даже отец так не разговаривает. Она поворачивается поудобнее, неожиданно охая от боли в ребре, и пытается состроить какую-никакую улыбку. Что вообще происходит? - Не очень, если честно,- выдавливает она из себя, прикладывая ладонь ко лбу и внезапно нащупывая на нем пластырь,- Что со мной случилось? Кажется, она собиралась занести лекарство Уоррену. Профессор подъезжает поближе к ее кровати, и хотя ничего в его улыбке не меняется, Джин видит в его лице беспокойство. Похоже, с ней опять творится черт его знает что. Она испытывает и страх, и стыд одновременно – ее подсознание снова шутит с ней недобрые шутки, а возиться с ним приходится Ксавьеру, у которого и без того проблем по уши. Когда он осторожно тянется ладонью к ее руке и едва касается ее, ее кисть пронзает неожиданная боль, заставляя Джин коротко вскрикнуть и отдернуть будто обожженную руку. Это всего мгновение, но на секунду ей кажется, что ладонь полыхает. Профессор меняется в лице – его перекашивает от боли. Он перегибается сквозь подлокотник инвалидной коляски и зажмуривает глаза, обнажая белые зубы в полуоскале, как будто собирается закричать. Но из его рта вырываются только охрипшие булькающие звуки, и Ксавьер весь исступленно дергается, как эпилептик, вызывая у Джин уже настоящий пронзительный крик. Следом в больничную палату врывается мистер Маккой, в два широких шага оказывающийся рядом с Профессором, и тут же заставляет его поднять лицо, вглядываясь в зрачки Чарльза. Кажется, именно в этот момент того немного отпускает, и искаженное лицо постепенно превращается в чрезвычайно уставшее. Профессор тяжело дышит, пока Хэнк бегло осматривает его, заключая, что теперь все в порядке, а потом переводит внимательный взгляд на Джин. Ту саму трясет от страха не меньше наставника – она вспомнила, что случилось с ней в комнате Уоррена. Воспоминания о его юности перемешиваются с ее видением горящего города, и от обугливающегося лица Ангела, ослепленного нестерпимой болью, ее грозится вывернуть наизнанку. - Успокоительное,- изможденно шепчет Профессор, кивая Маккою в сторону Джин,- Дай ей. Хэнк вихрем уносится в коридор и возвращается буквально через пару секунд – видимо, он давно был готов к возможным последствиям. Джин тут же укладывают на кровать его сильные, крупные руки, и мистер Маккой делает ей укол, от которого почему-то опять хочется спать. Девушка протестующе мычит и плачет, слабо дергая плечами в ладонях Зверя. Что угодно, только не спать. Только не этот огонь и горящие крылья Уоррена. Лекарство ее мольбам не внимает – ее глаза снова закрываются. Потом она проснется спустя пару часов, соображая еще хуже, чем во время визита Профессора, и добрый Хэнк будет хлопотать над ней, словно заботливый старший брат. Пожалуй, даже не все братья бывают такими. Мистер Маккой таскает Джин на руках, помогает ей принять какие-то лекарства, приносит еду и чистую одежду. На всякий случай даже спрашивает, немного зарумянившись – не нужно ли Рэйвен позвать, если у Джин нет сил самой идти в душ? Та только качает головой, вяло сползая с кровати и волочась в ванную. Она же не помирает от лихорадки, чтобы с ней так носились. Но Хэнк все равно носится. В кабинет к Профессору она приходит к вечеру, наконец оклемавшись после мучительного видения. Ребра, кстати, у нее так болят и на лбу пластырь из-за того, что она скатилась с лестницы. Сама Джин этого не помнит, но мистер Маккой рассказал ей, что ее нашла проходящая мимо Ороро в коридоре под чердаком Уоррена. Ангел тоже побывал в больничном крыле, но оклемался гораздо быстрее Джин и уже засел у себя снова, хотя Хэнк его просил хотя бы принять пару безобидных лекарств или вообще остаться в лазарете на ночь, мало ли что. Только кто мог остановить этого упертого барана? Ксавьер смотрит на Джин все еще с прежней добротой, но теперь в его глазах она видит что-то еще. - Как ты себя чувствуешь?- снова спрашивает он, предлагая ей сесть в удобное кожаное кресло перед своим столом. Джин словами не передать, как она себя ощущает, но Профессор ведь знает? Он же спрашивает не для того, чтобы услышать ее ответ? - Ничего,- бормочет она, чувствуя, как обивка холодит ее кожу, и неловко поднимает глаза на Ксавьера,- А вы? - Хорошо,- отвечает тот слишком поспешно, чтобы это было правдой, и уверенно улыбается ученице еще шире, как будто это заверит ее в искренности его слов,- Я рад, что ты в порядке. Джин хочется съежиться, уменьшиться в размерах как можно скорее и затеряться где-нибудь в кожаной обшивке, чтобы не видеть этой ласки вперемешку с горечью на его лице. Профессор знает, что ее видение на этот раз гораздо больше, чем обычный ночной кошмар, и рассказывать ей сказки в духе «это просто сон, этого никогда не случится» бессмысленно. Ему было понятно, что делать с Эн Сабах Нуром и его маниакальным желанием «очистить» мир, когда все раскрылось, а что теперь делать с ней, его любимой ученицей, потенциальной угрозой всей Земле? Он закроет ее в каком-нибудь бункере на краю Света, понаставит лазеров на входе, назначит охрану из самых сильных в мире мутантов? Ей страшно думать о том, что он скажет, и она непроизвольно жмурит глаза, вжимая голову в плечи. - Джин, я хочу, чтобы ты перестала приходить к Уоррену.