***
Когда такси остановилось возле северного вокзала «Гар Дю Нор», маленькие белые часы, неудачно вписывающиеся в общую архитектуру здания, с фасадом в виде Триумфальной арки, украшенным скульптурами — символами городов, куда отправлялись поезда с этого вокзала, показывали полдень. До отправления поезда в Лондон оставалось не так много времени. Прекрасно понимая, что поток людей, прибывающих в Париж и уезжающих из него, будет только увеличиваться с каждой минутой, мне пришлось торопиться. Переступив порог здания вокзала, я замерла в немом удивлении. Подобный ураган эмоций настигал меня, каждый раз, как первый, как только я оказывалась свидетелем происходящего внутри «Гар Дю Нор». Тысячи людей, создающие иллюзию большого муравейника, подчиняясь строгому, негласному закону больших вокзалов, следовали намеченным маршрутом. И хотя, здание вокзала никогда не покидали шум и нервозность, каждый из присутствующих старался не нарушать установленный порядок. Иначе, нарушитель карался самой опасной карой, какая только могла подстерегать его вблизи окрестностей Северного вокзала. Исторически сложилось так, что «Гар Дю Нор» считается одним из самых опасных районов Франции. Помимо карманников и мошенников здесь не редко можно встретить сутенеров, проституток и убийц. Это и не удивительно, являясь одной из самых стратегически важных транспортных артерий Европы, Северный вокзал, к великому сожалению, по двум своим ветвям ведет в пригород Сен-Дени. А он, по рассказам старожилов Парижа, ни на минуту не переставал захлебываться в крови. Оказавшись рядом с турникетами, ведущими на платформы три — шесть, откуда отправлялись поезда до Лондона, можно было чуть-чуть отдохнуть, ожидая прибытие поезда «Евростар», гордости современной Европы. Развивающий скорость до трехсот километров в час и мчащийся через Ла-Манш по тоннелю он мог через два с половиной часа доставить Вас в столицу Англии. Около четырех лет назад, гонимая страхом, жаждой свободы и отчасти безысходностью, дорога на континент показалась мне вечностью: слишком долго оформлялись документы, слишком долго не закрывались двери поезда, похожие на секатор, отрезающий мне возможность вернуться к прежней жизни. Даже два часа дороги при бешеной скорости железной птицы, тянулись, словно два столетия. За это время я успела пожалеть о принятом решении — навсегда покинуть дом и, объяснив свое внезапное исчезновение на несколько дней, простой прихотью посетить Париж и Милан, показав при этом обворожительные обновки платьев, вернуться обратно и подчиниться выбранной братом для меня рутине. А потом заново уговорить себя, что все, что я делаю в данный период времени, является верным. Сейчас же, сидя в купе поезда, призраки прошлого не могли сломать, как ни старались, восстановившийся в моей душе покой, а призракам будущего рано было появляться на горизонте возможных событий. Отпустившая меня на несколько дней в отпуск редакция, до сих пор радующаяся факту выяснения имени главного криминального авторитета, не подозревала о моих планах вернуться домой и не допускала, что их журналистка Хелен Фрей каким — либо образом могла быть связана с Джеймсом Мориарти. А она, всего лишь, с ним связана кровными узами. Подумать было страшно, какие заголовки могли наводнить газеты и журналы, узнай мои коллеги подобный факт.***
Сердце Лондона — вокзал Сент-Панкрас. Заключенное в фасад «Мидленд Гранд Отель», здание вокзала, располагается на Юстон — роуд, напротив Британской библиотеки вблизи вокзала Кингс — Кросс и является конечной точкой моего путешествия на поезде. Здание из красного кирпича и башенками является одним из ярчайших примеров английской неоготической архитектуры викторианского периода. Сколько себя помню, всегда восхищалась архитектурой подобных зданий. Величественные, фундаментальные изваяния с вензелями и арками завораживали и заставляли замирать сердце маленькой девочки. Готика — слово, с которого началась моя любовь к искусству в целом, а знания об архитектуре ограничились понятиями готики, неоготики и минимальными различиями между ними. Покинув здание вокзала, и оказавшись на улице родного города, я долго не могла решить куда ехать. На улице начинал накрапывать мелкий дождь. Причуды погоды Туманного Альбиона, ее своенравный характер, приучили меня всегда носить с собой зонт. Сначала это были маленькие, складные зонтики, способные поместиться в любую женскую сумочку. Но не прошло и года, как я решила поменять складной аксессуар на зонт — трость, начитавшись модных журналов. Теперь это неотъемлемая часть моего образа, я не выпускаю зонт из рук. В любую погоду будь то солнце, ветер или дождь, трость со мной. Тем временем погода, в начале решив встретить меня хорошей приметой, намеревалась вымочить меня до нитки, поэтому медлить с решением, куда мне отправляться, было нельзя. Услышав адрес, таксист предупредил, что дорога займет немного больше времени, чем положено, сославшись на усугубившиеся дорожные пробки, которым поспособствовала своенравная погода. Заверив его в том, что на сегодня все мои дела окончены, и я никуда не спешу, через минуту мы уже следовали по заданному маршруту. Туда, куда я клялась никогда не возвращаться — дом моих родителей, особняк семьи Мориарти. Двухэтажный дом с садом, где подростками Джеймс и я любили ухаживать за кустами роз, посаженными нашей матерью, находился на севере Лондона. Брат, увлеченный прямыми линиями и точностью геометрии, стремился подстригать кусты не по правилам ухода за цветами, а так, чтобы бутоны роз и их листва были ровными и прямыми. Прежде чем, мама обратила внимание на столь варварский уход за розами, был испорчен не один куст. С тех пор Джеймсу было запрещено прикасаться к цветам в саду. Совершенно не изменившийся Лондон встречал меня, не смотря на дождь, кипящей жизнью и вездесущей суматохой, бьющей, как фонтан, жизнью, никогда не оглядывающейся назад. Так же, как и всегда, всюду сверкали вывески магазинов и ресторанов, спешили по своим делам офисные работники, гуляли по мокрым улицам туристы. Столица была поглощена собственной жизнь, состоящей из нескольких миллионов жизней ее жителей. Я надеялась, что в этом водовороте событий, все еще остались крохи слухов о происшествии с участием Шерлока Холмса и его противника, но ошиблась. Шлейф трагедии — прыжка с крыши госпиталя святого Варфоломея, растворился в воздухе настолько быстро, что даже таксисты, любящие со своими пассажирами делиться последними городскими новостями, хранили гробовое молчание. Это было, по крайней мере, странно, ведь до сих пор первой новостью Парижа была схватка двух гениев, а Джеймса описывали, как: «обладателя самого блестящего ума в Европе, возглавляющего к тому же все силы ада». Дорога от центра Лондона к особняку заняла больше часа. Дождь с каждой минутой усиливался. И если в начале пути капли дождя несмело падали на землю, словно непрошеные гости, то, когда машина подъезжала к дому, дождь чувствовал себя хозяином города и приглашал окунуться в поток воды, падающий с неба. Когда такси припарковалось возле особняка, желая, как можно дольше оставаться под защитой от стихии, я задала вопрос таксисту, на который жаждала получить ответ: — Вы знаете Джеймса Мориарти? — мой спонтанный вопрос заставил водителя вздрогнуть. Он внимательно посмотрел на меня, а затем прищурясь, будто вспоминая что-то, ответил: — Мориарти. Это тот псих, что проник в Тауэр, Банк Англии, а напоследок посетил тюрьму Пентонвиль? — таксист слегка улыбнулся. — Его что посадили? — пытаясь искренне удивиться, спросила я, хотя знала итог этой цепочки. — Нет, он и туда проник перед смертью, — усмехнулся мой случайный собеседник, а потом серьезно добавил, — Вы разве за новостями не следите? — он с неподдельным интересом посмотрел на меня, ожидая ответа. — Я, — его вопрос застал меня врасплох. Мне нечего было ответить, конечно историю, рассказанную газетами я знала наизусть, но мне нужны были подробности. — Смерть кто-нибудь констатировал? — вместо ответа я задала следующий вопрос. — Да. Это был Шерлок Холмс, который также погиб. — То есть как? Как человек, который погиб мог констатировать смерть другого человека? — Темная история, мэм. Они оба погибли, не поделив что-то, — мужчина во второй раз окинул меня заинтересованным взглядом и спросил, — а Вы кем интересуетесь, больше? — Больше? — переспросила я. — Все внимание Англии приковано к Шерлоку Холмсу, мэм. Мистер Холмс известен тут каждому. Все могут что-то о нем рассказать, правда половина англичан черпает всю информацию из блога Джона Ватсона. О Мориарти же известно не много. Придется поискать людей, которым хоть что-нибудь известно о нем. — Спасибо, за ценную информацию, — ответила я, открывая дверь уютной машины, мужественно шагая под дождь. «Болтливый человек — находка для шпиона», — оглядывая улицу, рассуждала я. Теперь, для того чтобы узнать причину, которая подтолкнула брата к криминальному миру, мне предстояло ознакомиться с блогом Джона Ватсона, а также перевернуть вверх дном всю свою жизнь. Ведь никто не знает Джеймса Мориарти лучше, чем я.