***
Усадив Нэда подле себя, я принялась изучать блог доктора Ватсона. Начиная его словом «Ничего» и продолжая фразой «Ничего не происходит», и еще парой записей в том же духе, доктор совершенно не вызывал интереса и любопытства к своей персоне. Вскоре дневник был заброшен и какое-то время пустовал, до появления записи «Этюд в розовых тонах». Наспех написанная история об убийстве женщины в розовом пальто сразу же привлекла внимание нескольких сотен читателей. В ней также впервые упоминалось, теперь уже известное широкой публике имя Шерлока Холмса. Запись гласила, что, познакомившись с консультирующим детективом, доктор, который всего лишь должен был помогать платить аренду за квартиру на Бейкер-стрит, каким-то невероятным образом в первый день знакомства оказался с ним на месте преступления. А через несколько дней серийный убийца, раздавленный точными, ранящими ядовитой стрелой умозаключениями мистера Холмса, был пойман. Его застрелили. И перед смертью, в агонии, он произнес фамилию Мориарти. Собственная фамилия, упомянутая в записях блога, привела меня в замешательство. Сейчас был подписан смертный приговор той надежде, которая еще несмелым огнем горела внутри меня, полагаясь на ошибочное суждение в расследовании журналистов. Я даже не сразу ответила на вопрос своей экономки, которая, замерев на пороге кабинета, внимательно наблюдала за моими бессознательными действиями и замёрзшими на лице эмоциями. — Мисс Хелен, — обратилась она ко мне, держа в руках поднос, — можно? — Конечно, Ханна, — немного рассеяно ответила я, поднимая голову от лэптопа. Прибор, который находился у меня в руках, как только я отвлеклась от чтения, показался мне горячим угольком, обжигающим мою ладонь, — что — то случилось? — перехватив лэптоп в другую руку, спросила я, надеясь избавиться от этих ощущений. — Кушать будете? — слегка кивая головой на поднос, спросила Ханна. — Как Вы меня нашли? — вместо согласия вопросом на вопрос ответила я, с трудом заставляя себя не смотреть на экран лэптопа, где восемь букв моей фамилии, полыхая огнем, магнитом притягивали к опубликованной записи. — Единственное место в этом доме, где Вы чувствуете себя спокойно — это кабинет Вашего отца. — Спасибо, Ханна. Оставьте здесь и можете быть свободны, — подчиняясь собственному любопытству, я и не заметила, что нагрубила экономке. — Извините, мисс, — смиренно ответила она и, оставив поднос на письменном столе, закрыла за собой дверь. Обессилено упав в кресло, все также крепко сжимая в руке уже остывший уголь, я пообещала себе извиниться перед женщиной позже. А сейчас я не желала возвращаться к прочтению блога, всматривалась в потолок отцовского кабинета, мечтая не слышать собственных мыслей, сильнейшим ядом парализовавших мое тело. Правда одно обстоятельство мной было не учтено. Мое любопытство, выросшее на почве запрета, лишенное всякого рационального звена, не имея истины, всегда помогало найти ее. Поэтому, выработав противоядие для моих сил, оно заставило читать блог дальше. И всего чего мне хотелось — это истины. Она была именно там, в блоге, где-то рядом. После «Этюда» следовала запись «Слепой банкир» потом «Большая игра». Каждая из них явно или косвенно подтверждала участие человека с фамилией Мориарти в преступлениях, раскрытых Шерлоком Холмсом. Для детектива были установлены правила игры, которые он с радостью принимал и выдавал своему сопернику верные ответы на интересующие криминального гения вопросы. Художники, телевизионные звезды, спортсмены - круг интересов Джима Мориарти, а именно так доктор Ватсон называл злодея-консультанта, был велик. Журналисты называли криминального гения Джеймсом, все те, кто читал блог Джимом. Кто же был прав? Я боялась упустить что-то важное, поэтому еще раз прочла первые записи блога. Джозефф Хоуп, Конни Принс, Карл Пауэрс. Если первые имена я читала впервые, то имя Карла Пауэрса мне казалось смутно знакомым. Настоящее, не давало каких-либо подсказок. Редакция журнала, в котором я работала, никогда не интересовалась жизнью спортсменов, значит это имя из прошлого. Но перенесенный после побега стресс заставил мою память стереть половину, а то и больше событий, которые были связаны с моим прошлым. Поэтому на свои воспоминания у меня не было надежды, хотя мне казалось, что это имя не просто мне знакомо, а я его точно знаю. Решение спросит о Карле Пауэрсе Ханну, пришло через несколько минут раздумий. Подхватив поднос с нетронутыми мной тостами и кофе, я, покинув кабинет отца, направилась в сторону кухни, где надеялась застать экономку. — Ханна, — переступая порог кухни, позвала я женщину, но ее не оказалась на месте. Не желая блуждать по дому, я решила дождаться ее здесь. — Мисс Хелен, — удивленно воскликнула женщина, вернувшись, кажется, из кладовой, — что Вас сюда привело? — Простите, Ханна. Мой вопрос может показаться Вам странным. Но Вы, случайно, не знаете мальчика по имени Карл Пауэрс? Ханна, поставив маленькую корзинку с овощами на стол и поудобнее расположившись за ним, сказала: — Почему же, знаю. Правда, я видела его все два раза в этом доме. Когда он появился здесь впервые, одним весенним днем, мне показалось, что он чем-то болен. Более худого и истощённого мальчика, чем он, я еще не видела никогда в жизни. Он, кажется, учился с мистером Джеймсом в одной школе. Когда Карл появился здесь во второй раз, я его, как и Вас, не узнала. Его здоровье заметно улучшилось: он слегка поправился, а на щеках появился румянец. Мальчик пришел проведать Вашего отца и мистера Джеймса. Мисс Хелен, а Вы разве этого мальчика не помните? — спросила женщина, прервав рассказ, но, когда я лишь отрицательно покачала головой, продолжила. — Ваш отец был рад встрече с Карлом, чего нельзя было сказать о мистере Джеймсе. Они практически не разговаривали, а когда Карл собрался уходить, мне показалась, что мистер Джеймс был крайне рад. Дальше какое-то время от мальчика приходили письма на имя Вашего отца. Мистер Мориарти взял привычку зачитывать эти письма вслух. Из них мы узнали, что Карл выбрал путь спортсмена и достиг неплохих результатов в плаванье. Вы, Ваша мама и отец радовались достижениям Карла. Мистер же Джеймс держался холодно и отстранённо. Потом письма перестали приходить, не то чтобы писем было много, они приходили раз в месяц, не более. Мистер Алан интересовался у мистера Джеймса, были ли известия от Карла. Но тот лишь ответил, что у Карла теперь вряд ли будет время писать кому-либо письма, и его не стоит беспокоить. На этом история, которую я знаю, заканчивается. Возможно, Вашему отцу известно больше. Мисс Хелен, спросите у него. — Нет, Ханна, — отказалась я. — Смутно, но я припоминаю, этого мальчика. — А почему Вы спросили про него? — Ханна, — помедлив с ответом, начала я. — По моим сведениям, Карл Пауэрс погиб, захлебнувшись водой, больше десяти лет назад, — скрыв настоящую причину гибели мальчика, сказала я. — Его имя показалось мне знакомым, но я совершенно забыла кто это. Интуиция мне подсказала, что Вы сможете мне помочь. — О, мой Бог, - всплеснула руками Ханна, — нужно сообщить эту новость Вашему отцу. Возможно, он сможет помочь семье этого мальчика. — Ханна, мы опоздали, — горечь сожаления от нелепой смерти и отвращение к возможной причастности своего брата к ней смешались воедино. Я пыталась не думать об этом, но получалось не слишком хорошо. Захотелось бежать из этого дома и не задерживаться не на секунду. — Мисс Хелен, — прерывая мои размышления, сказала Ханна, — Вы к еде даже не притронулись. Надеюсь, поужинаете вы хорошо. — Ханна, — практически обреченно, произнесла я ее имя, — я не голодна. — Голодны, Вы с самого утра ничего не ели. Я вообще предлагаю Вам дождаться родителей. Неужели Вам нечего им рассказать? — Нет. Ужинать я останусь. Но завтра с утра уеду. Я не хочу здесь оставаться. «Будешь тут голодной, — рассуждала я, поднимаясь к себе в комнату, чтобы собрать вещи, — когда уверенна, что вероятность того, что Джеймс, он же Джим, причастен к убийству Карла, с невероятной скоростью стремиться к ста процентам».***
Это была моя первая ночь, которую я провела без сна. Он казался мне страшным, черным омутом воспоминаний, который опрокинется на меня со всей мощью бушующей морской волны, стоит мне лишь закрыть глаза. Устроившись на подоконнике, согнув ноги в коленях, я прислонилась к холодному стеклу. С самого раннего детства, по рассказам матери, я обладала безграничной фантазией. Стоило мне только начать читать книгу, как я уже брела вместе с караваном верблюдов через пустыню или любовалась морским прибоем с высокого, скалистого утеса. Сложенные моей фантазией картины были необычайно волнующие и завораживающие. Вот и теперь, растревоженное рассказом экономки воображение, рисовало самые страшные картины, на которых мой брат Джеймс, пренебрегая всеми своими интеллектуальными талантами, превращается в нравственно истощенного криминального авторитета с совершенно новым именем Джим Мориарти. Он, закрывшись в собственной комнате, четко и бесстрастно смешивает яды, взвешивает нужные ингредиенты и проводит эксперименты. Джим был сильным, могущественным и непобедимым. Во всем его облике, в каждом движении рук, крепко сжимающих колбы, головы, склоненной к груди, можно было рассмотреть степенность и спокойствие. И только нездоровый блеск в глазах выдавал беспощадные намеренья к окружающему его миру. Этот человек, только смутно напоминающий моего брата Джеймса Мориарти, в моем сознании больше не был единым целым, а был двойственен. Под двойственностью Мориарти я подразумеваю, соперничество двух противоположно нравственных натур, которые в равной степени составляли личность моего брата. При этом, худшая из противоположностей, взяв верх над Джеймсом, подарила криминальному миру непревзойденного гения. Всматриваясь в ночной пейзаж, я хотела поскорее увидеть лучи восходящего солнца, которые осторожно пробуждая все живое, разрешили бы мне покинуть этот дом. Собранный со вчерашнего вечера дорожный саквояж, стоящий около входной двери, терпеливо дожидался моих дальнейших действий. Я считала своим долгом выяснить правду о своем брате. Должна была раз и навсегда развеять один из образов, нарисованных фантазией. Мне нужно было уехать. И лучшей причиной, чем срочное редакционное задание, я просто придумать не могла. Все, что я выясню, как бы сложно это не далось, обязательно расскажу родителям и Ханне. Но не сейчас. Ведь мне не известна и половина истории «превращения» Джеймса Мориарти в Джима Мориарти.