В начале времени здесь часто разливалось море, холодные волны которого мирно урчали под высокими сводами голубого неба. Следом появилась суша, расположенная совершенно иначе, чем теперь. Британский остров более четырех миллионов лет назад, являлся частью малого мыса, находившегося на северо-восточной окраине огромной, бесформенной территории. Мыс, одиноко утопающий в великих водах Мирового океана, был совершенно пуст, и никто, кроме создавших землю Богов его не созерцал.
И вот море отступило, оставляя без укрытия черную сланцевую плиту. Отполированная течением, тихая и безмолвная она лежала подобно тверди, пока дремавшая в недрах земли древнейшая из сил не вознесла ввысь на две тысячи футов отлогий гребень. Таким он оставался долго. На протяжении не одного тысячелетия он был погружен в оглушительную, вязкую темноту, которую не способны были прогнать никакие лучи солнца.
Когда на Земле родилась жизнь: растения заселили ее поверхность, а воды были переполнены существами, на местности, где был теперь похоронен острый гребень, падший под силой стихии, появился новый ландшафт. Моря холодные и теплые приходили и уходили, а вместе с ними образовалась грандиозная система подводных рек, изрубившая территорию будущего острова. Она, наконец, отыскавшая выход, преобразила меловое покрытие бескрайнего пространства в широкую и неглубокую низину длиной двадцать миль с хребтами на юге и севере, которые расходились к востоку, образуя огромную букву «V».
Такой была местность, предназначенная Лондону, примерно миллион лет назад.
Неспешно прогуливаясь по набережной Темзы, после очередного переезда через Английский пролив, я наблюдала, как одна из самых главных водных артерий не только города, но и прилегающих к нему окрестностей, тихо разбиваясь о каменные стены мостов и берега, оставалась главным источником, поддерживающим жизнедеятельность острова. Уже не первое тысячелетние река обеспечивала людей местом жительства, едой, питьем и энергией. Выступала главной транспортной магистралью, была местом отдыха для туристов, прекрасным помощником для спортсменов, занимающихся греблей, парусным спортом, плаванием на скифах и каяках.
Но прежде, чем стать местом всеобщего паломничества, Темзе нужно было появиться.
…Большая вода, в то время текла из центра мыса на восток и совсем чуть - чуть забиралась на северную часть меловой V. Когда наступающий лед, не пожалевший не одну милю бескрайней территории Земли, начал перекрывать воде дорогу, отбирая проторенную тропу, она холодная, упрямая и сильная пробила себе другой путь в сорока милях к западу, где пролегал когда-то сланцевый гребень. Далее стремилась на восток к центру V — где и нашла свое вечное пристанище.
Так родилась река, которая огромным питоном, выписывая узор в виде буквы «S», текла среди вверенных ей земель.
Затем прошла еще не одна тысяча лет и, затопившие мыс воды, прорезав в меловом хребте огромную букву «J», подтопив само его основание, создали узкий канал, выходивший на запад в Атлантику. И появился остров, теперь уже свободный, но все же, навечно привязанный к побережью огромного материка, частью которого он некогда являлся.
Огромная, меловая V теперь выходила в открытое море. Ее длинный разруб превратился в устье реки. Теперь морские приливы не только перекрывали реке выход, но и обращали ее вспять, заставляя неистово бурлить.
На острове уже жили люди и там, где река, вычерчивая огромные петли на болотистой местности, подхватывая волны другого речного изгиба, единым потоком устремлялась в Северное море, приносили жертвы Богам.
Историю появления Лондона я в первый раз услышала от отца. Эта сказка, покрытая вековым налетом тайны, была рассказана нам перед сном, когда еле слышный треск в камине гостиной, обволакивающее спокойствие и мелодичный голос матери, читающей нам книжку, был прерван возмущенно — обиженным голосом Джеймса. Брат, которому на тот момент исполнилось восемь лет, заявил, что вырос из детских сказок и историй и хотел бы услышать что-нибудь более интересное и захватывающее.
— И сказки братьев Гримм Вас уже не впечатляют, молодой человек? — задал вопрос отец, появившись в дверном проеме гостиной. Он снисходительно улыбался, наблюдая за сыном, который что-то оживленно доказывал маме, в коротеньких, пижамных штанишках расхаживая вокруг кресла, в котором сидели мы.
— Не совсем, — ответил он, резко остановившись, — просто это скучно, через день слушать одни и те же сказки.
— А мне нравится, — тихо отозвалась я.
— В моем возрасте нужны приключения: войны, морские походы, пираты, солдаты, — гордо заявил он, слегка приподнимая подбородок, — а не пряничные домики с вымышленными злодеями.
— Я знаю историю, — ответил отец, — которая может тебя заинтересовать, но в ней нет, ни военных действий, ни пиратов, — отец замолчал, загадочно улыбнувшись, от чего Джеймс, вопросительно приподнял бровь, — обещай дослушать до конца, — попросил он, усаживая брата к себе на колени. Джеймс лишь слегка кивнул и в предвкушении чего-то ему не известного замолчал, слушая мягкий, словно бархат, голос отца.
… Широкий, водный росчерк, принимающий у древних поселений жертвы, был чистейшим произведением искусства. Казалась, что река дышит, подчиняясь вечной смене приливов и отливов. Устремляясь против течения она, на мгновение, задерживаясь на пике и тут же опадая, устремлялась в море. В ее глубинах водилась много рыбы: форели и лосося. Извилистые берега великой реки были умело вписаны в различные ландшафты: вверх по течению, обрамлением служили леса и пышные, ровные луга, ближе к морю ландшафт беднел, мельчал, забирая все жизненные соки.
На берегах реки было много священных мест. Одним из них был Лондинос. Лондиум. Лондон. На этом месте в далеком будущем будет построена одна из самых сильных империй, не потерявших свое значение и в двадцать первом веке.
Очертания древнего места всегда отражались в водной глади реки, а при закате солнца, кроваво-красным вином разливающемся по небу, очертания превращались в горящие угли, брошенные в воду: два низких и плоских холма бок о бок, возвышались над береговой линией на восемь футов ввысь. Меж холмов струился мелкий ручей, именно здесь, иногда, друиды приносили в жертву волов.
За Лондиносом река вновь расширялась, являя миру превосходнейший пейзаж. На берегах реки вновь появлялись леса, служившие фоном для холмов — близнецов и тянувшиеся до северного края большого мелового «V». И где-то там, в дали, простиралось открытое море. Рядом с высокими меловыми гребнями, конечной точкой суши, оно никогда не было спокойно. Воды моря, казалось, должны были стекаться к горизонту, но они, ничем не сдерживаемые, как будто взбухали, словно весь океан не желал останавливаться на месте и в нетерпении надвигался, стремясь нанести, пришедшей в гости реке визит. В этом месте белые волны моря встречались с более темными волнами реки, и, если лучше присмотрится, это видение могло быть похоже на зебру. На протяжении многих столетий эта бушующие воды были естественным барьером для многих завоевателей. Но цивилизация брала свое и постепенно через реку были выстроены мосты, что сделало ее в два раза уже ее первоначального вида.
— Обещай, что мы обязательно сходим на набережную, — сладко зевнув и прижавшись к отцу, попросил Джеймс, когда загадочная история была завершена.
— Обещаю, — ответил отец, — но только не завтра.
— А когда? — слегка обиженно, переспросил брат.
— Как только закончатся все дела.
— А это скоро? — аккуратно спустившись с кресла и подойдя к отцу, чтобы поцеловать на ночь, спросила я.
— Скоро, — поцеловав меня в лоб, ответил он, — но прежде, Вам нужно поспать.
Эта прогулка по знакомым, как казалось нам с рождения местам, состоялась месяц спустя после данного обещания. Вопреки всем ожиданиям Джеймс на протяжении всего этого времени вел себя достаточно сдержанно и тихо, ожидая возвращения отца с континента. Гулять по уже знакомому берегу было боязно. Сейчас река была совершенно смирной, подчинившись человеческой воле, удерживающей ее, напоминая о себе лишь в период разлива, когда, подчиняясь более великой силе, чем человеческая, река выходила из берегов, затапливая близлежащие территории.
— Ты хотел слышать и о завоеваниях, Джеймс, — продолжил отец, крепко держа его за руку, — в пятьдесят четвертом году до нашей эры великому завоевателю той эпохи Юлию Цезарю, из-за этой реки, — указывая на речную гладь, — не удалось пройти со своим войском дальше, чем это позволяла река. Несколько плотов, перевозивших римские войска, были принесены в жертву и затонули в глубоких водах могучей реки.
— А где это случилось? — с интересом спросил брат.
— Точных координат я тебе не назову, — ответил он, — но говорят, что это случилось на том месте где сейчас стоит Вестминтрерское аббатство.
За тот день отцу было задано бесчисленное количество вопросов, на которые он с легкостью отвечал, а мы, слушая его с открытыми ртами, запомнили этот урок истории на всю свою жизнь.
***
Странная получилась прогулка. Вместо того чтобы принести мне хоть каплю желаемого спокойствия, она вывернула все прошлые воспоминания наружу, омрачив то сияющее солнце, которое взошло на небосклон с тех самых пор, как мной было принято решение уехать из дома. Оставалось уповать на то, что в следующий раз, проходя мимо знакомых мест, моя память не подкинет мне очередную картинку из прошлого, которая словно розги будет хлестать мою память, принося адские страдания.
Как и предполагала Кейт, в столице островного государства мне нужно было провести чуть меньше полугода. За это время моей главной целью было узнать как можно больше интересных фактов о жизни Шерлока Холмса и Джима Мориарти, о которых не знает даже доктор Ватсон. Мне следовало взглянуть на игру двух признанных гениев со стороны: преждевременно не восхвалять одного и не обвинять другого.
Самое интересное и еще никем не рассказанное сейчас находилось где-то рядом на Бейкер — стрит 221Б. Туда я и собиралась отправиться в ближайшее время. Существуют же на свете люди, которые могут рассказать о консультирующем детективе и злодее-консультанте гораздо больше, чем Джон Ватсон.
Мои родители могли бы рассказать о Джеймсе, но для этого мне нужно было с ними поговорить и не в качестве дочери или сестры, а профессионала, выполняющего свою работу, да и у Шерлока, как известно, есть родители и старший брат и интервью с этими людьми сейчас я желала заполучить больше всего на свете.
***
— Мистер Мориарти, — обратилась к мужчине Ханна, сидящему за письменным столом своего кабинета, — я могу войти?
— Конечно, — ответил мистер Мориарти, приглашая женщину в кабинет, — что-то случилось? — обратился он к ней, наблюдая, как Ханна нервно сжимает в своих руках свой фартук.
— Ужин готов, — сообщила экономка.
— Спасибо, Ханна, — слегка улыбнувшись, поблагодарил он экономку, — буду через пять минут, — поднимаясь с кресла, ответил он, — что-то еще?
— Мисс Хелен приезжала, — робко ответила женщина, внимательно наблюдая за реакцией хозяина дома.
— Ясно, — глубоко вздохнув, после минутной паузы ответил он, — надеюсь с ней все в порядке?
— Думаю, что да, сэр, - неуверенно сказала Ханна, — но мне кажется, что она что-то скрывает.
— Это не удивительно, Ханна, — нахмурившись, ответил он, — еще новости есть? — приподняв бровь, спросил мужчина.
— Нет, это все… но, — в нерешительности остановилась экономка, — Вам следует с ней поговорить.
— Она здесь не осталась, значит, не желает говорить ни со мной, ни с матерью. Это ее выбор.
— Хелен пугает этот дом, сэр, поэтому она и бежит. Нужно выяснить чего она боится.
— Возможно, вы правы, Ханна, — потерев переносицу пальцами, ответил мистер Мориарти, — но где мне ее искать?
— Ваша дочь — журналист, сэр. А этих людей слышно везде, стоит лишь только прислушаться.
