***
Набирающий силу день оглушил меня тишиной и спокойствием. Подобный живому организму Лондон сейчас дышал ими, умиротворенно просыпаясь после шумного праздника. Сделав выбор в пользу комфорта и, наконец, отказавшись или, скорее всего, запретив себе добираться до места на метро или пешком, автомобиль, в котором я находилась, нёсся на северо-запад Лондона. Он, петляя между, пока еще, безмолвных улиц, смазывая монотонность застроек, сплошных и непрерывных штриховок кирпичей и известки, минуя парки, скверы, башни, стремился туда, где благотворно влияющая на город тишина должна была показаться небылью, которая совсем не хотела или уже не могла стать былью. Северо-запад города всё глубже поглощал меня, и чем ближе я была к месту преступления, тем ощутимее становилась скорбь произошедшего. Словно оплакивая случившееся, город выл, гоняя ветер через водосточные трубы. Случись подобное на месяц или два раньше, те же водосточные трубы могли сейчас выбрасывать воды небесной стихии, во власти которой осенью всегда находится город, такими же толчками, как вскрытая артерия выбрасывает кровь. И в дождь и туман, блестящие камни и булыжники старых улиц, не прекращали бы кровоточить. Сейчас же ярко светило солнце и его свет слепил, разглаживая штрихованные стены Лондона. При этом этот свет сопровождал колючий холод. Казалось, что солнце давило огромным весом на землю и воды Темзы. Лучи же не рассеивались и не отражались на речной поверхности. Там, где опоры моста соприкасались с водой, они исчезали на грани света и тени и производили совершенно иной эффект: вода матово блестела, словно чернильная лужа, разлитая на окраине Лондона. Но вряд ли сейчас это уместное сравнение. В это утро воды Темзы, монотонно разбивавшие свои бурные волны о берег, выглядели как никогда беспощадными. Минуя узкую улочку и небольшую арку, мы оказались на площади, где и случилось убийство. Получив плату за оказанную услугу, таксист скрылся из виду, как только за мной захлопнулась дверь автомобиля. Обратного пути не было и мне ничего не оставалось делать, как смешаться с немноголюдной толпой, которая все еще наблюдала за работой полицейских. Та картина, которая предстала перед моим взором, была поистине ужасна. Мне хотелось затеряться в толпе, спрятаться, но вопреки своему желанию, я оказалась в первом ряду. Не смея сделать больше и шага, крепче ухватившись за рукоять зонта, практически перенеся весь вес на хрупкий аксессуар, облокотившись на него, я слушала, как шепотом, но оживленно собравшиеся обсуждали что-то за моей спиной. А полицейские в это время за огражденным местом преступления, в буквальном смысле, парализованные произошедшим ужасом, заставляли себя работать. Зонт жалобно скрипнул, и опора пошатнулась, заставляя меня прийти в себя и осмотреться. Немногочисленная аудитория собравшихся зевак, выдыхая морозные облака воздуха, притопывали и прихлопывали на месте, чтобы согреться. Следовало признать, стоять на улице даже в теплом пальто, было непросто, но никто не спешил расходиться, ожидая новостей. Кейт оказалась права. Официальным силам правопорядка столицы ничего не оставалось делать, как привлечь к этому делу детектива — инспектора Грегори Лестрейда. Шерлок Холмс, как однажды высказался в своем блоге доктор Ватсон, называл его лучшим человеком в Скотланд — Ярде, но малополезным. И сейчас этот малополезный знакомый консультирующего детектива, стоя в окружении группы полицейских что-то быстро и резко жестикулируя, говорил своим подчиненным, а когда они разошлись, направился к небрежно разбросанной на площади куче тряпья. Тяжело вздохнув и на мгновение отвернувшись, он опустился на колени перед местом преступления и приподнял занавес, являя миру жестокую картину. Мне потребовалось много сил, чтобы не привлекать к себе внимание: зажать рот рукой и отвернуться. В тот момент, слишком глупая, но единственная мысль, которая промелькнула у меня в голове и не дала провалиться в черную пропасть обморока, была о том, что работники причала на том берегу реки, который выступал в воду, были слишком живыми и просто не вписывались в картину происходящего. На том месте, где недавно находилась куча тряпья, скрывающая происшествие, на замерзших булыжниках площади в луже растекающейся, не желающей впитываться в иней крови, которая казалась черной, злоумышленник оставил труп маленького мальчика. На его теле не было живого места. Сплошные гематомы и кровоподтеки. Ребра, руки, пальцы — всё было сломано. В довершении всего ему перерезали горло. До сих пор этот не до конца забытый образ, созданный моим воображением, тряпичной маленькой куклы, настолько кости и суставы мёртвого бездыханного тела были подвижны, которая сломавшись, за ненадобностью была выброшена в мусорный бак, врывается в мои сны, заставляя, вновь и вновь, просыпаться по среди полумрака ночи в холодном поту. Наблюдая за детективом — инспектором, который с осторожностью рассматривал эти повреждения, при каждом прикосновении к ним, тяжело вздыхая, я должна была признать, что он был обычным полицейским, который не развлекался игрой на скрипке, не баловался ампулой с семипроцентным кокаином, не увлекался вязанием узлов и не собирал скоробеев. Тогда я могла поклясться, что, склонившись над трупом невинного ребенка, он еле сдерживает слезы и надеется, поднявшись с колен, увидеть в толпе зевак Шерлока Холмса. Консультирующего детектива в длинном пальто и смешной охотничьей шляпе. Детектива без сердца и чувств, который смог бы трезво оценить происходящее и раскрыть это преступление. Я пишу эти строки, складывающиеся в воспоминания о брате, спустя почти пять лет, после случившегося. И до сих пор кривое зеркало времени, словно защищая меня, мешает помнить то, что случилось со мной в прошлом. Но в данном случае произошедшие со мной, как с журналистом, события, которые помогли мне познакомиться с инспектором Лестрейдом и получить от него информацию о Шерлоке Холмсе, я не смогу забыть. И стоит мне лишь закрыть глаза, как пелена забвения, окутывающая их, спадет и отступит. Я знаю, читающим эти воспоминания людям может показаться, что описываемое мной — это видения, плод моего воображения, возникший в наркоманском дурмане, но, уверяю Вас, эти события действительно произошли. Смерть убитого на площади мальчика стала началом череды несчастий, растущих, как снежный ком, катящийся с высокой горы, постигших нас, как непосредственных участников, и изменивших нашу жизнь. Хотя, пойманный виновник случившегося до сих пор даже не подозревает об этом. Площадь полностью опустела спустя три часа после моего приезда. Труп ребенка полицейские, бережно положив в мешок, отвезли в морг. Желтую ленту, огораживающую место происшествия, сняли и единственное, что напоминало на северо-западе Лондона о преступлении — это все-таки впитавшаяся за столь долгое время в иней кровь. Возвращаясь домой, мне казалось, что я нахожусь в беспомощном бреду, от которого нет спасения ни во сне, ни на яву. Но монотонность подземной железной змеи, совершающей свой неизменный путь, которой я безоговорочно сдалась, убаюкивала и незаметно окутала меня глубоким, тяжелым сном.***
Как я оказалась дома не помню. Но трещащий где-то на грани сна и яви телефон вновь требовал к себе внимания. Нехотя открыв глаза и перевернувшись на спину, от чего затекшие от долгого сна мышцы неприятно загудели, я долго наблюдала за ним. Горящий в сумерках уходящего дня дисплей, освещая пустую комнату, казался чем-то инородным и не принадлежащим этому миру. Мне хотелось, чтобы его свет, странными бликами играющий на потолке, оказался вымыслом, но кто-то настойчиво, не обращая внимания на поздний, как казалось, час, жаждал моего внимания. Личность звонившего не была для меня загадкой, но говорить сейчас, даже с Кейт, не было никакого желания. Телефон не умолкал долгих три минуты, угрожая мне ночной бессонницей. Поэтому я села за ноутбук монотонно изучать новостную ленту в надежде на скорый сон. Весть об убитом ребенке, постепенно заполняла первые полосы Лондонских новостных лент и пестрила всевозможными подробностями и предположениями, когда с пометкой «молния» появилось сообщение о новом убийстве на севере города. Лучшие силы столичной полиции, как говорилось в сообщении, уже работали на месте преступления… Не раздумывая ни минуты, я, несмотря на поздний час и недавнее желание заснуть, я отправилась туда, где, возможно, должен был находиться инспектор Лестрейд. Вечер этого дня выдался туманный, причем такого густого тумана в этом месяце еще не было. Аккуратно пробираясь через белесый туман, заволокший каждую улицу, аллею и тротуар города, автомобиль, в котором я находилась, вез меня на север Лондона. Как только он начал снижать скорость, приближаясь к Кадмену — мне стало не по себе. Попросив водителя остановиться чуть дальше, чем следовало, я, глубоко вздохнув, вышла из машины. На окружающих место преступления улицах из-за сопровождающего меня тумана звуки окружающего меня мира казались приглушенными. Даже режущее бряканье наконечника моего зонта о тротуар, было им съедено. От тумана веяло жутью, он, словно хищный зверь, рыскал в вечерних сумерках в поисках жертвы — а я, погружаясь в него, словно шла к нему в пасть. Казалось, что стена из кирпича, вдоль которой был проложен мой путь, вопреки зимнему месяцу, истекала влагой и поднималась так высоко, что невозможно было увидеть неба, хотя здания составляли не больше четырех этажей. Поначалу, я не слышала ничего, кроме звука собственных шагов, но постепенно приближаясь к месту преступления, с разных сторон эхо стало приносить какофонию звуков: где-то далеко журчала вода, кричал напуганный ребенок, утробно урчали работающие двигатели. Солнце уже скрылось за горизонтом, и город погрузился в кромешную тьму, укутанную туманом, когда я, повернув за угол дома, вдоль которого шла, чуть не сбила кого-то с ног. Отступив на полшага назад, я от неожиданности выронила зонт из рук. — Прощу прощение, — услышала я голос мужчины, который внимательно рассматривал мой зонт, которому не дал упасть на землю. — Это моя вина, — отозвалась я, протянув руку за тростью, — я Вас не заметила. — Когда туман опускается на город — ждать чего-то хорошего не приходится. Поэтому, рекомендую Вам, мисс, куда бы вы ни направлялись, возвращайтесь обратно, — он резко протянул мне зонт и спрятал руки в карманы пальто. — Но… — Мисс, прошу Вас, дальше все равно прохода нет. — Почему? Что-то случилось? — Случайным прохожим здесь сейчас не место, — в усталом голосе мужчины, появилась сталь. — Вы полицейский? — Да. Дететив-инспектор Грегори Лестрейд. — Инспектор, но как же Вы оказались здесь? — Мы знакомы? — вместо ответа, спросил он. — Если исключить блог доктора Ватсона, то нет. — С прискорбием сообщаю, что как бы Вы не желали, Шерлока Холмса тут нет. — Почему Вы считаете, инспектор, что цель моего визита консультирующий детектив? — искренне удивилась я. — Визита? Тое есть Вы здесь мисс… — запнулся он. — Фрей. — О, мисс Фрей, неслучайно, — закончил он свой вопрос. — Нет. — Вы следите за кем-то? — Нет. — Тогда позвольте, спросить, что Вы тут делаете? — Я заблудилась, — сказала я, покрепче ухватившись за рукоять зонта. Каждая ложь давалась мне не легко, казалось, что любой человек, находящийся радом со мной, видит меня насквозь и знает, что-то, что говорю не является правдой. — Тогда мне следует Вас проводить, минуя, то что Вы, мисс Фрей, не должны видеть, — вопреки моим опасениям инспектор вместо продолжения допроса всего лишь отступил на два шага в сторону и пропуская меня вперед, сказал, — идемте. — Спасибо, — расправив плечи, сказала я. Мы шли вдоль канала, когда перед нами прошуршала крыса или еще кто-то из отряда ей подобных, соскользнула за край дорожки и бултыхнулась в черную воду канализации. Залаяла собака. Я вздрогнула и неосознанно схватилась за руку инспектора. — Вот Вам и север Лондона, мисс Фрей, — усмехнувшись, подбодрил меня инспектор. — Здесь не должно быть так страшно. Кажется, что ты находишься в фильме ужасов. Когда за каждым поворотом тебя ожидает смерть и спрятаться от нее невозможно. — Смерть вообще несправедлива ко многим. И ей всё равно в каком она находиться районе. — Смерть? — Смерть, — утвердительно качнул головой Лестрейд. — Почему Вы тогда не там? — Там, — инспектор качнул головой в сторону, указывая в ту сторону откуда мы шли, — подобных мне много. — Вы один из лучших, — подбодрила я. — Вот именно, что один из, но не самый. — Вы считаете Шерлока Холмса самым? — Возможно, мисс Фрей, но именно он сейчас смог бы собрать разбросанные по углам улики дел, которыми я занимаюсь, — инспектор Лестрейд говорил с легким волнением в голосе. Когда многих офицеров полиции просят рассказать что-нибудь о частных детективах или сыщиках они практически всегда с пренебрежением выплёвывают их имена и методы работы. Вероятно, в подобном содержится доля правды, и это, в любом случае, трудно опровергнуть. Но инспектор Лестрейд, было видно, не пренебрегал консультирующим детективом, а даже сожалел об его отсутствии. — Вы думаете, что Шерлок единственный кто может разобраться во всём, что происходит? — А Вы знаете ему замену или, возможно, чего я до сих пор не понимаю, намекаете на себя? — Я? Что Вы, инспектор, — удивилась я, — я могу лишь слушать. — Вы все — таки жаждите услышать, что произошло, — слегка улыбнувшись, сказал он, — не удивляетесь, мисс Фрей, — продолжил он — все же, как ни как, я работал с лучшим. Если хотите слушайте, но ничего из далее сказанного не должно быть разглашено, иначе… — Я вся во внимании, инспектор Лестрейд, думаю, я могу сделать, то, что Вы просите, — мы всё еще шли вдоль канала, но теперь в ночном небе светила луна. Туман расступился, и пустынные улочки города уже не выглядели столь устрашающе. Привязанные к берегу прогулочные кораблики, мирно покачивались на волнах канал, а на одном из корабликов сквозь занавески на окнах пробивался лучик света. Инспектор молчал, словно раздумывая, а я, ожидая его решения, слушала постукивание собственного зонта о тротуар. — Думаю, Вы знаете, мисс Фрей, что северный Лондон является, пожалуй, одним из самых спокойных, дорогих и фешенебельных районов города. Но раз в столетие, даже сюда может добраться беда. — Да, — отстраненно согласилась я, — Лондон для меня родной город, а дом родителей находится именно здесь. — Тем более, мисс Фрей. Но именно сейчас я уважу Вас в противоположную сторону от того места, где совершено убийство. Да я и сам мечтаю поскорее отсюда выбраться. Сейчас лесопарковая зона Хампстедской пустоши отцеплена полицейскими. Там, где законодательно запрещено вести строительство, загораживающее вид на Лондон, который открывается с Парламентского холма, никто не запрещал оставлять трупы. Изуродованный настолько, что сразу невозможно определить личность пострадавшего. Но слава Богам, нам это удалось, — инспектор остановился и резко повернулся ко мне, — это женщина, мисс Фрей. Но кто, в здравом уме, мисс, способен на такое. Даже самые отвязные преступники и маньяки не так жестоки в своих извращениях. Джим Мориарти и тот, о котором Вы естественно читали в блоге Джона, являясь самым страшным человеком в Лондоне и его окрестностях, не способен на такое. — Вы считаете, что это дело рук… — я остановилась, чтобы проглотить ком в горле и произнести, — криминального гения. — Нет, не его собственных. Да и он на такое не способен. Для Мориарти преступления — это игра в ограбления и убийства с кровью, но не настолько жестокая. Да и к тому же он погиб… — инспектор глубоко вздохнул, — вместе с Шерлоком. Не думаете же Вы, что он восстал из мертвых и еще больше сошел с ума? — А Вы не думаете, инспектор, если утверждаете, что Мориарти действовал не собственными руками, то за него это кто-то делает. Или, что хуже, мстит за смерть любимого босса? — «Любимого босса»? Вот это звание! — удивился Лестрейд, — только не говорите, мисс Фрей, что вы — журналист. Только они умеют давать такие громкие звания всем тем людям, которыми интересуются. — Не скажу, инспектор Лестрейд, — слегка улыбнувшись, ответила я, — но и отрицать, не намеренна, — мы подходили к станции метро «Кадмен Таун», — всего хорошего, инспектор, — слегка склонив голову, попрощалась я, — спасибо, что составили мне компанию и проводили, — удачи в расследованиях. — Расследованиях? — вместо прощания, спросил он. — Мальчик, — отводя глаза, произнесла я. — О, Вы и об этом знаете? Как думаете, мисс Фрей, мы без Шерлока Холмса справимся? — Очень на это надеюсь. Всего хорошего, инспектор, — еще раз попрощавшись, я направилась к входу в метро. — И вам, — отозвавшись, наконец, попрощался он. Неожиданная встреча с инспектором Лестройдом была для меня большой удачей и если бы не обстоятельства, то я бы сказала, что это было подарком. Но, я точно знаю, что встретить инспектора было бы сложнее, если бы я искала встречи с ним где-нибудь в кафе. Ведь по своей сути жизнь обычного служащего столичного Скотланд-Ярда, каким был инспектор Грегори Лестрейд — это всего лишь череда неприятных, холодящих душу сюрпризов. Значительная часть общества всегда готова ставить им ловушки и капканы, натягивать тонкие веревки и провода поперек содовых дорожек или поджидать в темных закоулках с положенной в чулок половинкой кирпича. И, я знаю, Грегори Лестрейд был тем служащим, который дослужился до своей должности не без подобных происшествий и привык уже ничему не удивляться. Но не теперь. То, что происходило с ним сейчас, как бы он не держался, выбивало почву из-под его ног. Ему требовалась помощь лучшего ума, который способен раскрыть случившиеся преступления.***
Вихрь следующих событий, вследствие которых инспектор Лестрейд все же обратился за помощью, как он утверждает до сих пор, к самому опасному человеку в мире, постепенно вел нас к разгадке растущего числа преступлений, совершаемых в Лондоне. Тогда, сдержав слово, и не кому не рассказав, об убийстве на Хампстедской пустоши, теперь, с полного согласия инспектора у меня, как у журналиста, развязаны руки. И вплетая в воспоминания о брате и постепенно пытаясь раскрыть перед читателями его характер, я не могу обходить стороной происходящие со мной события. После поездки в Кадмен, я все же позвонила Кейт. И как только она подняла трубку, не позволив ей говорить, попыталась объяснить, что в ближайшее время не смогу делиться новостями. — А статьи? — задала вопрос она, дослушав меня до конца. — С этим позже. — Хелен, ты в своем уме? — После того, что мне пришлось видеть, я не берусь утверждать о здравости своего ума. — Но мадам Сапсан. — Я знаю, Кейт. — Хорошо, — произнесла она, — поступай так, как считаешь нужным. А я подумаю, как тебе помочь здесь. — Но… — Если мне не изменяет память, то, когда ты спрашивала Птицу о возможности тебе помогать, она не была против. — Ты же не собираешься… — О нет, Хелен, — перебила меня Кейт, даже не дослушав до конца, — извини, но мне действительно кажется, что ты не в своем уме. Твою руки и слог написания видно невооруженным взглядом. Как ты думаешь, что мне следует ждать, если под твоим именем я выдам свою работу. — Неужели всё так бросается в глаза. — В Вас, мисс Фрей, есть задатки литератора и писателя. Журналистика сдерживает твой полет слов. — Хочешь сказать, я нахожусь не на своем месте. — Почему же. На своем, но я бы посоветовала тебе еще начать писать. — Мемуары? — Можно и их. Хелен, обещаешь потом, если будет возможность, рассказать, что случилось. — Нет, Кейт. Это не мои секреты. — Настаивать не буду, но пожелаю удачи. — Увидимся, Кейт. Получается, этими записанными воспоминаниями, я все же исполняю просьбу и пожелание Кейт, попробовать начать писать. Хотя события, о которых я собираюсь рассказывать дальше, были столь чудовищны и чуть ли не скандальны, что и речи не могло идти об их огласке. Сейчас я примеряю на себя роль автора детектива. А они, как правило, люди не кровожадные. И я с этим согласна. Их тяга к убийству в столь полной мере выплескивается на бумагу лишь только потому, что они знают, что убийства совершаются с целью быть раскрытыми. В то же время, что касается реальных расследований, то факты таковы, что лишь немногие из преступлений могут быть раскрытыми. И инспектор Лестрейд был на грани того, чтобы навсегда похоронить в архивах нераскрытых дел и смерть ребенка, и труп женщины. Я не оставила затеи наблюдать за результатами расследований, которыми занимался инспектор Лейтрейд. Но новостей, которые могли обнадежить или вселить надежду в наилучший исход не было. На какое-то время криминальные сводки всех новостных лент замолчали. Но моя интуиция подсказывала, что тишина не продолжиться долго. Так и случилось, когда утренний Лондон был во власти ледяного дождя. На настроенный на получение свежих новостей ноутбук пришло новое оповещение. Кофе сразу же был отставлен в сторону, как только был прочтен заголовок: «Пожилой мужчина был зарезан в самом центре Сити. В связи с тем, что место преступления находится в непосредственной близости к резиденциям королевы, и премьер-министра, сотрудниками Скотланд-Ярда, после экстренного совещания, было принято решение провести пресс- конференцию для жаждущих до сенсаций журналистов, лишь бы успокоить поднимающуюся в обществе волну недовольства». Мы судим друг друга по внешним проявлениям и действиям, но касательно мотива, обуславливающего эти действия, наши суждения могут оказаться ошибочными. Поглощенные своими личными трактовками дела, мы видим лишь один обуславливающий действие мотив, так что наше решение может стать правдоподобным, логически обоснованным, но неверным. Приглашение на конференцию получить было невозможно. Принятое мной решение: говорить с инспектором Лестрейдом неофициально, а также мои появления на местах преступления лишали меня возможности на какую-либо помощь со стороны редакции и мадам Сапсан. Поэтому, что толкнуло меня дождаться его после пресс-конференции около Скотланд-Ярда, совершенно не надеясь на встречу, но зная, что он обязательно вернётся на рабочее место, я объяснить не могу. Ледяной дождь не покидал столицу Туманного Альбиона около недели, а в день, когда состоялась встреча с журналистами и весь город, затаив дыхание, ждал официального заявления столичной полиции, остроконечные капли, падающие на землю и прохожих, казалось, впивались в кожу и проникали в нее, не давая дышать и двигаться. И единственное чего хотелось после подобной пятичасовой экзекуции на открытом воздухе без возможности попасть в здание Скотланд-Ярда — это не принадлежать этому миру. Часы показывали без десяти двенадцать, когда в ночной тиши, освещенной тусклым светом, падающим из нескольких окон Скотланд-Ярде, появились очертания фигуры, медленно, но упорно шедшей по направлению к зданию. Это был Грегори Лестрейд. — Детектив — инспектор? — тихо позвала я, стоя на крыльце здания, но он меня не услышал. Мне пришлось повысить голос, что оказалось труднее, чем мне казалось, — инспектор Лестрейд! — он вздрогнул. Ему не хватало скудного освещения, чтобы определить внезапный объект, нарушивший его сосредоточенность. — Кто здесь? — озираясь по сторонам, спросил он. — Хелен Фрей, — отозвалась я, выйдя на хорошо освещенное место. — Кто, простите? — переспросил он, осмотрев меня с ног до головы. — Кадмен. Хампстедская пустошь, — уточнила я, а он, услышав меня, сильно сгорбился. — А… мисс… Вы сейчас больше напоминаете тень, — Лестрейд слабо улыбнулся и собрав последние силы, спросил, — простите, чем могу быть полезен? — Чью тень? — вместо ответа, удивившись, спросила я. — Отца Гамлета, — невесело отозвался инспектор, — нет, стойте, скорее… брата Шерлока, — ночную тишину, при этом, пронзил, словно ножом, истерический смех, — простите, — подавив хохот, извинился он, — чем могу быть полезен? — Мистер Холмс? — Майкрофт Холмс — старший брат Шерлока Холмса. Всегда, если позволяли свободные минуты его графика, появлялся на месте преступления. Там, где находился Шерлок. — Вам нужна его помощь? — Чья? Майкрофта? — Почему Майкрофта? Шерлока… — Не буду лгать. Шерлок был бы здесь, как раз кстати, собака — поводырь для абсолютно слепых полицейских. Или — ищейка. — А Майкрофт Холмс может помочь? — Если мы с Вами, мисс Фрей, не будем работать, то да, мистер Холмс —старший может помочь нам лишиться места работы. — А если… — Майкрофту Холмсу нет никакого дела до вспоротого живота мужчины, изуродованной женщины и избитого до смерти мальчика. Для Майкрофта Холмса существует только его младший брат и страна, которых нужно беречь. На других он просто не обращает внимание — Но… — Здесь слишком холодно, мисс Фрей, — внезапно сказал он, присмотревшись ко мне, — рекомендую Вам немедленно возвращаться домой. Вы замерзли и, возможно, уже простужены. А Скотланд-Ярд, в лице меня, справится с любой напастью, — и, не прощаясь, скрылся за дверью здания. — До свиданья, инспектор Лестрейд, — попрощалась я, скрываясь во тьме безлюдной улицы.