***
Когда сквозь щели дощатого пола Особняка Мориарти повеяло холодом, а я задрожала и плотнее закуталась в серый шерстяной плед, заботливо принесенный мамой, в мою дверь постучала Ханна. — Мисс Хелен, Ваш отец просит спуститься Вас в столовую. Я взглянула в окно и прищурилась. Туман, постепенно заполнивший улицу, принялся лепить причудливые фигуры, а ветви, растущего рядом с домом дерева, с силой ударили в стену дома. Я подскочила с кресла, испугавшись, как бы новый удар не разбил стекло. — Я буду через минуту, Ханна, — ответила я экономке, — только проверю, цело ли оконное стекло. — Поторопитесь, мисс Хелен, — очередной порыв ветра, больше походивший на воющий человеческий голос, в котором присутствовали глубокие, ужасающие гармонии, что не предвещало ничего хорошего, заглушил голос Ханны, — у Вашего отца в гостях Майкрофт Холмс. Когда, наконец, мозг воспринял сказанные Ханной слова, хотя всё моё существо готово было поклясться, что сквозь уши в голову проникали только звуки урчащей стихии, в сознании дюжина эмоций вскочили на ноги и подняли галдеж. Тревога солируя, залилась соловьём, и мне едва хватило сил взять себя в руки, чтобы не закричать. Я перевела дыхание и, как показалось, шагнула в неизвестность. Внизу у лестницы нас ждала мама. Она оценивала каждое моё движение пристальным взглядом, который был хорошо мне знаком, проверяя мое душевное состояние. Поравнявшись с ней, я улыбнулась, а она поджала губы. Видимо даже у трупов бывают приятнее улыбки, чем моя в тот момент. — Мы должным вместе появиться в столовой, — начала шепотом объяснять она, — не могу же я оставить гостью, тем более журналистку, в этом доме одну, — казалось, сотни мурашек от её слов разносили по венам страх. — Он знает кто такая Хелен Мориарти, мама! — вскрикнула я, зажимая рот рукой, — иначе, зачем появляться ему в этом доме? — Мало ли какие вопросы могли возникнуть у мистера Холмс к твоему отцу, Хелен. Почему они должны касаться именно твоей настоящей личности? Все, милая, нам пора. Насколько гибок разум Майкрофта Холмса для того найти нужное ему объяснение моего пребывание в этом доме? Образовавшийся вокруг меня вакуум из тишины и пустоты не сразу позволил услышать голос отца, требующий к себе внимание. Я стояла, а всё вокруг меня словно замерло, будто художник запечатлел увиденное и перенес на холст. Мне вспомнился последний разговор с отцом перед моим побегом. Его лицо, искаженное злобой и презрением, оскорбительные грубые слова, полнейшая неспособность принять мою точку зрения или мои потребности. Следующим моим обрывком воспоминания были встречи с Майкрофтом Холмсом и его одержимость собственными взглядами, своим бесценным мнением, убежденностью в своём превосходстве. — Мисс Фрей, — почему-то говорил он, — Вам плохо? — отец настороженно вглядывался в моё лицо, но когда я отрицательно качнула головой, расслабился и слегка улыбнулся, — раз все в этой комнате знакомы, — продолжил он, — предлагаю выпить чай и поговорить. Я думаю, всех здесь присутствующих интересует одна и та же персона, о который каждый из нас знает только крупицы информации. Если мы ей поделимся, возможно, сможем найти мою дочь Хелен Мориарти. Мне хотелось закричать «Зачем?», но любая неосторожность с моей стороны могла стать для меня фатальной. Я терялась в догадках, стоило ли сейчас анализировать складывающуюся ситуацию, но была, почему-то, уверена, что если попробую это сделать, то придётся смотреть на безупречную актёрскую игру двух представителей противоборствующих фамилий. Поэтому я просто наблюдала за происходящим, стараясь не думать о возможных последствиях этого разговора. Какой бы странной для меня не казалась их встреча, оба собеседника были абсолютно безмятежны, расслабленны и безупречны. Влияние этих мужчин за пределами Особняка было безграничным, поэтому светские манеры были для них не в новинку. Они как будто наслаждались разговором друг с другом и не замечали окружающих их людей. — Итак, мистер Холмс, — начал отец, медленно размешивая ложкой, стоящий перед ним чай, — как я уже говорил ранее, о дочери я знаю не больше Вашего. Но охотно расскажу всё то, что известно. Хотя, не буду скрывать, что свою подноготную мне придётся рассказывать без особого восторга. — Я правильно Вас понимаю, мистер Мориарти, — глаза Майкрофта сузились, он пристально наблюдал за отцом, стараясь уловить любой подвох, — всё — таки Джим не единственный ребёнок в семье? — Нет, сэр, — ответил отец, совершенно не удивившись сокращению имени сына, — моя дочь на три года младше Джеймса. Она родилась в этом доме в начале сентября, — он умолк, вслушиваясь в гнетущую тишину столовой. Зловещие тени, скользившие по стенам, добавляли мрачности упомянутым событиям. — Джеймс души не чаял в своей младшей сестре и всячески опекал её. Школа, университет. Всё было пройдено ими вместе, — Майкрофт отца не перебивал, всем своим видом излучая спокойную заинтересованность, — но если Джеймс питал особую слабость к цифрам, — продолжал отец, — то моя дочь, его слабости не разделала. Математика казалась ей сухой и совершенно невразумительной. Сухой мир точности был не для неё. Выросшая на моих рассказах и постоянно что-то воображая, она нашла своё призвание. Хелен захотела стать писателем. Но, к сожалению, это никак не было связано с ожиданием её родителей, то есть нас, — отец улыбнулся. — Вы не разделяли увлечений дочери? — задал очередной вопрос Холмс. — Вижу, Вы не слишком удивлены, подобны развитием событий, — заметил отец. — У моего брата мозг ученого или истинного философа, но он предпочел стать детективом. Поэтому мне подобная проблема знакома, — Майкрофт хотел казаться безразличным к сказанным словам и у него это практически получилось. — Значит, я думаю, Вы сможете понять, то, что случилось дальше. Я человек спокойный и воспитанный, мистер Холмс. За всю жизнь ни разу не повысил голос на своих детей. Но в тот день, когда этот дом покинула Хелен, я сорвался. Для меня её решение связать свою судьбу с писательским искусством было чем-то низким и достойным призрения. Я умолял изменить решение, но она отказалась. Мы повздорили, и она уехала, практически ничего не взяв с собой с несколькими фунтами в кармане и, кажется, растущим страхом по мере того, как родной дом исчезал из ее вида, — он тяжело вздохнул и замолчал. — То есть, Вам до сих пор неизвестно где Ваша дочь, мистер Мориарти? — удивился Майкрофт. — Абсолютно, — согласился отец, — но я могу точно сказать, что сожалею обо всех словах, что были сказаны мной тогда. — И Вам не… — Нет, мне не интересно где она. — И вы не… — Нет, не переживаю. Моя дочь, всё — таки носит фамилию Мориарти, а это что-то да значит. Этот обмен происходил с такой быстротой, что я чувствовала себя зрителем на теннисном матче, когда дёргаешь головой то в одну, то в другую сторону и не сразу заметила, что в этой игре появился новый участник. -… но может быть, мисс Фрей известно больше, — закончил своё повествование отец, обращая внимание Майкрофта Холмса на меня. Он ждал моего ответа, чувствуя себя в окружении семьи Мориарти абсолютно уверенно и даже уютно. — Могу Вас заверить, мистер Холмс, — аккуратно начала я, — человека, о котором говорит мой … мистер Мориарти, я никогда не встречала и не знаю её место положения. Однако мне известно, что упомянутая мисс Мориарти занимается бизнесом. Три пары глаз уставились на меня, пристально изучая, что заставило смотреть куда угодно только не на них. — Ну что ж, — поднимаясь и нарушая образовавшуюся минутой ранее тишину, сказал Майкрофт, — бизнес — это лучше, чем сделанные мной выводы. Мне не следовало беспокоить Вас по пустякам, мистер Мориарти, — извинился Холмс, слегка склонив голову. — А какие выводы Вы сделали? — поднявшись вслед за гостем, спросил Мориарти. — Обычно, мистер Мориарти, — не колеблясь, ответил Майкрофт, — если нет информации на человека он, возможно, находится в клинике для душевнобольных. Хотя зная вашего сына… — Холмс ненадолго замолчал, — прошу меня простить, но мне пора. Мистер Мориарти, миссис Мориарти, мисс Фрей, всего хорошего. Не оборачиваясь, Майкрофт Холмс в спешке покинул столовую Особняка Мориарти, не заметив моего оклика. Его безумные предположения об отпрысках семьи Мориарти, подействовали на меня, как спусковой крючок револьвера. Я должна была хотя бы попытаться защитить брата и, возможно, себя. Второпях простившись с родителями, я последовала за ним, оставляя отчий дом. Обратить на себя внимание Майкрофта Холмса мне удалось только на улице. Пытаясь плотнее запахнуть расстегнутое пальто, чтобы спастись от холодного ветра и косых капель дождя, собрав последние силы и воздух в лёгкие, я закричала: — Ради всех святых, Майкрофт, остановитесь! Холмс вздрогнул, словно его ударили, и замер на месте. — Мы уже попрощались с Вами, мисс Фрей, — не оборачиваясь, крикнул он в ответ. — О чем Вы думали, когда переступали порог дома семьи Мориарти? Чего хотели этим добиться? — игнорируя его язвительность, спросила я, когда поравнялась с ним. — Всё, я прекращаю играть роль детектива, довольны? — Сдаётесь, мистер Холмс? — Вовсе нет, — он пожал плечами, усмехнулся и вздохнул так, что я в ту же секунду передумала с ним спорить и тем более ругаться, — просто я только что понял, что моя работа — это то единственное, что доставляет мне ни с чем несравнимое удовольствие. — Я сама одержима собственно работой, мистер Холмс, — кивнув головой, согласилась я, — иногда мне кажется, что я могу сойти с ума, если не справлюсь с поставленной передо мной задачей. - Так вот оно что! — притворно возмутился он, — проблемы с головой — это Ваша причина одержимости моим братом — Майкрофт повернул голову в мою сторону, замолчал и замер. Где-то вдалеке прогремел раскат грома. Порыв холодного ветра швырнул листьев мне в лицо. Разглядеть что- либо становилось всё сложнее. Я стояла рядом с ним и старалась не дрожать. — Господь с Вами, мисс Фрей, Вы вместо головы решили сгубить свои лёгкие? — С чего Вы это взяли? — А Вы себя видели? — Да как Вы, — начала возмущаться я, но Холмс шагнул ближе, пытаясь спасти меня от нападок стихии. — Идемте, — приказал он, вцепившись в моё запястье, не позволяя мне сбежать. — Фил, — позвал он, когда мы приблизились к его машине, — Филипп, — повторно крикнул Холмс, когда на его зов никто не ответил. — Слушаю, мистер Холмс? — безразлично вальяжно, спросил некий Филипп, когда, наконец, соизволил выйти из машины. — Дверь. — А то сбежит? — усмехнулся Филипп, с интересом наблюдая за нами, облокотившись на машину — мистер Холмс, — обратился он к Майкрофту, — не сломайте ей руку, а то писать не сможет. — Мистер Граф, — попытался возмутиться Майкрофт, но в последний момент замолчал. — Куда везём? — поинтересовался Филипп. — Домой. — Куда? — в один голос спросила я с Филиппом. — Ко мне домой, — по слогам произнес Холмс и, повернувшись ко мне, закончил, — возражения не принимаются. Вам, скажу прямо, очень нужна горячая ванна и бокал спиртного. — Хорошо, мистер Холмс, — согласилась я, — но от ванны я, пожалуй, откажусь. — Я холоден с окружающими, это правда, но не бессердечен. А насчет ванны, Вы передумаете, пока мы едем, даю Вам слово. Всю дорогу я, молча, наблюдала, за проплывающим за окном пейзажем. Голодные тучи продолжали нависать над землёй и, казалось, что в этом мире было что-то не так. Вокруг чувствовалось что-то мрачное, зловещее, окутывающее всё непроницаемым туманом. Было странно и, анализируя своего душевного состояния, я пришла к выводу, что с каждой минутой мне становилось совсем неуютно. От размышлений меня отвлёк хлопок закрывающейся двери. Оказалось, мы оставили шумные и многолюдные, несмотря на дождь, улицы Лондона и прибыли в пригород с его холмистой землей и множеством деревьев, верхушки которых клубились, словно густой дым, над крышами немногочисленных частных домов. — Прошу Вас, мисс Фрей, — сказал Майкрофт, указывая на небольшую дорожку, которая вела к его дому. В этот момент его внушительный облик, с помощью которого он мог управлять миром, отвергать людей и вещи, причиняющие боль, вмиг сломался и передо мной предстал уставший человек, вернувшийся домой из багряного кирпича с красной черепичной крышей. — Мистер Холмс, — осторожно поинтересовалась я, — Вы действительно уверенны, что мне можно здесь находиться? — Мы уже это обсуждали, мисс Фрей, — ответил он. — Но мы уже с Вами попрощались. — Это я с Вами попрощался, а Вы умудрились промокнуть под дождем, — Майкрофт толкнул входную дверь, которая с лёгкостью поддалась, — заходите, Хелен. — А где же слуги? — Это Вы мне скажите, мисс Фрей, — он с любопытством взглянул на меня, — что Вам еще известно, кроме того, что я старший брат Шерлока Холмса? — Совсем немного, — честно призналась я, пытаясь не рассматривать окружающую меня обстановку. — Правда? — усмехнулся Майкрофт, — очень хочется услышать, но сделаете Вы это, мисс Фрей, позже. — Почему? — Вам нужно привести себя в порядок. Не побрезгуйте хотя бы раковиной. — Я так плохо выгляжу? — Вы выглядите, как человек, который не умеет пользоваться в дождливый день зонтом. И тогда зачем, скажите мне на милость, я подарил Вам этот аксессуар? Идите, мисс Фрей, — он указал на небольшой коридор. — Я не заблужусь? — Вы? — удивление в его голосе было искреннем, — ни в коем случае. Я прошла по коридору, на стенах которого с обеих сторон висели картины разных эпох и, повернув направо, оказалась в небольшой ванной комнате. У меня не было времени медлить. Когда я вернулась, Майкрофт Холмс ждал меня на прежнем месте. — Прошу Вас ко мне в кабинет, мисс Фрей, — распорядился он. Мы прошли мимо неподвижных статуй и оказались в просторной комнате. Солнце уже висело низко, поэтому лучи его света практически исчезли и не проникали сквозь огромные витражи окон. — Что ж, мисс Фрей, — начал он, когда, пропустив меня вперед, закрыл за собой дверь, — я обещал Вам бокал спиртного. — Мне хватит и чая, — призналась я. — Чай так чай, — согласился он, — только нам нужно найти тему для разговора, мисс Фрей. — Я обещала, что расскажу Вам, то, что мне известно. — Обо мне? — уточнил он, на что я согласно кивнула, — тогда я расскажу всё то, что известно мне. — Зачем? — нахмурилась я. — Потому что я больше не желаю играть в детектива. Присаживайте, мисс Фрей, — он указал на один из стульев. — А Вы играли? — спросила я, приняв его предложение. — Вы же прекрасно знаете, мисс Фрей, я Вас предупреждал, что за Вами будут следить. — И что же Вам удалось узнать? — вздрогнув, спросила я. Не сводя с Майкрофта Холмса острого оценивающего взгляда, я скрестила руки на груди. — Всё, что мне о Вас известно, мисс Фрей, Вы уже знаете. Но, может быть, Вы захотите что-нибудь добавить, — я отрицательно покачала головой. — Хорошо, — согласился он, — тогда говорите Вы, — он отошел к окну, когда я удивленно подняла на взгляд, и встал вполоборота, что позволило мне лучше его рассмотреть. На нем был черный костюм и белая рубашка, черный галстук и, несмотря на погоду, начищенные до блеска ботинки. Когда солнце прекратило растягивать светлое время суток, словно преступника на дыбе, до разрыва мышц и сухожилий и в кабинете стало совсем темно, Майкрофт оторвавшись от пейзажа за окном, подошел к небольшому камину. Он был высоким и широкоплечим. Глаза на суровом лице сверкали еле уловимым весельем. Это было лицо человека, которому можно только подчиняться или противостоять. Человека, который не потерпит ни покровительства, ни жалости. Все движения его были свободны и гармоничны, как у дикого животного. Это действовало на нервы. Справившись с камином, он сел за стол, ожидая моего рассказа. — Удивительно, — заметила я, — Вы и с камином сами справляетесь. — Если Вам действительно интересно, мисс Фрей, слуги в этом доме есть, однако, иногда приятно самому о себе позаботится. Открытых дверей мне и на работе хватает. За всё время знакомства с Майкрофтом Холмсом это был самый неспешный и спокойный разговор. Он не действовал на нервы, но на протяжении всей беседы меня не покидало ощущение приближающейся беды. Майкрофт чего-то ждал, не решаясь меня перебивать. Или, возможно, ему сейчас было скучно, и он позволял мне просто говорить. — Интересное совпадение, — прокомментировал Холмс, когда я замолчала, — мы с Вами одержимы работой, и, казалось бы, должный были найти общий язык. Но видимо не судьба, — он поднялся из-за стола. — Мы же с Вами только что говорили, — возразила я. — Это Вы говорили, мисс Фрей, а я слушал, пытаясь ответить себе на один единственный вопрос, который вот уже достаточно долгое не даёт мне покоя. — Нашли ответ? — Вы мне не понятны, мисс Фрей, — ответил Майкрофт, облокачиваясь на край стола рядом со мной, — но, когда Вы рядом со мной, вот как сейчас, у меня возникает странное чувство по отношению к вам, — он замолчал, пытаясь подобрать слова, — я Вами очарован, Хелен. Я прерывисто вздохнула, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшим на меня чувством беспомощности, которое лишало сил. Никто и никогда не очаровывался мной. Да и я не пыталась никогда и никого очаровывать. — Я пытаюсь, — произнёс Майкрофт, привлекая моё внимание. В его глазах горел огонь, не предвещавший ничего хорошего. Шея напряглась до проступивших на бледной коже вен, — но не хочу сейчас бороться. Он шагнул ближе и прежде, чем я смогла что-то возразить, заставил подняться с места, уверенно и крепко обхватив мою талию руками. — Уходи, если не хочешь, чтобы это зашло слишком далеко, — слегка наклонившись и прижимая к себе сильнее, прошептал он, касаясь губами впадинки у виска. В ту же секунду яд воспоминаний парализовал мое тело и разум, рисуя картину нашего недавнего поцелуя: ощущение чужих губ, языка и хорошо замаскированного загнанного дыхания. Наваждение притупляло чувство реальности, обостряя фантазию и открывая в привычном окружении нечто странное и не понятное, — нет? — спросил он, не получив явного отказа. — Нет, — прижимаясь к нему в ответ, как к единственному спасению перед прыжком с обрыва, произнесла я. Майкрофт целовал сначала нежно, осторожно и медленно, потом со стремительно нарастающей страстью, которая заставила окончательно сдаться, сжигая остатки разума. Его руки уже не спрашивали и не ждали приглашения, когда вновь вернулись на мою талию, потяну вверх и приподняли. — Слуги? — приврав поцелуй, догадалась я, обхватывая его шею руками. — И они тоже, мисс Фрей, — согласился он, — идти недалеко. Он нес меня по темному коридору, прижимая одной рукой к своей груди, создавая впечатление теплого и уютного кокона, способного укрыть от любых невзгод. Под белой рубашкой, словно колокол, гулко билось его сердце, что подтверждало его недавние слова. Стоило двери спальни закрыться, поцелуй возобновился с новой силой, но продлился не долго. Оторвавшись от губ, Майкрофт, не медля, приник к основанию шеи. — Мы погубим друг друга, мисс Фрей, — прошептал он, продолжая исследовать мою шею. — Не дождетесь, мистер Холмс, — отозвалась я, зарываясь в его короткие волосы, безотчетно следуя за закручивающимся вихрем эмоций и чувств. — Чем ты опять не довольна, Хелен? — отстранившись, притворно возмутился Майкрофт. — Я? — нахмурившись, произнесла я, — в Вас есть что-то, мистер Холмс, что заставляет меня поступать не так, как я привыкла. Наблюдая за Вами, можно сделать один единственно правильный вывод, Вы безупречны. А подобное в большинстве случаев заставляет поступать ужасно. — Очень надеюсь, — наклонившись и прижимаясь губами к моей щеке, сказал Майкрофт, — то, что происходит сейчас это не следствие моей, как Вы осмелились выразиться, безупречности. Это лёгкое прикосновение, стало последней каплей в череде испытаний для моей нервной системы. В одно мгновение одних поцелуев стало катастрофическим мало, хотелось притянуть Холма ближе, чтобы не оставалось пространства для маневра, чтобы не оставалось пространства для отказа. Неизвестно как, но он услышал мои мысли и потянул за руку, увлекая за собой туда, где в теплом тусклом свете ламп можно было различить силуэт кровати. И если бы Майкрофт умел носить футболки, вещи в одно мгновение разлетелись бы по комнате, однако он предпочитал костюмы, поэтому процесс происходил медленно рваными резкими движениями. Ощущать вес его тела на себе было невыносимо приятно. Поцелуи казались долгими и ленивыми. Было неясно, когда заканчивался один и начинался другой. Он прижался сильнее, вновь заключая в кокон тепла и уюта. Его мышцы казались стальными, в то время как кожа была шелковистой и жаркой. Холмс покусывал ключицу, целовал шею, и не торопился спускаться ниже. Его прикосновения были так легки и невесомы, что это сводило с ума. Моё сердце стучало как бешеное. Руки судорожно гладили его спину. Напряжение наростало. Когда я вновь потянулась за поцелуем он не ответил, замедляя движения, а затем резко качнулся вперед. От неожиданности из горла вырвался всхлип, а на глаза навернулись слезы. — Что не так? — приостанавливаясь, спросил он. — Все хорошо. Просто… Майкрофт молчит, терпеливо ожидая ответа. Он неосознанно хмурится, наблюдая за моими попытками справится с эмоциями, а когда не получает ответа наклоняется ближе и носом очертив скулу серьёзно спрашивает: — Как давно? — Достаточно, для того чтобы растеряться. — Ничего, — тяжело вздыхает он, — я помогу. Он целует меня в нижнюю губу, прикусывая ее на мгновение. Моё дыхание сбивается. Это заставляет откинуть голову и застонать. В какой-то момент мне показалось, что Холмс пришел в восторг от произведенного его действиями эффекта. Его дыхание стало хриплым, а черты лица заострились. Он продолжает исследовать шею, заставляет вспоминать знакомые, но забытые мной движения. Теперь моё тело не сопротивляется, полностью открывается навстречу происходящему. И мне ничего другого не остается, как подаваться вперед, чтобы полнее чувствовать и ощутить.***
Майкрофт Холмс любил работать по ночам. Пробило одиннадцать, когда он взглянул на часы на прикроватной тумбочке, и, оставляя Хелен спящей в лунном свете и еще более смутном и нервном свете ночника, начал второпях собирать свою одежду в общей куче на полу, мыслями устремившись к работе. Он пытался объяснить себе произошедшее бесстрастным, хотя и основанным на благих намереньях актом. Ведь с появлением Хелен привычный для него мир начал медленно гнить, разваливаться изнутри, умирать, а когда его охватила предсмертная агония, Холмс понял, что для того, чтобы этот мир не мучаясь, окончательно исчез, разлетевшись вдребезги, ему нужен последний удар или взрыв. Не сразу, но он решился. Шагнул в клетку с тигром и… не смог сопротивляться страстному желанию быть покалеченным этим диким зверем. Страх делал его бесстрашным. Да и сама Хелен была бесстрашна. Каждый раз, когда она говорила с ним лихорадочно и пылко, словно не верила, что завтра может наступить новый день, им овладело яростное желание схватить это хрупкое женское тело и замучить его ласками. Бог свидетель он пытался себя образумить, и это сначала получалось, но потом он окончательно и бесповоротно был очарован нездешней своенравностью, хищной цепкостью ума, неуловимой силой духа. Все это цепляло самые чувствительные струны его души, заставляя их звенеть от восторга. Независимая, своевольная, упрямая. Она была практически безупречно красива, и Майкрофту доставляло ни с чем несравнимое удовольствие улавливать в ее стонах печальные и истерические нотки страха, которые можно было утешить шепотом: — Успокойся, просто смотри на меня. Мигающий огонек телефона отвлёк Майкрофа от размышлений. Он поднялся и, выйдя за дверь спальни, разблокировал экран: «Откройте входную дверь, мистер Холмс, — писал Филипп Граф, — если не хотите, чтобы я разбудил весь дом». Нахмурившись, Майкрофт поспешил исполнить просьбу Графа. Впустив его, он отступил назад и скрестил руки на груди. — Чем обязан, мистер Граф? Вы не находите, что время для визитов не слишком подходящее? — Вижу, мистер Холмс, — ответил Фил, — но я и не думал, что всё этим закончится, не думал, что Вы себе позволите, мистер Холмс. — Позвольте напомнить, что всё, что происходит в этом доме, не Вашего ума дела, — Холмс стал серьёзным, стоило Филипу упомянуть Хелен. — Само собой, мистер Холмс, — согласился Граф, — но женщина, с которой Вы позволили себе… — он замолчал, подбирая слова, — Вы же знаете, что она мне никогда не нравилась? — Что случилось, мистер Граф? — осторожно спросил Майкрофт. — Когда я увидел, что Вы ведете это промокшее существо к машине, скажу я Вам, зрелище было комичное… — Ближе к делу, — попросил Холмс, теряя терпение. — Увлекшись, находящейся у Вас в спальне… — Мистер Граф… — прорычал Майкрофт. — Да, да конечно. Я позволил себе убрать досье на Хелен Мориарти с заднего сиденья машины от греха подальше, чтобы дождик не испортил. — Вы принесли папку? — Да, принес, — протягивая Майкрофту документы, ответил Филипп, — я знаю, кто такая Хелен Мориарти. — Я не сомневался в отсутствии у Вас деликатности, — забирая папку, сказал Холмс, — как раз сейчас у меня появилось время узнать всё, что меня интересует. Там есть что-нибудь интересное? — Есть, мистер Холмс, — нахмурился Граф. — Видимо действительно интересно, раз Вы не стали соблюдать нормы приличия, мистер Граф, Что ж, спасибо. — Мне жаль, — ответил Граф, но раскаянья в его голосе Майкрофт не услышал, — мне действительно очень, очень жаль, мистер Холмс, — мужчина тяжело вздохнул. — Какого черта? — не выдержал Майкрофт — Откройте папку, потому что, зная Вас, мистер Холмс, Вы не поверите моим словам. Изучая появившиеся на лице Филиппа Графа эмоции, Майкрофт раскрыл, наконец, черную папку, которую так долго ждала своего часа. Оглушительные, жестокие, бьющие наотмашь эмоции, похожие на потерю веры в себя и людей, унижение и предательство, оглушили Майкрофта Холмса в тот момент, когда он увидел Хелен Фрей на представленной в досье фотографии.