WOAS. Этот безумный мир.

— Только не говори мне, что она здесь надолго, — в один голос воскликнули Никлауси Ребекка, когда Элайджа вместе с Фейт появились во внутреннем дворике поместья Майклсонов. — Они такие предсказуемые, — коротко рассмеялся Элайджа, перехватив искрящийся взгляд своей спутницы. — Она пыталась меня убить! — мрачно напомнил Никлаус. — Она пришла на вчерашний праздник в таком же платье, как и у меня, — оскорбленно прибавила Ребекка. — А это еще хуже, чем попытка убить Ника. — Ах, вот как ты ценишь мою жизнь? — тут же взъелся Клаус на сестру, позабыв об Элайдже и его компании. — Думаю, это надолго, — хмыкнул старший Майклсон. — Давай поднимемся в мой кабинет и выпьем чего-нибудь. Фейт Лэхейн чувствует себя умиротворенной — впервые за очень долгое время она, наконец, может побыть собой: просто молодой девушкой, а не одержимой Истребительницей. Элайджа спас ее — долгие годы ее безумие постоянно подвергало жизнь Фейт риску, а еще жизни тех, кому доводилось оказаться рядом. Она жила без тормозов, ведомая лишь инстинктами убийцы, охотника, и все это не могло закончиться хорошо. Так и случилось — в Новом Орлеане ее ждал плохой конец. Элайджа не позволил братьям убить ее — отчаянную девчонку, пытающуюся покончить с ними сначала с помощью оружия, а затем с помощью огня. Он разглядел в ней что-то… Что-то, что заставило его сердце дрогнуть. Элайджа сохранил ей жизнь и отвел ее к Ками ОКоннел, и Ками пыталась ей помочь несколько недель, но безумие, овладевшее девушкой, пустило корни так глубоко, что психология была бессильна. К тому времени, как они осознали тщетность попыток унять безумие, Элайджа уже привязался к большеглазой, отчаянной Фейт настолько, что о том, чтобы опустить руки, и речи быть не могло — Этично ли это? — в глазах Ками он тогда увидел тень осуждения. — Я знаю, она поймет, — кратко, уверенно отозвался первородный. Он избавил Фейт от ее демонов с помощью внушения — это был единственный способ, пусть и противоестественный. И Фейт в самом деле поняла. Даже больше — она не осудила, она испытала благодарность. — Я даже дышу теперь иначе… — в глазах ее блестели слезы, но слезы облегчения и счастья. — Позволь… Позволь мне остаться с тобой хотя бы ненадолго. Я пыталась убить тебя и твою семью, а ты взамен подарил мне новую жизнь. Теперь моя очередь сделать что-то для тебя. И она делала — каждый день озаряла его жизнь своим присутствием, пробуждала давно забытые им чувства и эмоции, дарила надежду на то, что он еще может обрести простое человеческое счастье, что было недоступно ему, как вампиру, уже многие столетия. Она дарила ему веру — она и сама была его верой. Его любимой, его темпераментной, дерзкой, огненной Фейт, которая пила неразбавленный виски, без конца подшучивала на Клаусом, доводила до истерик модницу Ребекку и так упоительно-сладко целовала его по утрам.