WOAS. Этот безумный мир.

Прогулочный двор в Доме Эйкена огорожен сеткой-рабицей. Не ахти какая мера предосторожности — так думала Малия, пока не узнала, что по сетке запускают электрический ток. Мужчина, который цепляется за сетку и, прильнув к ней, молчаливо оглядывает посетителей, поднимающихся на крыльцо Дома Эйкена, психопатом не выглядит. Но то, что он совсем не ощущает электроудара, говорит об обратном. Малия видела однажды, как два санитара оттаскивали его прочь — с обожженным лицом, на котором отпечатались узоры рабицы, и все такого же молчаливого и безучастного. В его глазах не было жизни. Может быть, он давно уже был мертв изнутри. Малия приходила в Дом Эйкена, чтобы навещать своего отца. Настоящего отца, Питера Хэйла — она сама была одной из тех, кто поместил его в заточение на третьем, секретном этаже психушки, и заточение это должно было стать пожизненным. Мужчина у сетки-рабицы заинтересовал ее постепенно — и однажды их взгляды встретились. Он пустым взглядом обозревал посетителей, взошедших на крыльцо и проходящих обязательную проверку, а Малия была поглощена своими невеселыми мыслями и просто блуждала взглядом, их глаза остановились друг на друге, и что-то произошло. Нет, это определенно не было любовью с первого взгляда, и даже отдаленно не имело отношения к чему-то романтическому. Скорее, это было взаимное сочувствие. Малия ощутила ужасающую пустоту, которая (вот парадокс!) наполняла мужчину, и он ответил ей тем же: ощутил то, как одинока она в толпе, окружающей ее. «Помоги мне,» — слышать его голос в своей голове было совсем не странно. Малия уже давно подозревала, что он — не человек. Она навела справки (да что там — она попросила Стайлза взломать базу данных Дома Эйкена) и прочла досье этого мужчины. Никлаус Майклсон — так его звали. Его диагнозом был параноидальный психоз, но вездесущий Алан Дитон сказал, что на самом деле этот пациент должен содержаться вместе с отцом Малии — потому что он являлся сверхъестественным существом и определенно был опасен. — Он — гибрид. Наполовину оборотень, наполовину — вампир, — сказал Дитон. — Он в Доме Эйкена по собственной воле. Более того, он заставил персонал принять его туда и содержать его там. — Почему? — только и спросила Малия. — У меня есть лишь одно объяснение, — пожал плечами Дитон. — Он в самом деле безумен. «Ты — безумен?» — мысленно спросила Малия, когда снова стояла на крыльце Дома Эйкена, а охранник перетряхивал содержимое ее сумки. «О, да,» — прошелестел в ее голове бархатный баритон Никлауса Майклсона, и его пустые глаза смотрели прямо на нее, пока на лице его, прислоненном к рабице, появлялись ожоги. «Как мне помочь тебе?» — спросила Малия, не особенно надеясь на ответ. «Присоединяйся,» — отозвался голос в ее голове. Так просто. Будто по ту сторону сетки она смогла бы обрести новый — хоть какой-то — смысл. Будто по ту сторону сетки он знал какую-то тайну, которая помогла бы ей не чувствовать себя лишней в этом мире. Когда она пришла в следующий раз, то поймала себя на мысли о том, что в самом деле думает о том, чтобы присоединиться к нему. Он улыбнулся ей сквозь рисунок рабицы — и тогда Малия поняла, что однажды так оно и будет. Она будет стоять бок о бок с Никлаусом Майклсоном. Может быть, они даже будут держаться за руки.