***
— Думаешь, у меня есть хоть малейший шанс выбраться из этого? — она появляется на пороге у Дэймона спустя несколько недель, заплаканная и измученная, сломленная и не имеющая сил притворяться, что все прекрасно. — В одиночку? Нет, — честно отвечает Дэймон, демонстрируя ей початую бутылку бурбона в своей руке. — Пьянство не выход, детка. Но мне нравится пытаться выйти в эту дверь — приятно хоть иногда ни черта не помнить. — И что ты предлагаешь? — коротко спрашивает Валери, отбирая у него бутылку и протискиваясь мимо него в захламленную квартиру. — Я ищу надежного компаньона для поездки в Новый Орлеан к Первородным древним, которые могут помочь с корректировкой памяти. — Но даже Первородные не могут заставить тебя разлюбить кого-то, — горько усмехается Валери в ответ на эту реплику. — Да, но они могут заставить тебя забыть, кого именно ты любишь, — ухмыляется Дэймон, словно змей-искуситель. Из Валери вышла бы замечательная Ева — она поддается искушению без излишних уговоров.Валери Тулл/Дэймон Сальваторе.
25 августа 2016 г. в 08:46
Дэймон знает таких, как она — горящих заживо.
Этот огонь невидимый, и сжигает он отвратительно медленно, с неумолимой дотошностью, дотла.
Дэймон знает таких, как она, потому что каждый день видит в зеркале собственное отражение — искаженное гримасой страдания лицо живого мертвеца, объятое невидимым пламенем обреченной любви.
Обреченная любовь не всегда безответная, как случилось у Валери. Это скорее классика жанра — но бывает и иначе.
Как это произошло с ним самим, например: его любовь была как раз взаимна, просто его возлюбленная слишком любила все усложнять и раз разом разрушала все, чего они достигли, пока за нее все не разрушил ведьмак-психопат, усыпив ее лет эдак на шестьдесят, а то и все восемьдесят — но Дэймон ничуть не сомневался, что не играй сейчас Елена в Спящую Красавицу по воле Кая Паркера, то она придумала бы что-нибудь новенькое и особо изощренное, чтобы они не могли вот так легко быть вместе.
Почему-то она всегда, черт ее подери, выбирала пути посложнее — через тернии к звездам.
И все это могло бы быть забавно, но не было — он превращался в пепел день за днем, высыхая внутри, черствея, теряя остатки души и человечности, а прошло всего три года. К возвращению Елены от него не останется ничего от того парня, которого она надеется заполучить в итоге.
Этот горящий заживо, нервный и яростный ублюдок — он не суперприз, достающийся в конце красотке.
Он — проклятие.
Но если с ним все уже давно понятно, и иного пути все равно не существует, то у Валери Тулл еще не все потеряно.
Отчего-то Дэймону не хочется видеть ее такой же выжженной дотла, как и его двойник в зеркале.
Но Валери Тулл никогда не спасет себя сама — а Стефан, принимающий ее всеобъемлющую любовь-одержимость как должное, даже не подумает о том, что ее нужно спасать.
— Это дерьмо тебя погубит, — заявляет Дэймон, когда в очередной раз навещает мамулю в своем особняке, который она оккупировала со своими «детишками».
Он ожидает аудиенции, попивая бурбон, а Валери входит в гостиную с озабоченным видом.
Судя по горестной морщинке меж ее бровей, она снова думает о Стефане — и о том, что ей сделать, чтобы он стал думать о ней лучше.
— Не думаю, что ты можешь давать мне советы, — довольно грубо парирует Валери. Да-да, она сразу же понимает, что он имеет ввиду.
— А стоило бы подумать, — роняет Дэймон веско. — Я в этом эксперт, хоть и не по своей воле.
— У меня все совсем иначе, — раздраженно ведет плечом Валери.
— Да, — соглашается Дэймон покорно, но затем прожигает девушку застывшим взглядом мертвеца: — Вот только обречены мы совершенно одинаково.
Валери вздрагивает, словно ей дали пощечину, но не говорит ни слова в ответ.