T h e O r i g i n a l s

[день-когда-не надо-спасать-семью — Элайджа и Хейли посвящают друг другу целые сутки, укрывшись ото всех в домике на болотах] Кажется, у них никогда все не будет гладко. Нет, не между ними — между ними только нежность и преданность друг другу, умиротворение и любовь, но, увы, вокруг них неизменно мир рушится на части. Хейли уже не помнит, когда в последний раз позволяла себе вот так просто расслабиться в его объятиях, не вслушиваясь тревожно в предрассветную тишину, не испытывая постоянного стресса. Впрочем, он всегда знает, когда ей действительно нужен тайм-аут: Элайджа не просто знает ее, Элайджа ее ч у в с т в у е т. — Мы уходим прямо сейчас, — сообщает он, властно накрывая ее ладонь своей, и в его темных, непроницаемых глазах нет ни намека на то, что ее возражения могут быть приняты к сведению. — Мне взять с собой что-нибудь? — только и спрашивает она, понимая, что покорится с радостью, хотя обычно покорность — это совсем не про Хейли Маршалл. — Только желание быть моей, — в уголках губ Элайджи прячется улыбка, за которую она с легкостью отдала бы свою жизнь: этот с виду такой чопорный, застегнутый на все пуговицы мужчина может быть удивительно открытым и эмоциональным, и видеть, что он готов в очередной раз раскрыться перед нею, волшебно. Он приводит ее в домик на болотах — Хейли не спрашивает, как ему удалось договориться с волками, которые не желают терпеть вампиров на своей территории, Хейли просто принимает это как данность: Элайджа прирожденный дипломат, ему приходилось решать проблемы и помасштабнее. В домике царит романтическая атмосфера: он готовит ужин, откупоривает вино, разжигает камин и, устроившись рядом с огнем на заботливо расстеленном им мягком пледе, они просто наслаждаются тишиной, близостью друг друга и языками пламени, которые отбрасывают на их лица причудливые тени. Такие моменты для них — непозволительная роскошь, но разве без них стоит жить? Имея впереди целую вечность, будучи одними из сильнейших в мире живых существ, они обречены на вечную войну, но пока они есть друг у друга, будут и вот такие уютные вечера, пронизанные нежностью и трепетом. В последнее время они даже любовью занимались в спешке — постоянный приток адреналина в крови превращал страсть в нечто животное, полудикое. Здесь, в домике на болотах, Элайджа любит ее медленно и мучительно-сладко, истязая ее бесконечно длящимся удовольствием, упиваясь ею сполна, наслаждаясь тем, что никто не посмеет тревожить их, что Хейли целиком и полностью принадлежит ему — хотя бы на какое-то время она просто его женщина, а он — просто ее мужчина. На рассвете они снова разжигают камин и лежат у огня, обнявшись и шепотом мечтая о том, как однажды все их дни и ночи будут вот такими — неспешными, полными неги и счастья от того, что они могут быть рядом и не переживать ни о чем. Кажется, они за все то время, что наконец признали свои чувства и стали парой, не целовались столько, сколько в эти краденые часы пленительного одиночества вдвоем — и Хейли не может сдержать влюбленной улыбки, когда глядит в родное лицо Элайджи, и тянется к нему с поцелуем вновь: ей всегда будет его мало, как бы все не сложилось дальше. Хоуп и Элайджа — вот что ей нужно в этом мире, чтобы жить. — Я всегда буду у тебя, — обещает ей Элайджа, и она верит: он всегда держит свое слово.