T h e O r i g i n a l s

[соулмейт!AU, где соулметы исчезают, если не получают взаимности] Когда Никлаус исчез, Ребекка впервые всерьез задумалась о том, в какой они все могут оказаться опасности. — Нам это не грозит, дорогая сестра, — ласково коснулся ее щеки большой ладонью Элайджа, и Ребекка благодарно прикрыла глаза на одно долгое мгновение: участие старшего брата служило ей лучшим утешением, чем тысячи высокопарных слов. Слова можно бросать на ветер, словами можно играть, слова могут быть неверно интерпретированы, тогда как присутствие рядом Элайджи, его внимательный и полный любви и уважения взгляд это вещи, которые смело можно назвать вечными. — Беккс боится, что мой вспыльчивый нрав все испортит, — подал голос из другого конца комнаты Кол и рассмеялся без тени обиды или упрека: — Это клеймо младшенького и пустоголового мальчика меня убивает. Кто вообще придумал применять ко мне это клише? — Давай взглянем правде в лицо, Кол, — усмехнулся Элайджа в ответ на слова брата, — Что ты немало потрудился над тем, чтобы это клише прилипло к тебе второй кожей. — Было время, когда мне нравились острые ощущения, — покаялся Кол безмятежно. — Но наши метки изменили все. — Я не считаю, что ты самое слабое звено в нашей цепи, — примирительно обратилась к Колу Ребекка. — Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, как я люблю вас обоих! — Именно поэтому нам ничего и не грозит, Беккс, — заверил сестру Кол. — Ты любишь нас, а мы любим тебя, и любим друг друга. Между нами нет места для ревности или недомолвок. — Именно поэтому мне и страшно, что это не может продолжаться вечно, — вздохнула Ребекка, и ее взгляд снова затуманился грустью: — Ник исчез, и больше он не вернется. Разве не был он уверен в Кэролайн? Но она ведь отказалась от него, она стерла нашего брата с лица земли всего парой слов! — Я всегда говорил Нику, что эта девица слишком легкомысленна для него, — хмыкнул Кол, не выказывая особо сильного сожаления по утерянному брату. — К тому же, не все родственные души взаимны, увы. Нику просто не повезло. — Кол прав, — поддержал младшего Майклсона старший. — Никлаусу просто не повезло. — И вы оба так легко говорите об этом, — пожурила братьев Ребекка. — Этот мир удивителен и ужасен вместе с тем: судьба или дает нам любовь навеки, или убивает нас, подразнив несбыточным счастьем. Я живу с этим уже так давно, но это все еще пугает и восхищает меня в одно и то же время. — Мы убережем тебя, сестренка, от любых невзгод и опасностей, — пообещал Кол, приблизившись, чтобы заключить Ребекку в тесные и отнюдь не братские объятия. — Не грусти о Нике. Он был нашим братом, но вспомни о том презрении, которым он был полон? Он считал наши метки грязью, считал нас монстрами. — Может быть, он был прав? — улыбка коснулась губ Ребекки, и это была улыбка, в которой таились и вызов, и гордость. — Может, судьба нас не одарила, а посмеялась над нами? Но если даже и так… То отчего же нам так хорошо? — От того, что мы созданы друг для друга, — объятия Элайджи накрыли и Ребекку, и Кола, и Бекка ощутила себя в абсолютной безопасности, находясь между двумя самыми главными мужчинами ее жизни. Она поцеловала сначала Кола, а затем и Элайджу — глубоко, сладко, неспешно поцеловала, упиваясь вкусом их любви, и сердце ее заполнилось светом и теплом. Никлаус был мертв, стерт из этого мира и из их жизней, за ним кралось забвение — скоро любые воспоминания о нем исчезнут из памяти, будто его никогда и не было. А они трое — они останутся, и они будут жить. Монстры, которые созданы друг для друга, и которые упиваются счастьем взаимной любви и родством своих душ — всегда и навечно.