WOAS. Jessica Jones.

Когда Килгрейв сбежал, Джессику больше всего волновал тот факт, в порядке ли Триш. Она чертовски корила себя за то, что разрешила Уокер участвовать во всей этой сомнительной операции, да еще и позволила ей оставаться с этим ублюдком один на один, пусть их и разделяло пуленепробиваемое стекло камеры. — Он ничего мне не сделал, — хмуро отмахнулась Триш, когда Джессика кинулась осматривать ее и дрожащими руками дергала из стороны в сторону, словно куклу. — Оставь меня, Джесс. — Но у тебя кровь! — злилась Джонс, смахивая алые капельки с оцарапанного лба подруги. — Он что, ударил тебя? — Всего лишь оттолкнул, — скупо ответила Триш. — Я ударилась об угол стола, это ерунда, просто царапина… — Когда я поймаю этого сукина сына снова, я из него все жилы вытяну! — мрачно пообещала Джесс. — Шкуру живьем сниму! Выродок, ненавижу! Странный, отстраненный и далекий взгляд, которым одарила ее за эти слова Триш, она расценила как последствие шока. Столкнуться лицом к лицу с Килгрейвом — это как побывать в аду, уж она-то точно это знала. * * * Триш Уокер не находила себе места вот уже несколько недель. Да, все началось задолго до того, как Килгрейв сбежал — все началось как раз таки тогда, когда они поймали его. Джессика поначалу возражала и противилась тому, чтобы Триш наравне с ней и Симпсоном сторожила этого безумца, но им с Уиллом все же был необходим отдых, и в конце-концов Триш стала полноценным членом команды. Килгрейв пугал и даже ужасал ее в начале, она не испытывала к нему ничего, кроме отвращения и ненависти за то, что он сделал с Джесс, с Хоуп и со многими другими людьми, которым не посчастливилось встретиться с ним. Но со временем она узнала и другого Килгрейва — Кевина Томпсона, человека, который разочаровался в своих самых близких людях и научился выживать так, как только мог выжить загнанный в угол зверь в этом жестоком мире. — А Джессика? — спросила его Триш как-то. — Почему ты так одержим ею? — А тебе разве никогда не хотелось заполучить то, что никогда не станет твоим, Триш? — вопросом на вопрос ответил ей тогда Килгрейв, и его мрачная улыбка была полна горечи. — Я не так уж сильно отличаюсь от вас всех, как вы хотите думать. — Я бы никогда не стала манипулировать чувствами других людей, даже если бы очень нуждалась в них, — категорично отрезала на это Уокер. — В самом деле? — и снова эта улыбка. — Ты говоришь так только потому, что не можешь. Но представь, только представь, что обладаешь этой властью. Неужели ты удержалась бы от ее использования?.. Триш не могла выбросить этот разговор из головы несколько дней, и чем больше думала она о словах Килгрейва, тем тошнотворнее себя ощущала. Почему? Да потому что он был прав — она была далеко не так высокоморальна, как думала прежде. Она бы не устояла перед соблазном такого рода. Да и, если честно, очень сомневалась в том, что нашелся бы хоть кто-то, кто устоял бы. Да, Килгрейв делал чудовищные вещи — но только потому, что однажды его научили этому на собственном примере люди, которые звали себя его родителями. Он был сломан так давно и так основательно, что в конце-концов Триш пришла к выводу, что Кевин Томпсон попросту не осознает, что совершает зло. Родители Кевина были те еще сволочи, прямо как ее гребанная мамочка — она тоже умела ломать жизнь своему ребенку, начиная с малых лет и, как подозревала Уокер, до самой гробовой доски. Может, они и в самом деле не такие уж разные с Килгрейвом?.. — Ты мог бы попытаться жить иначе, — сказала она ему в другой раз. — Мог бы перестать приказывать людям умирать для тебя. Мог бы не совершать преступлений. Не подчинять своей воле кого-то просто ради очередного каприза. — Конечно, — согласился Килгрейв миролюбиво, но затем огорошил ее таким простым вопросом, который камнем упал в воздух: — Но ради чего? Триш так и не смогла придумать достойного ответа, и он желчно рассмеялся: — Вот видишь, Триш Уокер. Иначе мне нельзя. Только так я смогу выжить, потому что все меня боятся и презирают. Я — чудовище. Но даже чудовище хочет хоть кому-нибудь нравится, пусть даже это будет и не совсем по-настоящему. — Я ненавижу этот мир, — проговорила тогда Триш. — О, я тоже, — мягко отозвался Килгрейв, и ее сердце сжалось от того, каким отчаянным был блеск его глаз. Когда он сбежал, произошли сразу несколько ужасных вещей. Он убил своих родителей, убил Клемонса, тяжело ранил Уилла, а ее… Ее он не тронул. — Просто уйди с моей дороги, Триш Уокер, — сказал он, и его залитое кровью, безумное и такое пугающее лицо отчего-то совсем не казалось ей лицом злодея. — Я не хочу причинять тебе вред. И она послушалась его — сама, по собственной воле она шагнула в сторону, освобождая Килгрейву путь, и он обжег ее таким потрясенно-благодарным взглядом, что сердце у нее перестало биться на несколько мгновений. — Я запомню это, — пообещал он прежде, чем скрыться. Рану на лбу Уокер нанесла себе сама — чтобы мчащаяся ей на помощь Джессика ни за что не смогла подумать, будто Триш предала ее и сама отпустила Килгрейва. Теперь, когда он сбежал, у Триш только Джесс и осталась. * * * Триш Уокер не находила себе места вот уже несколько недель. Да, все началось задолго до того, как Килгрейв сбежал — все началось как раз таки тогда, когда они поймали его. Но время после его побега словно бы застыло и превратилось в инструмент пытки — Триш не могла и не хотела ни спать, ни есть, ни жить в принципе. Джессика была одержима мыслью поймать Кевина и на этот раз убить его — сразу же, и как можно более жестоким способом. Уиллом так же овладели свои бесы — препараты, которые он принимал, превратили его в машину для убийств, и теперь смысл его жизни свелся лишь к выбору цели. Демоном Триш же стала неожиданная тоска по ее пленнику — тоска, которая буквально вытягивала из нее жизненные силы. Спустя почти три недели после того, как Килгрейв сбежал, Уокер получила корзинку лиловых роз с маленькой карточкой внутри. «Я помню», — вот и все, что было написано там, и никакой подписи. Но Триш и без того знала, кто прислал цветы — и у нее дрожали руки от волнения, и сердце билось быстро-быстро, и она зарылась в этот букет лицом и расплакалась от облегчения: потому что наконец-то осознала, что у нее есть ответ на вопрос Килгрейва. Она знала, ради чего Кевин может начать новую жизнь. Осталось только найти способ сказать ему об этом. * * * Он появился неожиданно, безо всякого предупреждения, еще пару недель спустя. Триш поздним вечером возвращалась с деловой встречи и уже оставила машину на парковке перед домом, как вдруг он вынырнул из-за угла и молча преградил ей путь. Триш не испугалась и не удивилась, Триш обрадовалась — и это не скрылось от его внимательного взгляда. — Ради меня, — шепнула она, шагнув к нему навстречу. — Ради меня, Кевин. Килгрейв коснулся ее подбородка пальцами, запрокидывая лицо Уокер повыше, и взглянул ей в глаза, словно желая удостовериться, что она в здравом уме. Помедлив, он все же поцеловал ее. Триш задрожала в его объятиях — весь мир в это мгновение для нее перевернулся. Килгрейв не знал прежде, каково это — иметь что-то, что хочет быть твоим всем своим естеством. Она собиралась показать ему целый дивный новый мир.