T e e n W o l f

— Какой твой самый большой страх? — спрашивает Лидия, и Нолан, пряча дрожащие пальцы в карманы школьной куртки с логотипом, отвечает едва слышно: — Что тебе плевать. Зеленые глаза Лидии глядят сквозь него, она поправляет волосы и с удивлением фокусирует свой взгляд на нем: — Ты что-то сказал? Мне? — Тебе послышалось, — тянет ее за рукав Малия. — С чего бы ему лезть в наш разговор? Кто это, вообще? Кто ты, эй? — обращается Тейт уже к Нолану. — Ох, да какая разница, кто он! Просто еще один парень, который постоял рядом с нами в школьном коридоре, — усмехается Лидия. — Так что там с твоим самым большим страхом? — У меня его нет, — отмахивается Малия небрежно. — Пойдем на физику, иначе опоздаем. Они уходят, и Нолан провожает их взглядом, а дрожащие пальцы в его карманах сжимаются в дрожащие кулаки. Все его попытки стать охотником были обречены на провал ровно с того момента, как он столкнулся в школьном коридоре с ней — с Лидией Мартин. Нет, конечно же он не впервые видел ее в тот день — тот самый день, когда Монро рассказала ему правду и все его ночные кошмары внезапно ожили и стали вполне себе осязаемыми в декорациях его маленького личного ада — старшей школы Бикон-Хиллз. Конечно же, он видел ее прежде много раз — он наблюдал за ней годами, если быть честным, наблюдал жадно и украдкой, и все эти годы (начиная с девятого класса точно) внутри него зрело нечто темное, пугающее, мешающее ему дышать по ночам и днем застилавшее ему глаза мутной пеленой. Муки безответной любви ощущались Ноланом словно гниль, медленно, но верно заполняющая его нутро — потому что у него не было шансов с ней. Лидия Мартин была словно богиня — эдакая Афродита, непонятно как очутившаяся среди простых смертных, а Нолан точно не был Аполлоном: Аполлона ей некоторое время с успехом заменял Джексон Уиттмор, а затем этот дерганый чудак Стилински сменил его на посту, а он, Нолан, по-прежнему оставался для нее безымянным незнакомцем со щенячьими глазами, который просто постоял рядом с ней в школьном коридоре… Нет, он не впервые видел ее в день, когда узнал от Монро правду о сверхъестественных существах, но впервые видел ее, зная, что она — банши. Не богиня, не Афродита — но все-таки иная, в самом деле не такая, как все. Он всегда знал это — и в груди разлилось приятное тепло и даже какая-то нелепая гордость за нее. А затем он вспомнил голос Монро, резкий, полный фанатизма и беспощадный: — Каждый из них подлежит уничтожению. Каждый, Нолан. И чтобы доказать свою лояльность, ты должен взять на себя роль того, кто несет возмездие за тех, кто пострадал. Начни с кого-то, кто не так силен и опасен. Начни с банши. Начни с Лидии Мартин. — Какой твой самый большой страх? — спрашивает Лидия, спрашивает даже не его, а он все равно ей отвечает: с тех самых пор, как он узнал о ней правду, то ходит за ней повсюду верной тенью, но все еще остается невидим для нее. Это какой-то парадокс, и наверное он должен быть рад: так проще будет выполнить приказ Монро, Лидия не замечает его в упор, наверное, не заметит и тогда, когда он нависнет над нею с оружием в руке… Но отчего же ему так невыносимо больно в груди, отчего хочется кричать и плакать, и голыми руками выцарапывать из себя эту проклятую любовь, которая вот-вот и его самого переработает в живой труп, как поглотила уже его нутро?.. Если бы он и хотел стать невидимкой, то только не в ее глазах — но кто-то там, наверху (это что, мысли о боге, Нолан?..) распорядился иначе. — Какой твой самый большой страх? — спрашивает Лидия, но на самом деле она говорит что-то совсем другое, конечно: Нолан следит за движениями ее рта и отстраненно думает о том, что настоящий охотник, наверное, должен читать по губам, но он этого не умеет. Он умеет только одно — любить ее, любить без надежды на взаимность. Наверное, она спрашивает «кто ты?», а еще «что тебе нужно у меня дома?», и, конечно же, «почему у тебя пистолет?» — Нолан думает, что это подходящие вопросы, но слышит только одно: — Какой твой самый большой страх? И он отвечает: — Что тебе плевать, — а затем поднимает дуло пистолета и нажимает на курок. Крик банши обрывается на самой высокой ноте — но вовсе не потому, что ее мозги разнесло в клочья. Просто кровь и разнесенные в клочья мозги Нолана попадают ей на лицо и в рот — рвотный рефлекс оказывается сильнее предназначения. Ей не плевать, к слову — она в бешенстве. Платье за триста долларов безнадежно испорчено — о, нет, ей определенно не плевать. — Скотт?.. Привет, это я… У меня проблема. Какой-то парень только что разнес себе голову вдребезги прямо на крыльце моего дома. Нет, я понятия не имею, кто он. Нет, я понятия не имею, какого черта. Ты приедешь?.. Хорошо, я позвоню шерифу. Жду. Лидия сбрасывает звонок и вздыхает — нет, ей не плевать. Она в бешенстве и ей нужен Стайлз. Переступив через лужу крови, она отправляется на кухню — до приезда шерифа и Скотта у нее как минимум пятнадцать минут. Кофе успеет свариться.