T e e n W o l f

— Этим Рождеством, — говорит Элиот, — Мы будем мертвы. На самом деле, мы уже мертвые. Давно уже мертвые, Скай. Скарлетт с ним не согласна — она чувствует себя такой живой и такой сильной, пока наблюдает, как Ногицунэ буквально пожирает Стайлза изнутри. Она ничего не может сделать, ничем не может помочь, все, что она может — просто смотреть и сочувствовать, но в последнее время даже сочувствия нет. Она просто устала, вот в чем дело. Устала от этих проблем, пугающих и смертельно опасных, от обреченного Стайлза, от мрачного и будто бы сходящего с ума Элиота… Скарлетт не хочет быть мертвой в Рождество — в Рождество она хочет накрасить губы темно-красной помадой, надеть самое короткое свое платье и танцевать до самого утра где-нибудь в клубе, быть пьяной и тайком целоваться с Малией, которой, по сути, плевать, с кем целоваться — с парнем или с девушкой, ей просто нравится сам процесс. — Этим Рождеством, — предсказывает Элиот, — Все окончательно полетит ко всем чертям. Прямо в ад, Скай. Прямо в гребанный ад. Элиот хочет в ад — там его ждет тетя Кейт, которую он всегда любил чуточку больше, чем следовало бы любить родную тетушку, она ждет его там, и там-то уж точно никто не осудит их за то, что они трахались на заднем сидении тетушкиной машины: в гребанном аду есть грешники и похуже. — Если не хочешь, чтоб этот ебанутый вскрыл тебе глотку одним из своих ножей, лучше убей его первым, — советует Скарлетт Питер Хэйл. Они теперь не то. чтобы все заодно: Питер все еще говнюк, который плетет интриги и жаждет захватить власть, но поскольку Малия и Скай проводят вместе много времени, он относится с Скарлетт почти снисходительно. Пытается быть хорошим папочкой. — Элиот не убьет меня, — уверенно возражает Скарлетт, хотя в глубине души она не так уж в этом и уверена. Элиот теперь стал совсем другой, от него можно ждать чего угодно — даже росчерка лезвием ножа по горлу. — Укуси меня, Скай, — просит Элиот. — Укуси, если ты меня любишь. Скарлетт больше не любит — не знает, как сказать, давно уже не знает, ей кажется подлым уйти сейчас, когда Элиот такой потерянный и сумасшедший. Она не кусает, конечно — не из-за не-любви, не только из-за нее, но и из-за того, что не хочет давать Элиоту шанса убить себя с красивой формулировкой «так велит кодекс». Он хотел бы умереть в Рождество — убить себя пафосно, устроив целый спектакль, как это сделала его мать, но Скарлетт не станет помогать ему в этом. У нее другие планы — помада, Малия, клуб. Чувства вины ей и без этого хватит — хватит на всю жизнь. — Я хочу умереть, Стайлз, — говорит Элиот, зажигая гирлянду на елке в комнате у Стилински. — А я не хочу. Жаль, нельзя поменяться, — в улыбке Стайлза сквозит отчаяние, но кому до этого дело? Элиоту ведь, на самом деле, плевать. Если плевать даже Скарлетт, то разве Элиот должен переживать? — Ногицунэ убьет тебя на Рождество? — спрашивает Элиот так равнодушно, что у Стайлза невольно слезы наворачиваются на глаза. — Он сделает это, чтобы навсегда завладеть твоим телом? — Я не знаю, — шепчет Стайлз. — Он говорит, что для меня это будет сюрпризом. — Я приду посмотреть, как ты умрешь. — обещает Элиот. — У Скай другие планы на Рождество, ты знаешь? Скарлетт хотела бы сбежать от происходящего на другой конец света — особенно теперь, когда Малия затмила яркими красками тот мрак, в который тащат ее Элиот и Стайлз. Скарлетт хотела бы, да не может. Шериф Стилински просит ее прийти на праздничный ужин — просит сам, потому что Стайлз не хочет навязываться. Скарлетт говорит, что придет, но на самом деле она не собирается этого делать. Стайлзу хватит и Элиота — Элиот постит в инстаграм бесконечные капельки крови из своих взрезанных запястий, мрачные переходы коридоров под городом и полную луну, будто все это имеет какой-то смысл и он не одержим идеей сдохнуть в Рождество и может быть даже на глазах у семейства Стилински. Скарлетт знает, Элиот скорее выбрал бы ее в свидетели — но он не может, Скарлетт не разрешает себя выбирать. Когда Элиот стучится в дверь дома Стилински, Скарлетт красит губы красной помадой перед зеркалом и пишет смс Малии: «Уже выхожу.» Когда Элиот здоровается с шерифом, таким по-домашнему простым в этой клетчатой рубашке, Скарлетт заводит машину своей мамы и тихонечко мурлычет себе под нос «All I want for Christmas is you». Когда Элиот убивает Стайлза, его отца и самого себя в довершение, Скарлетт целует Малию в тесной кабинке туалета в клубе. Этим Рождеством они все были мертвы — кто-то физически, а кто-то морально, Элиот не солгал. Вот только всем было плевать, что он сказал правду — и в первую очередь Скай.