AHS: MurderHouse, Asylum, Coven, FreakShow, Hotel, Apocalypse.

— Графиня, значит? — насмешливо уточняет Никлаус Майклсон, замирая в дверном проеме и откровенно скептическим и оценивающим взглядом окидывая хозяйку «Кортеза». — Мне тоже нравятся громкие и абсолютно не имеющие ничего общего с реальностью титулы, — у Элизабет змеиная улыбка, губы густо накрашены алой помадой, а волосы высветлены до неестественности. Она, несомненно, красива — но какой-то особенной, отталкивающей красотой. — Тоже? — переспрашивает Клаус, делая вид, что не особенно уловил абсолютно прозрачный намек. — Ты говоришь загадками, милая. — Выпьем, старый знакомый, — пальцы, унизанные драгоценностями, указывают на пустующее кресло. На столике в графине, несомненно, кровь: она кивком предлагает гибриду разлить ее по бокалам. — И обсудим то, какими амбициозными мы можем быть, когда дело касается нашей репутации. — Я амбициозен не только в отношении своей репутации, Элизабет, — мягко отвечает Никлаус, опускаясь в кресло напротив владелицы отеля. Он берет в руки графин, разливает густую и еще теплую кровь в бокалы, один протягивает ей. — Ты должна бы помнить об этом. — О, я не забыла, — уверяет его графиня и недобро усмехается. — Ты предал меня ради собственного выживания, не задумываясь, хотя говорил, что любишь меня сильнее жизни. — Я ошибался, — ничуть не смутившись, отозвался Никлаус. — К тому же, ты выжила. И даже преуспела в некотором роде… Он обводит рукой обстановку, и в его словах должно бы крыться одобрение, но графиня читает между строк лишь насмешку. Для него ее жизнь в «Кортезе» — всего лишь жалкий способ существовать. Он — король Нового Орлеана, настоящая легенда в мире вампиров, свирепый и коварный первородный монстр, тогда как она на его фоне — всего лишь скромный падальщик, скрывающийся в своем темном углу. — Я нарекла себя графиней, а ты замахнулся на нечто более масштабное, — ее голос звучит резко, и взгляд острее ножа. — Присвоить себе титул первородного существа — это мошенничество совсем иного рода. — Считаешь, сможешь опровергнуть мою легенду? — мягкая усмешка теряется в уголках губ гибрида, игривые ямочки больше не обозначены на тронутых щетиной щеках, взгляд становится жестким, а тон — угрожающим. — Что ж, попробуй, Элизабет. Но война со мной и моей семьей тебе не понравится. Сейчас у тебя есть убежище, но поверь, для меня ничего не стоит превратить его в руины. — Угрожаешь мне? — смеется Элизабет надтреснуто. — Ах, Ник, ты так предсказуем… Но я вовсе не намеревалась объявлять тебе войну и грозить тебе разблачением. У меня несколько иные цели. Когда-то нас свела именно эта пресловутая амбициозность, помнишь? — Чего ты хочешь? — коротко спрашивает гибрид, он предпочитает решить этот вопрос раз и навсегда сегодня. — «Кортез» больше не безопасен для меня, — отвечает графиня. — Я намерена покинуть это место и найти для себя новый дом. Твой город мне вполне подходит — как и твое покровительство по старой дружбе… — И, если я откажу тебе, — продолжает за нее Никлаус, — Ты намерена рассказывать всем подряд о том, что Майклсоны вовсе не являются первородными вампирами, а всего лишь одна из многочисленных рас этого вида. — Примерно так, — подтверждает Элизабет. — Кто-то сочтет это сплетней, а кто-то поверит и пожелает проверить. Сказки о белом дубе восхитительны, то есть и еще несколько видов оружия, которое… — Что мешает мне разорвать тебя на части прямо сейчас и забыть об этом глупом ультиматуме? — напрямую интересуется гибрид, с интересом изучая холеное и бесстрастное лицо собеседницы. — Сентиментальность, быть может? — подсказывает графиня, улыбаясь. — Ты все же любил меня когда-то, Ник. Не хочешь вспомнить об этом и загладить вину за свое предательство? Его жесткий взгляд смягчается и теплеет далеко не сразу — только после того, как она выдерживает борьбу и не отводит глаз от его лица на протяжении долгой минуты, наполненной тишиной. — Я дам тебе шанс доказать мне, что графине есть чем заняться при дворе короля, — говорит Никлаус Майклсон. — Не упусти его, Элизабет. Я не настолько сентиментален, как ты думаешь.