Диктатор

      Всю дорогу из Хогвартса в Лондон, кстати, первый раз за три года проходящую абсолютно нормально, без каких-либо форс-мажоров, мои одноклассники совершенно законно могли попенять мне за витание в облаках и отсутствующий вид. Но мне реально было не до их подростковых радостей и проблем. Я напряженно думал о том, что именно изменит в моих планах услышанное предсказание. И предсказание ли?       Хм. Если бы Трелони назвала меня не "Чужой", а как-нибудь вроде "Сhoozhoy", то первое, о чем бы я подумал, что это подстава Дамблдора. Но она назвала меня чужим именно по-английски, а не фонетической калькой с русского, значит, дело здесь не в гарантированно утекших через ручного пожирателя-Снейпа моих гильдейских приключениях, а в чем-то другом.       Никакого доверия к предсказаниям Трелони, когда я читал канон, у меня не было. Слишком мутные они, даются по времени слишком удобно для Дамблдора, да и на посмешище себя "профессор" выставляет просто великолепно. Однако сам факт попадания в этот мир заставил меня взглянуть на многое совсем по-другому.       Если же разобрать предсказание внимательно, то на меня там прямо ничего не указывает. Также совершенно очевидно, что любая жизнь рано или поздно заканчивается. Кто у меня убит? Пока никто. Или это намек на Крэбба? Хм… Буду думать, но как бы там ни было, планы менять из-за каких-то смутных предостережений я не собираюсь. Хотя бы потому, что даже четкое и прямое предупреждение не может улучшить мои дела.       Распрощавшись на вокзале со своими приятелями и знакомыми, я, пообещав писать и отвечать на письма, отправился к себе домой, в Крэбб-мэнор. Отец отсутствовал по своим пожирательским делам: как я помнил, впереди намечался финал Чемпионата мира по квиддичу и веселая тусовка решивших тряхнуть стариной Упивающихся после его окончания.       Пока не было "отца", я с любопытством обновил доставшиеся от Винса воспоминания о родовом гнезде Крэббов. Что тут можно сказать… Не Малфой-мэнор, да. Небольшое двухэтажное здание на окраине какого-то маленького английского городка, судя по погоде, заметно южнее Шотландии. Мэнор стоял посреди аккуратного, но слегка запущенного парка, тоже не слишком уж обширного. Внутреннее убранство не поражало какой-то броской роскошью, но внезапно оказалось подобрано с большим вкусом, а преимущественно светлые тона обоев и драпировок создавали ощущение некоего домашнего уюта. Небольшая декоративная башенка была местом расположения личного кабинета главы рода, а прямо над ним, на чердаке, находилась совятня. Со стен, когда я ходил убедиться, что кабинет Крэбба заперт, на меня внимательно смотрели двигающиеся портреты уважаемых предков. Изображения редких вменяемых темных магов прошлого разговаривать со своим потомком не захотели, а остальные — презрительно послали негодящего отпрыска по батюшке и матушке. Так и сказали: "Маг со светлой примесью силы — позор в роду Крэбб!"       В подземельях располагались уже посещенные мною на зимних каникулах тюремные камеры, а также закрытые для доступа вне сопровождения главы семьи родовой алтарь и тренировочный зал. Родовая библиотека после Выручай-комнаты меня заставила презрительно сморщиться, кухня, на которой скромные завтраки, обеды и ужины готовила Лотта, тоже не представляла для меня никакого интереса. Остальные помещения имели вид пустых комнат, прибранных до абсолютного обезличивания домовыми эльфами…       Заняться было нечем. От безделья я разобрал свой школьный сундук, отдал всю одежду домовой в стирку, достал скопированные книги и завалился на кровать их почитать. Покопавшись в памяти, я на рефлексах тела засунул руку под матрац и достал оттуда заначку Винсента — небольшой кулечек закаменевших за столько лет сладостей.       Не знаю почему, но на меня внезапно накатила такая тоска… Кулек конфет — вот и все, что осталось в этом мире от обычного парня, место которого занял я. К тому же сейчас я на полном серьезе планирую еще и отца его убить! А где-то там, в моем родном мире, обо мне плачут мои родные, поливая слезами могильный холмик, уже заросший травой…       Или просто послать все на хер? Ведь там, в России, есть сейчас настоящий я. Живы мои детские друзья, первая любовь еще пока моя, и главное, живы те, кого никто и никогда не заменит и заменить не сможет: мои мама и папа. Там я уже давно простился с ними навечно, а тут я смогу опять встретиться, увидеть их… Сколько я смогу сказать недосказанного им тогда, сколько спросить, сколько получить ласки…       "Взять банк" (британцы — не обеднеют), набить карманы деньгами, а там маршрутом через Турцию и Украину оказаться почти дома? Повторно хоть чуточку пожить настоящей, именно своей молодостью! "Себя" в подвал, на обливиэйт и в веревки, оборотку с волосом в рот, и вперед… Мама. Папа. Самая-самая вкусная еда, потому что никакая не сравнится с приготовленной руками матери… Друзья детства. Недруги, которым, имея магические силы, так легко воздать за все прошлые и будущие грехи… В конце концов, в России тоже есть маги, как-нибудь устроюсь!       Вот только, заняв свое место, я лишу родителей их настоящего ребенка. Можно сказать, опять займу чужое место… И вообще, а есть ли в этом мире я и моя семья? Хорош я буду, приехав к себе домой и не обнаружив не только семьи своей молодости, а даже, к примеру, дома и улицы!       Что я здесь вообще делаю? Зачем это все? Зачем мне весь этот мир, совершенно не похожий на мармеладную сказку канона? Мир, где я — абсолютный чужак, который только невероятным чудом еще не раскрыт и не казнен как шпион или одержимый. Где впереди кровавая бойня, в которой мне придется не просто слегка запачкать ручки, а с головой окунуться в кровавую кашу, убивая, быть может, тех, кто сейчас спит со мной на соседних кроватях в спальне Хаффлпаффа. Быть может, следует, пока не поздно, наставить палочку в направлении своей шеи и произнести "Вербейра Сангвинум"?       Я встряхнулся. Что-то слишком не туда зашли мои мысли. Резать себе вены это дешево и по-позерски, особенно в моем истинном возрасте. Слишком дорога жизнь, даже такая, чужая, чтобы от нее просто так из-за минутного приступа хандры отказаться.       Чтобы меня совсем не обуяла тоска, я послал очередное письмо гоблинам с просьбой поторопиться в поиске создателя портключа.       Почему внезапно оказались такие сложности с телепортом? Дело в том, что Рим как резиденция Римского Папы, в прошлом главы инквизиции, был для колдунов запретным городом. Поэтому первую мою просьбу, которую я направил с совой еще в начале мая, гоблины восприняли как тупую шутку и проигнорировали ее. Только с пятым полученным письмом до них дошло, что молодой маг не прикалывается, а на полном серьезе хочет отправиться в гости к страшным некогда инквизиторам.       Для начала мне объяснили всю ситуацию и посоветовали найти другое место для летнего отдыха. Я настаивал. Тогда мне сообщили, что никто и никогда, даже самый отмороженный контрабандист, не сделает мне портключ в резиденцию Святого Престола. Неаполь, Корсика, Венеция — туда запросто. А вот Рим…       В итоге кончилось все тем, что к середине июня я махнул рукой на магический транспорт и занялся проработкой маггловского варианта. Ужасно тяжело без интернета распланировать туристическую поездку по совершенно незнакомому маршруту! Пользуясь тем, что Крэбб так в поместье и не появлялся (вот, спрашивается, нахрена было меня в приказном порядке запирать дома, если общаться со мной он все равно не хочет?), я сделал вылазку в магазины Косой аллеи и в банк.       В аптеке меня приняли холодно и даже слышать ничего не хотели про оборотное зелье. Сначала. Потом, когда я показал набор для зельевара и пообещал не сильно торговаться, разговор пошел. Результатом его стало то, что я вышел из аптеки уже без "подарка Снейпу", зато в моем кошельке лежали дополнительные четыреста пятьдесят галеонов в добавок к остававшимся пятидесяти, а в небольшой сумочке — тридцать флакончиков лучшего, трехчасового оборотного зелья.       А дальше полученные средства таяли с фантастической скоростью. Сто галеонов взяли гоблины за маггловский паспорт и набор волос, соответствующих вклеенной фотографии. Тысячу двести фунтов стоил пятнадцатидневный морской круиз "Великобритания — Испания — Франция — Италия — Испания — Великобритания" и куда-то там еще, но дальше меня уже не интересовало. Скорее всего, можно было найти что-то и подешевле, а не покупать тур в первом попавшемся при выходе из "Дырявого котла" в маггловский Лондон агентстве, но мне было реально жаль оборотного зелья. Его и так выходило впритык. Остаток денег пошел на два комплекта одежды (один детский — на меня, другой взрослый — на маску) и на некоторую сумму в долларах и фунтах в качестве карманных денег. С Гильермо по почте я обговорил время и место встречи. Им был назначен порт испанского города Альмерия, первого июля около двух часов дня.       Наконец настал день отправления, и был он полон символизма. Я уходил из своего магического дома в большой маггловский мир, не имея при себе ничего магического (кроме оборотки и хорошей палочки в скрытой кобуре на предплечье), как бы оставляя позади все свои проблемы с Магической Британией. Со словами "Дырявый котел" я шагнул вперед, в камин. Впереди меня ждало теплое море, свобода и встреча с хорошим другом.       "А стоит ли возвращаться?" — шепнуло что-то глубоко внутри меня, и я не знал, что ответить на этот вопрос.       В кои-то веки все прошло, как планировалось. Не было проблем ни с документами, ни с обороткой, ни с каютой, ни с соседями. Меня не приняли "бобби", не взяли под белы рученьки люди в красном, и даже корабль назывался не "Титаник".       Само путешествие доставило мне невероятное удовольствие. Без малого шесть часов в день я мог тратить на то, чтобы подышать пряным средиземноморским воздухом, посмотреть на море, покупаться в бассейне и позагорать на солнышке на верхней палубе. Эти часы, дважды по три, я приурочивал к завтраку и ужину. В остальное время действие оборотного зелья спадало, и я просто валялся на койке у себя в крепко запертой одноместной каюте, вешая на ручку бирку "не беспокоить". Вот так вот, абсолютно без всякого напряга и магических штучек, я через семь дней после отплытия из Лондона оказался в Вечном городе. Здесь я взял заранее подготовленный рюкзачок с детской одеждой, положил его в спортивную сумку и сошел на берег.       Найти бомбилу, который бы довез меня до границ Ватикана, труда особого не составляло, но сначала следовало подготовиться. Посматривая на часы, я часик-другой погулял по набережной, полюбовался средиземноморскими видами и, чувствуя приближение времени Х, отправился в давно присмотренный туалет. В порту народу много, люди только и шастают туда-сюда, а потому на то, что зашел в кабинку мужчина с тощей сумкой через плечо, а вышел оттуда подросток с плотно набитым рюкзачком, никто не обратил внимания.       Теперь, когда волноваться о том, что оборотка спадет в самый неподходящий момент, было не нужно, следовало поспешить, чтобы успеть провернуть дело и возвратиться до отхода корабля. Десяток фунтов (интересно, меня опять разводят? цен-то я не знаю), полтора часа в дороге, и вот я смотрю на купол собора святого Петра. Нет, на территорию Святого Престола я, естественно, не полез. Кто его знает, может быть, тут где-то в уголке дежурный костер приготовлен? Ведь по вероисповеданию я еретик-протестант, а по жизни и вовсе колдун. И того и другого в свое время даже порознь было достаточно для костра. Нет, я пошел совсем в другое место.       Подходящее кафе нашлось с третьей попытки. Небольшое, в укромной подворотне, небогатое, малолюдное. Здесь я занял столик у стены лицом к хорошо просматриваемому входу, заказал обед, перемежая жесты и с английскими, и с испанскими словами, чуть перекусил и занялся тем, ради чего и пришел сюда.       Итак. Вопрос. Вы не знаете, где нужные вам люди, вы не знаете, как они выглядят, вы не знаете, кто они. Вы знаете только то, что они здесь есть. Как найти их? Так сформулированная задача не имеет другого положительного решения, кроме как: "Не знаешь, как найти их, сделай так, чтобы они сами нашли тебя".       Именно поэтому я осторожно, чтобы никто не заметил, стал, пряча губы за стаканом с соком, шептать слово "Риктусемпра" и под столом водить рукой с привязанной к ней палочкой.       Риктусемпра довольно коварное заклинание. В зависимости от приложенной магической силы им можно рассмешить и через это легко, пусть и временно, поднять настроение, а можно довести до полусмерти от непроизвольных судорожных подергиваний тела. Достаточно вспомнить злые шуточки детства, когда можно было друга или, особенно весело, подругу защекотать до такой степени, что человек бы заплакал. Но мне, естественно, ничего такого кошмарного не требовалось. Не знаю, как там инквизиторы ловят факт применения магии, но именно это мне и было нужно. Засветиться. Ну и людям ничего плохого не будет: на минимуме риктусемпра просто создаст им легкое, радостное настроение.       Ждать мне пришлось недолго. Всего какие-то полчаса-час — я как раз между делом дообедал, — и в ресторанчик заглянул пожилой дядечка. Серенький такой неприметный мужичок в потертой небогатой одежке, с грязненькими руками, но… выдавали его яркие цепкие глаза и, как это ни странно, волосы. Видимо, переодевшись в костюм маски, про волосы штатный "антимаг" позабыл. Да и сложно их аутентично так быстро испачкать.       Взгляд инквизитора, а никем другим этот человек быть не мог, невозмутимо скользнул по посетителям и прямо-таки прикипел ко мне. Правда, ненадолго, вскоре он деланно равнодушно отвернулся и пошел к двери.       — Эм… Свято… э-э-э… — окликнул я по-английски церковника. Тот остановился и удивленно обернулся в мою сторону. — Господин, не могли бы вы мне помочь?       Он напрягся, и его рука непроизвольно скользнула к поясу. Хм. Инквизиторам разрешается носить оружие? Запомним. Вот только судя по тому, как он всполошился, я был понят как-то не совсем правильно.       — И какая же помощь нужна тебе, кол… сы… молодой человек? — судя по паузам в речи, с подбором правильного обращения ко мне у него тоже возникли сложности. Похоже, давным-давно колдуны вот так вот запросто сами не подходили к инквизиторам.       — Не могли бы вы проводить меня на встречу, а то я никак не могу найти, хм… собеседников?       — "Проводить на встречу", — неожиданно рассмеялся магоборец. — Хорошо. Провожу. Пойдем.       Я расплатился по счету и вслед за инквизитором вышел на улицу. А там меня уже ждали. Трое молодых парней, стоявших недалеко от двери, были одеты нарочито небрежно и вальяжно переругивались друг с другом, заодно отпугивая возможных новых посетителей. Ребят можно было бы спокойно принять за футбольных фанатов или каких-нибудь местных гопников, если бы не их глаза. Воистину, глаза — зеркало души: умные, но горящие фанатизмом и диким, первобытным охотничьим азартом. Как же: "Наконец-то настоящее дело и настоящий маг! Взять-взять-взять!"       Я медленно, чтобы не было недопонимания, вытянул в сторону стены левую руку, завернул наверх рукав и аккуратно отстегнул с предплечья ножны с палочкой. Взял палочку посередине и протянул ее святоше. Инквизитор покачал головой:       — Если уж так хочешь показать, что безоружен, убери ее в свой рюкзак, — и кивнул своим боевикам.       Трое добрых молодцев быстро взяли меня в коробочку. Один из них ткнул мне в бок короткоствольным револьвером крупного калибра и прошептал:       — Не дергайся, колдун! Пули освященные, из хладного железа. Попробуй что-нибудь колдануть, и твоя душонка быстро отправится в ад!       — Я так понимаю, что если бы я не пошел сам, то в бедном кафе произошла бы неожиданная драка с весьма прискорбной случайной смертью неудачливого туриста, да? — спросил я в пустоту. Троица моих охранников грозно промолчала, а вот инквизитор постарше еле слышно усмехнулся.       Так впятером, плотной группкой, мы и вошли на территорию Ватикана. К сожалению, что и где там, я не знаю, поэтому как именно называется то здание, куда меня завели, я сказать не могу. Единственно, очень быстро наша пятерка оказалась в подземельях. Тут меня обыскали, забрали все вещи, завязали глаза и повели вперед. После пятнадцати минут перемежаемого недолгими остановками плутания по ярко освещенным (судя по скорости ходьбы) и хорошо проветриваемым (как сигнализировал мой нос) коридорам, меня завели в какую-то комнату и усадили в кресло. Руки и ноги пристегнули кожаными ремешками, на шею надели какую-то тяжеленную железную цепь и только после этого с головы сняли повязку.       Передо мной за столом сидели трое священнослужителей. Слева от них располагалась невысокая кафедра, за которой сидел местный секретарь. Справа — короткая скамья для свидетелей, которую оккупировала четверка моих конвоиров.       — Хм… — прочистил я горло. — Добрый день.       — Ответь, колдун, почему мы не должны сжечь тебя на костре немедленно, — спросил священник, сидящий за столом справа.       Хм. Резкий какой. Буду называть его Прокурором.       — Наверное, потому, что я ничего не сделал плохого.       — Ты колдун и дитя колдунов. Этого достаточно, чтобы сопроводить тебя на костер прямо сейчас! — прорычал инквизитор.       Ясно. Это не Прокурор, это "злой полицейский". А вот слева, похоже, сидит "добрый". Про себя буду называть его Адвокат.       — Отрок действительно не сделал ничего плохого. Если он раскается в своих грехах, то можно наложить на него епитимью и…       Адвокат стал сыпать названиями, законами, пунктами, ссылками, но я на него уже не смотрел и не слушал. Все это было настолько… картонным, все эти декорации а-ля средневековый суд, когда вон на руке у Прокурора электронные часы, а руки писца явно больше привыкли к печатной машинке… Сидящий по центру — пусть будет Судья — поднял руку, и Адвокат замолчал.       — Хватит. Вы же видите, что он совершенно не боится и смотрит на нас, как на паяцев? Говори, колдун, зачем ты к нам явился! — и взмахом руки он указал на дверь свидетелям и писцу.       — Хочу попросить у вас оружие на темного мага.       — Хм… — Судья задумался, а потом произнес: — Дознаватель!       Сзади ко мне подошел еще один, которого до этого я не видел и не слышал. Я успел испугаться, но тот лишь положил свою руку мне на голову. Знакомо дернулся амулет защиты. Ахренеть! Священник-маг? Легилимент-инквизитор? Мда… Что в мире делается-то!       — Положи руку на Книгу, — услышал я абсолютно незапоминающийся голос, и ко мне подтолкнули Библию. Я пожал плечами и сделал, как мне велели.       — Отвечай правду и только правду. Твое имя?       — Винсент Логан Крэбб.       — Умышляешь ли зло против Матери-Церкви?       — Нет.       — Питаешь ли ты добрые чувства к нашей Матери-Церкви?       — Нет.       — Как ты относишься к Матери-Церкви и слугам ее?       Я задумался. Потом неуверенно произнес:       — Мне все равно.       — Для чего ты пришел сюда?       — За оружием, на которое можно перевести откат проклятья за убийство темного мага.       — Будешь ли ты честно выполнять условия заключенной сделки?       — Да.       Судья встал, подошел к легилименту за моей спиной и о чем-то пошептался с ним. После чего позади меня открылась и закрылась дверь: похоже, секретный легилимент Святого Престола вышел, от разоблачения подальше. Судья вернулся на свое место, там они втроем с Адвокатом и Прокурором о чем-то бурно поспорили на почти непонятной мне латыни, после чего он подошел ко мне, наклонился так, что наши глаза оказались на одном уровне, и сказал:       — Ты очень странный молодой человек, Винсент Логан Крэбб. Собираешься убить своего отца и приходишь в церковь, чтобы она не то что отпустила, а даже благословила тебя на смертный грех. Ты колдун, и колдовал вблизи подножия Святого Престола, что согласно Договору является серьезным преступлением, но не испытываешь никакого раскаяния. Ты не несешь ни зла, ни добра… И истинный враг нам! Что же мне с тобой делать? Подумай…       Судья подошел к двери, открыл ее и закрыл снова. Потом вернулся к своему председательскому месту и положил какой-то тряпичный сверток на стол перед собой.       — Итак? Ты подумал?       — Да.       — И?       — Чтобы я мог вам что-то предложить, я должен знать, что вы хотите получить.       — Хм. Хорошо. Смотри. Это Чистый клинок.       Инквизитор откинул в сторону край простой грубой ткани. Там, завернутый в полотно серого цвета, лежал кинжал. Длиной сантиметров двадцать — двадцать пять, форма лезвия — совершенно классическая, больше похожа на сильно уменьшенный римский гладиус.       — "Непорочный освященный кинжал", — продолжил инквизитор. — Металл клинка — отличная современная легированная сталь. Материал рукоятки — пластик. Среди вас, колдунов, такое оружие проходит по классификации как "ритуальный предмет из хладного железа". Великолепно подходит для убийства магов. Хочешь?       — Хочу. Что вы хотите за него?       — А знаешь ли ты, что если ты убьешь своего от… темного мага этим клинком, то все зло рассеется, войдя в кинжал и сломав его?       — И?       — Сломанное лезвие нужно бросить в текущую воду. И да — так как это наше оружие, освященное Святым Престолом, никакое проклятье не заденет того, кто убивает им… Ибо в этом случае убивает не оружие — убивает Святой Престол. А проклясть наместника Его на земле не сможет никто!       Повисла долгая пауза.       — Я бы мог настоять на том, чтобы ты дал непреложный обет. И даже нашел бы мага, который его бы зафиксировал, но… Зачем? — И глядя в мои непонимающие глаза, пояснил: — Согласно Договору, церковь отступилась от борьбы за души колдунов без официального согласия последних. Гореть всем вам вечно в аду. — Несмотря на весь пафосный смысл и форму изложения, сказано это было совершенно спокойно. С таким выражением говорят о том, что за окном стемнело. Человек искренне верил в то, что говорил. Даже не верил, а знал. — Поэтому Святой Престол не жжет колдунов, а колдуны не нападают на слуг Господа нашего. Но, заключив с нами договор и впоследствии нарушив его, ты становишься для нас полностью легитимной целью. Не как маг, а как предатель. И никто, ни один маг, хоть даже ваш министр магии, не будет иметь права защитить тебя, если не захочет развязать новую войну. Итак? Ты согласен?       — Вы все еще не назвали свою цену.       — Наша цена — это услуга. В будущем. От тебя.       — Что за услуга?       — Какая угодно. Пока нам ничего не нужно.       — Я ненавижу покупать свинью в мешке!       — Тогда до свидания.       — Вы отлично понимаете, что такой вариант соглашения легко может стать эквивалентом моей смерти! Скажем, закажете вы мне министра или Дамблдора, и что мне делать?       — Да. Это так.       — Тогда… Тогда извините, но я вынужден отказаться. Подписываться незнамо на что я не собираюсь. Где тут выход?       — Сиди! Хотя куда ты денешься, ты же все еще пристегнут! Забыл? — Вся тройка инквизиторов отлично сдерживала смех, не пуская его на лицо, но в глазах плескалось целое море смешинок. — Хорошо. Услуга будет такая, которая тебе по силам.       — По силам — тоже слишком расплывчато. Быть может, вы назовете цену в галеонах?       Судья скривился в презрительной гримасе.       — В отличие от вас, ханжей-протестантов, мы отлично знаем, что не все можно купить деньгами. Хорошо, услуга, которую мы от тебя захотим получить, будет тебе по силам, но ты будешь иметь право отказаться. Три раза отказаться. После третьего отказа мы откроем на тебя охоту. Ты согласен с такой формулировкой?       — М-м-м, — задумался я. Что я здесь теряю? В таком виде — ничего. То, за чем я сюда шел, я получаю прямо сейчас, а расплачиваться придется потом. Хотя я в прошлой жизни всегда презирал тех, кто бездумно берет кредиты и затем стонет под долговой пятой, а теперь вот и сам вынужден действовать подобным образом… Да, конечно, потом может быть весьма и весьма плохо, но точно так же, как с Основателями, времени на продумывание и исполнение каких-либо других вариантов у меня нет. Я и так опять сбежал из дома (эх, насколько же было бы все проще, не прояви я в конце прошлого лета разумность не вовремя: дал бы я Гильермо магический обет — была бы шикарная отмазка для отца), так что оружие на тот пожарный случай, если вдруг Крэбб решит расширить список применяемых на сыне непростительных проклятий, нужно иметь обязательно. Но все равно пора включать мозги и предварительно выяснить, какие действия от меня в будущем ожидают эти схизматики-католики.       — Зачем вам именно такая форма? В чем ваша выгода?       — Ох уж эти протестанты, все меряющие деньгами! Жрецы золотого тельца. Хорошо, если тебе так спокойнее будет, то тут резон совершенно прост. Говоря понятным тебе языком: наши действия — это инвестиция в будущее. Отданные в рост деньги в товарной форме.       Ты сейчас — никто. Пока никто. Но и траты на тебя совсем небольшие. Это в средние века найти или выковать хладное железо было невероятно трудно. Сейчас, с появлением автоматики, проблем с этим никаких нет. Такие кинжалы уже давно стандарт для инквизиторов-магоборцев всех католических стран. Не реликвия какая-нибудь древняя, а чистый новодел. Но ты рано или поздно вырастешь, твои возможности возрастут… А долг останется. И платить ты по нему будешь соответственно. Ну?       — Я согласен, — бросился я в холодную воду очередного договора. Впрочем, в конце концов, договор — это далеко не каменная плита магического обета. И любая охота, как я отлично помню по прошлому лету, подразумевает опасность не только для дичи. И не на каждую дичь охотятся с особым упорством…       — Хорошо. Бери, — Судья пододвинул по столу ко мне кинжал с ножнами. — И да, ни в коем случае даже не думай попробовать убить этим кинжалом священника! Осквернение святыни мы не простим! Попробуешь — и сезон охоты на тебя будет открыт немедленно!       — Э-э-э? — удивился я. — Конечно, я и так не собирался, но… почему? Я о таком условии никогда не читал…       — О, святые угодники! Вас в Англии в этой вашей школе колдунов хоть чему-то учат? — и, видя мое тупое выражение лица, тяжело вздохнул. — То Божье попущение, что вы называете магией, описывается совсем другой механикой действия. Говоря понятным языком: плюс на минус дает ноль — свет рассеивает тьму. Минус на минус иногда дает плюс, ибо зло борется со злом к вящей славе Господа. Но бывает и так, что свет идет против света, а это всегда на радость порождениям тьмы… Так. Теперь возьми вот это, — Судья положил передо мной простое желтоватое кольцо. — Если ты понадобишься нам, оно нагреется. Приди с ним в любой католический храм, и там мы сами свяжемся с тобой.       — Эм…       — Что еще?       — Раз уж я в какой-то мере ваш работник, то, быть может, вы подкинете меня до порта? А то я могу не успеть на корабль…       Инквизитор помолчал, перебирая губами. Похоже, читал молитву. После чего перекрестился и произнес:       — Наглость, конечно, это иногда дар Божий, но не следует его тратить по пустякам! Выведите его коротким путем и вызовите такси! Ах да, — когда я уже стоял в дверях кельи, — накладываю на тебя епитимию за колдовство у подножья Святого Престола. Неделя строгого поста. И не манкируй наказанием! Все же Договор, он же Статут Секретности, ты достаточно серьезно нарушил! Поверь, уж лучше тебя накажем мы, чем сами колдуны…       Обратная дорога прошла совершенно спокойно. Опять завязанные глаза, только в этот раз дорога с помощью лифта (!) заняла всего пару минут. Перед не бросающейся в глаза дверью с меня сняли повязку, вернули вещи и жестом указали на выход. Около входа на территорию Ватикана меня, опять же жестом, какой-то монах перенаправил на обычное такси, которое за умеренную сумму отвезло меня в порт. Там в обратном порядке повторилась цепочка преобразований: "ребенок с рюкзачком" — туалет — "взрослый с сумкой", и я спокойно потопал на корабль. Пока все шло очень неплохо.       Еще два дня приятного средиземноморского круиза, и я схожу с лайнера в порту Альмерии. Интересно, когда меня магглы не обнаружат в моих каютах, будут ли искать, и если будут, то как долго?       Найти ждущего меня Рика не составило особого труда. Он, как и договаривались, встречал меня недалеко от трапа лайнера. За год он здорово вытянулся и повзрослел, но все равно, судя по шкодливому выражению лица, так все еще и остался пацан пацаном. Но вот кто его сопровождал!       Честно говоря, даже если бы я специально и не искал в толпе Гильермо, то все равно мимо него мой взгляд никак не прошел бы. Точнее, не мимо него, а мимо его спутницы.       Стройная, по-испански красивая девушка лет девятнадцати — двадцати пяти (хотя у магов под омолаживающим зельем ей могло быть и все пятьдесят), скорее всего, была старшей сестрой моего друга, о которой он мне рассказывал, как о превосходном гербологе. Одета она была, на первый взгляд, весьма и весьма скромно, но мужские взоры непроизвольно так и прикипали к ней. Черная юбка-клеш, длинная настолько, что из-под нее еле-еле выглядывали кончики аккуратных туфелек, полностью скрывала ноги красавицы. Блузка с длинными широкими рукавами, несмотря на мнимую строгость черного цвета, оставляла открытыми плечи и узкую полоску живота. Поверх блузки был надет богато расшитый серебром жилет, тоже черный. Длинные вьющиеся волосы, тяжелой гривой спадающие на плечи и спину брюнетки, были непристойно, по средневековым меркам, неприбраны. И именно в этих, черных аж в синеватый отлив, волосах яркой алой звездой горела крупная роза.       Двое глыбообразных секьюрити, стоявших чуть сзади по бокам, могли легко без подготовки и грима сняться в каком-нибудь американском кино. Черные пиджаки, черные очки, бесстрастное выражение лиц. Среди не слишком богатой и празднично-отдыхающей публики они смотрелись как танки среди моторных лодок — брутально, но совсем не к месту. С другой стороны, как защита и оправа для черного брильянта такой красоты…       Но самым удивительным было не это. Я сначала даже аккуратно ущипнул себя, подумав, что это глюк. Но нет. Это было на самом деле! Гильермо Риккардо де Лусеро-и-Кармона, наследник рода Лусеро, подающий надежды наемник и ученик третьего курса Эскуэла де ла Магика был… пристегнут кандалами к руке своей сестры! Конечно, браслеты были достаточно изящными, цепочка — длинной и очень тонкой, да и магглам, поди, глаза отводили от нее, но сам факт! Похоже, когда в прошлом году Гильермо говорил мне, что его посадят на цепь, он имел в виду не образное преувеличение, а самое что ни на есть прямое действие своих родителей. Палочку у него тоже наверняка отняли, на всякий случай. Хрен сбежишь, короче!       Глядя на эту картину средневекового контроля, мне очень захотелось подшутить над надзирателем моего друга. Пользуясь тем, что оборотка еще действовала и будет действовать приблизительно час, я неторопливо подошел к стоявшим в ожидании гостя-мальчишки испанцам, отвесил вежливый поклон и проговорил по-английски (так как в испанском не практиковался с прошлого года):       — Сеньорита! Вы просто восхитительны! Не будет ли так любезна яркая роза Альмерии назвать свое имя?       Девушка равнодушно взглянула сквозь меня, сделала небрежный жест рукой и что-то тихо шепнула в сторону. А я отчетливо понял, что делать здесь мне совершенно нечего. Вежливо еще раз поклонился и пошел прочь, размышляя: "Знакомиться красотка явно не в настроении, а чего другого интересного здесь совсем нет. Пойду-ка я отсюда, пока мной не заинтересовались вот эти жлобы. Похоже, будет лучше заняться своими делами, которые заключаются в…"       СТОП! Тьфу! Вот же ж! Как она меня шибанула-то! Во мастер! Хочу так же научиться! Или это родовой дар? Обязательно спрошу!       Пока я приходил в себя и боролся с внушением, ноги успели унести меня достаточно далеко от ожидающих испанцев. За это время основная толпа уже успела рассосаться, так что вокруг проявляющих нетерпение членов семьи Лусеро и их охранников образовалось обширное пустое пространство.       Видя, что я возвращаюсь, девушка немного напряглась и сделала знак рукой. Секьюрити послушно встали у меня на пути, обнажив короткие, но толстые жезлы, которые маггл бы принял за телескопическую дубинку. Однако я магглом не был, так что безошибочно распознал в руках охраны довольно оригинальные волшебные палочки. Не желая получить что-нибудь более злое, чем простой конфундус, я остановился, не доходя до незримой черты, после пересечения которой меня бы немедленно атаковали, и опять вежливо поклонился.       — Сеньорита! Вы слишком жестоки. Быть может, я мечтал об этой встрече с тех самых пор, как мой сосед по комнате в Долине Царей выставил на подоконник тот красивейший цветок…       Девушка недоуменно на меня посмотрела, а вот до Гильермо дошло.       — Винс? Это ты?       — Ага!       — Ах ты! Ах ты… — он рванулся вперед и обнял бы меня, если бы сестра не дернула его на себя за цепочку. — Ну, погоди! Буду должен…       — Подожди, Гил. Алехандро? — обратилась девушка к охраннику.       — Не уверен, госпожа… — почтительно произнес левый секьюрити.       — Проверяй, — согласно кивнула она.       — Господин незнакомец. Не будете ли вы так любезны выпить это? — и он протянул мне небольшой фиал.       — Что это?       — Это нейтрализатор оборотного зелья.       — Рик, если ты подумываешь меня отравить, то это все же я, а не кто-то другой! — предупредил я своего друга.       — Нет. Это просто проверка. На этом настоял мой отец. Сам понимаешь…       — Хорошо. Тогда где? Не хочешь же ты, чтобы я прямо тут утонул во взрослых шмотках? На виду у всех?       — В туалет тогда иди… — подумав, предложил Рик.       — А где тут? — заозирался я.       — Я провожу вас в туалет, господин, — сказал один из охранников, — так что вы не заблудитесь. — "И не сбежите" вслух не прозвучало, но отчетливо повисло в воздухе, так как секьюрити ни на йоту не ослабили своего напряженного внимания.       Что ж. Проторенный путь не подвел. Зелье оказалось с резким химическим привкусом, но дело свое сделало отлично. Я очень быстро вернулся в свое обычное тело, переоделся и вскоре уже обнимал сам и был ответно стиснут в полуобъятьях друга.       — Кхм-кхм… — покашливание девушки отвлекло нас от попытки за пару минут пересказать друг другу все события прошедшего года.       — Ой. Прости-прости! Вот, — небрежно махнул он рукой. — Знакомься. Это моя вредная старшая сестренка-а-А-А-А-А!!! Больно же! Я ненавижу, когда ты так щиплешься! Хорошо, хорошо. — Гильермо прекратил дурачиться, сделал шаг и серьезным голосом произнес: — Мой друг. Позвольте представить вам мою глубокоуважаемую старшую сестру Антонниту Марию де Лусеро-и-Кармона. Моя дорогая сестра, позвольте вам представить моего друга и будущего нашего брата Винсента Логана Крэбба, наследника рода Крэбб.       — Сеньорита, это огромная честь для меня, — поклонился я.       — Благодарю вас, сеньор, — присела в легком книксене Антоннита. Потом встала, неодобрительно посмотрела на меня и сказала: — Мда. Мне теперь отчетливо понятно, почему ты так сдружился с Гилом. Такой же шалопай, как и он! Все! Домой!       Портключ из небольшого непросматриваемого закутка одного из зданий порта перенес нас к воротам поместья семьи Лусеро-и-Кармона. С таким же успехом мы могли бы оказаться прямо в выделенных мне комнатах, но Гильермо явно хотел похвастаться. И было чем.       Утопающий в яркой пиренейской зелени замок был построен в мавританском стиле. В оформлении его преобладали белые и кремовые оттенки. Узкие колонны, прихотливой формы арки и резьба по облицовывавшему стены камню придавали комплексу строений невероятную легкость, свойственную высокой архитектуре востока. Даже еще не видя внутреннего убранства (но я был на сто процентов уверен, что оно соответствует внешнему), я сразу же влюбился в этот замок. Если бы мне на выбор предложили Малфой-мэнор и вот этого вот красавца, то я бы не раздумывая остался здесь. Помпезная и тяжелая роскошь викторианского стиля, до этого так мне нравившаяся, уступила место в моем сердце воздушности средиземноморской архитектуры.       Пока мы шли по посыпанной желтым песком дорожке через буйствующую зелень парка (среди которой я узнал несколько известных мне магических растений), мне только и оставалось, что с завистью крутить головой. Наконец, пройдя через живой памятник мастерства Антонниты, мы втроем (охранники незаметно нас покинули) подошли ко входу во дворец, на ступеньках входа в который нас встречали родители моего друга.       Совсем нестарая пара, лет тридцати пяти — сорока на вид, они были типичнейшими испанскими аристократами, каких показывают во всех исторических фильмах. Оба худощавые, черноволосые, со вкусом одетые в национальном стиле. Подойдя к испанцам, я вежливо поклонился.       — Меня зовут Риккардо Мигель де Лусеро, лорд де Лусеро, — на превосходном английском представился мужчина, — и я невероятно рад, что наконец-то могу встретиться с дважды спасителем моего сына! Что бы ни случилось, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Позвольте представить вам мою жену, Асусену Инессу де Кармона.       Я склонился в поклоне и поцеловал воздух над протянутой мне рукой женщины.       — А сейчас, — продолжил он, — позвольте мне, друзья мои, отбросить все эти условности и пригласить вас за стол. Сегодня отличный день, и пообедать в беседке, в прохладе, приносимой ветерком от протекающей поблизости реки, будет, без сомнения, прекрасной идеей. И, Винс, — ты ведь позволишь себя так называть? — помни: мой дом — твой дом! Так что не стесняйся и веди себя без этой вашей английской чопорности, как когда-то вел себя у меня… хм. В общем, чувствуй себя как дома!       Честно говоря, вот "как дома" я себя чувствовать не хотел совершенно. Дома, понимаешь ли, круциатусы направо и налево отвешивают и в подземелье на нарах держат. Но испанцы не обманули моих ожиданий и приняли меня не просто хорошо, они приняли меня как родного, в лучшем смысле этого слова.       Для начала, мне показали мои комнаты (именно комнаты, а не комнату!), которые по богатству отделки вполне могли составить конкуренцию Малфой-мэнору, а по изяществу и вкусу оформления оставили бы его далеко позади. Потом, ухаживать за мной и выполнять мои желания и приказы закрепили домового эльфа по имени Дока. Я мог в любое время дня и ночи вызвать его и попросить практически что угодно. А уж как меня здесь кормили и поили!       Дальше — больше! Не прошло и пары дней после приезда, я только-только привык к местному климату, как хозяева взялись за мой досуг всерьез. Мне был предоставлен тяжелый выбор между вариантами ну просто умопомрачительно интересными. Языки? Испанский и латынь — каждый день без отрыва от отдыха с активным погружением в живое общество носителей языка. Родовая библиотека, кроме уж совсем секретных документов? Пожалуйста! Экскурсии по Испании, хоть маггловской, хоть магической? Только скажи! Хочешь подтянуть гербологию под наблюдением мастера? Антоннита с радостью поможет тебе (мастер-герболог в двадцать три года — это очень серьезно). Интересуешься фехтованием и боевой магией? Сам хозяин поместья и его наследник позанимаются с тобой. Желаешь узнать, как ведутся дела в поместье? Лорд и леди преподадут столько уроков, сколько их будет нужно. Хочешь посмотреть на магическую корриду? Никаких препятствий! Как раз в середине августа будет одна. И все это с максимальной открытостью и доброжелательностью, но без панибратства, а с уважением и любовью.       Ах, какой тут был климат! Моральный, я сейчас имею в виду. Быть может, есть зерно истины в том, когда говорят, что из всех европейцев испанцы и итальянцы больше всего ментально похожи на русских? Не знаю, но в семье Лусеро я реально отдыхал душой. И вообще, складывалось такое ощущение, что судьба решила воздать мне за все труды и проклятья, подарив небольшой отдых.       Не обошлось и без совершенно ошеломляющих открытий, хотя к этому я должен был уже давно привыкнуть. Очередной такой случай произошел в первое же воскресенье моего пребывания в поместье Лусеро. Рано утром я проснулся от того, что хозяева, одетые как на прием в посольство, громко спорили перед дверьми моей комнаты:       — …Давайте и его с собой позовем! — напирал Гильермо.       — Ты же понимаешь, что нельзя, — устало отнекивалась его мать.       — Куда? — спросил я, выходя.       — На мессу, — ответила Антоннита.       — Куда-а-а?       — В церковь на богослужение, — пояснил мне Риккардо-старший. И глядя в мои совершенно ошалелые глаза, сказал своей семье: — Идите, я догоню. Садись, Винс, — глава рода указал мне на обитый тканью веселой расцветки диванчик, стоявший в коридоре поблизости от моих комнат, — разговор будет небыстрый.       Я понимаю, тебе, как протестанту и магу, слышать такое совершенно неожиданно, но у нас в Испании большинство старых магических семей в очень хороших отношениях с церковью. Этому есть серьезные исторические причины.       Дело в том, что как одна из самых глубокорелигиозных католических стран в мире Испания и ее маги первыми на себе ощутили фанатическую ярость инквизиции. Среди магглов шли войны, церкви приходилось много работать с еретиками и иноверцами, так что пересечение инквизиторов с магами было вопросом одного лишь только времени. И когда оно, это самое пересечение, произошло, уступить не согласилась ни одна из сторон: ни маги того времени, привыкшие к раболепию и боязливому уважению со стороны магглов, ни церковь, вкусившая от плодов с древа победы и находившаяся на пике своей мощи. Война шла долгая и беспощадная, с обеих сторон были многочисленные жертвы, но из-за целого вороха объективных и достаточно серьезных причин маги проиграли. Кто-то убежал в Африку и Францию, кто-то пытался спрятаться и в итоге был найден и казнен… Важно не это. Истребив, можно сказать, под ноль всех чистокровных магов, инквизиция столкнулась с новой проблемой: целым поколением новых, магглорожденных волшебников.       Смешно, но чем больше жгли инквизиторы магов, тем больше их рождалось. Доходило до того, что маг рождался в каждой десятой семье обычных магглов! Причем магглорожденные маги, в отсутствие образования и опьяненные силой, творили такое, что спустя всего пару десятков лет многие иерархи церкви уже сожалели о бездумном истреблении старых магических семей. Тут и призывы демонов, и массовые человеческие жертвоприношения, и некромантия, да и банальный грабеж и насилие с использованием магических сил… Это лишь краткий перечень того, что зачастую неосознанно, одними спонтанными магическими выбросами творили магглорожденные. Чтобы такого не случалось, кто-то должен был магическую чернь держать в узде, а инквизиция с этим уже не справлялась. Ведь началась война.       В итоге, чтобы сократить свои потери и потери среди паствы, инквизиторы были вынуждены пойти с испанскими магами на еще достатутную сделку (вещь немыслимая в любой другой европейской стране в то время): маги временно допускаются к мессе и причастию, магам временно дается индульгенция на занятие магией, маги не преследуются церковью и могут спокойно жить, что по тем временам в разоренных войной странах было невероятным даром; взамен маги берут на себя контроль и чистку своих рядов. Приблизительно так сейчас работает действующий Статут Секретности.       Сам понимаешь, богатые и родовитые люди с магической скверной в семье гораздо более лакомая цель, чем какой-то там пеон, с которого и взять-то совсем нечего, кроме жизни. Из-за того что испанские маги были выбиты под ноль, вся будущая магическая знать естественным образом вышла из низов общества. А низы всегда были очень религиозны. Да и отбирали из них самых адекватных и управляемых. Поэтому, кстати, самым древним магическим семействам Испании не больше пятисот лет. Просто неоткуда было взяться другим, не приглашать же магов из других стран. Так что, когда договор был заключен, тогдашней гордой и спесивой немагической аристократии пришлось наступить себе на горло и зачастую по прямому повелению церкви, в буквальном смысле выращивающей новое поколение лояльных магов, принимать в свои рода "безродное отребье". Таким младшим и побочным ветвям мало что доставалось из наследства, а младшие очень часто хотели стать старшими… Кто в этом мог помочь? Только церковь.       Шли годы, но тесная — теснее, чем во многих других странах, включая Италию, — хоть и неафишируемая связь магов в коронах и магглов в рясах оставалась неизменной. Именно поэтому, к слову, так хорошо шли дела у Испании в средневековье с освоением заморских колоний. Маг, имеющий возможность если и не управлять погодой, то хотя бы точно предсказать ее или определить положение в пространстве, на корабле был на вес золота.       Потом, потихоньку, все стало расползаться, но до сих пор мы "временно" получаем индульгенции и причастия, а также после исповеди и епитимьи нам отпускают грехи.       — Но, прошу меня простить, разве стоит этого потеря независимости? Я далек от мысли, что союз ограничивается лишь контролем над магами и дарованием некой свободы. То же самое делает, насколько я понимаю, и Статут Секретности. Он же гарантирует и жизнь магам, которые его не нарушают. Зачем же тогда?..       — Ох уж это ваше британское мировоззрение, все мерить только своей личной выгодой. Если тебе так угодно, то я могу в общих чертах намекнуть. Новые испанские маги начали свое магическое развитие практически с нуля. Не было ни книг, ни реагентов, ни артефактов, ни наставников — ничего. Вот представь себе, бьешься ты над какой-то идеей, не сходится у тебя, не хватает знаний, а тут раз — и добрый монах с книгой или артефактом в руке. Ведь осуществлять контроль можно не только забирая или грозясь забрать, но и одаривая мага чем-то нужным… или одаривая его врага. После разгула инквизиции церковь собрала в своих либрариях обширную коллекцию фолиантов совершенно умопомрачительной редкости, а дальние монастыри приняли на хранение в свои секретные подземелья большое количество не менее редких и дорогих артефактов. По легендам, там есть все — от философского камня до зачарованных на крови клинков. Подумай же, — лорд Лусеро встал с диванчика, — какую мощь имеет в клановой феодальной войне магов церковь…       — То есть испанские маги находятся под негласным управлением церкви? — спросил я в спину.       — Хм… — Он остановился и обернулся. — Я скажу тебе так: церковь нами не управляет, но церковь нас контролирует. Если ты не понимаешь этого сейчас, то вырастешь и поймешь серьезную разницу в этих двух понятиях. — И ушел.       А я задумался. Судя по тому, что я сейчас услышал, некоторые вопросы по поводу моего вояжа к церковникам отпали сами собой. Лез-то я совершенно "на шару" из-за того, что в библиотеке Основателей про инквизицию я не нашел абсолютно ничего полезного, а тут внезапно попал, как говорится, "в струю". А у якобы ненавидящих колдунов католиков, совершенно внезапно, больно хорошо отработанным оказался процесс общения и заключения договоров с магами. Слишком хорошо для тех, кто официально уже около трех сотен лет не имеет никакого контакта с колдунами. Но если тут есть целая страна, в которой маги живут, по сути, с церковью в некоем симбиозе… Уж что-что, а разницу между контролем и управлением я понимаю очень хорошо. И в понятие контроль абсолютно не вписываются подачки и договоры. Зато сразу становится понятно, откуда у церкви взялись легилименты, весьма приватные знания об обществе магов, важная информация о магии и наверняка прочие полезные вещи, что магглы могут получить от магов. Долгожительство пап, интересно, тоже оттуда же?       И вообще у меня сложилось впечатление, что я, сам того не зная, очень удачно проехался по подготовленным кем-то другим для кого-то другого рельсам. Конечно, раз дела обстоят таким именно образом, выполнять договоренности с католиками придется со всем пылом и даже не думать "кинуть" их. Откуда растут корни уверенности схизматиков в том, что "в случае чего" меня достанут даже среди магов, становится совершенно понятно. Только фанатичных магов-католиков мне во врагах для полного комплекта еще не хватало!       Возвращаясь к летнему досугу. Из всех предложенных вариантов я выбрал, естественно, боевку. Конечно, очень хотелось посмотреть на магическую корриду, где тореадоры-маги выходят один на один против специально выращенных на особых зельях крупных быков. Причем магию применять запрещено, как и убивать. Требуется, показав невероятные ловкость и красоту движений, утомить животное до полного истощения сил. Вот только увиденное зрелище — мало ли я их тут уже видел и даже участвовал, максимум в омут памяти сольешь, а практикум по боевой магии и фехтованию может спасти мне жизнь.       Начались мои тренировки у лорда Риккардо Лусеро с небольшой лекции. Проходила она на природе, на весьма живописной полянке посреди парка поместья. По центру на утоптанной площадке были нарисованы несколько пересекающихся линий и окружностей, делавших рисунок похожим на некую магическую фигуру. Я с любопытством начинающего ритуалиста стал разбирать получившиеся рисунки, но ничего знакомого найти не смог.       — Итак, — начал объяснения Лусеро. — Нет, как бы ты ни пытался увидеть что-то знакомое, тебе это не удастся. И не потому, что ты слишком мало знаешь, а потому, что это чисто геометрическая фигура без капли магии. Это — Круг искусства, ибо "дестреза", название испанского фехтования, переводится на ваш язык как "истинное искусство". Именно здесь я буду обучать тебя ему.       Видимо, я не смог сдержать внутри свой скепсис от такого начала занятий, потому что лорд Лусеро меня успокоил:       — Я вижу в твоих глазах вопрос, почему учить боевой магии я тебя начинаю с насквозь маггловского фехтования? Все не так просто. Как я уже тебе рассказывал, большинство представителей нынешней магической аристократии произошли из семей мелкопоместных дворян или даже простолюдинов, удачно родившихся магами и заработавших в свое время титул не столько волшебством, сколько честной сталью. Поэтому ремесло, которое возвело предков на пьедестал влияния, забыто не было. Но даже если в некоторых семьях дело обстояло иначе, то все равно игра с клинком — это древняя иберийская традиция среди мужчин, как бои быков, сиеста и нелюбовь к англичанам. К тебе последнее не относится, не волнуйся.       Помимо всего прочего, на фехтование очень удачно ложатся последующие занятия дуэлингом. Ну и, в конце концов, в руках магглов мечи, особенно освященные, оказались весьма и весьма действенным средством против колдунов. Об этом тоже не следует забывать. Меч может оказаться не только в твоей руке, но и в руках твоего противника… Гил? Учебные мечи взял?       Гильермо показал два учебных клинка, которые на беглый взгляд от боевых ничем особо и не отличались, протянул один из них отцу и отошел на свою позицию.       — Я что тебе говорил? Сначала проверка.       Оба соперника чуть-чуть порезали палец каждый о свой клинок, убедились, что лечебное заклинание затянуло рану без остатка, приняли одинаковые позиции, напряглись…       — Начали! — скомандовал старший, и клинки скрестились.       Бой выглядел весьма и весьма эффектно и был больше похож не на ожесточенную схватку, в которой один может умереть, а на какой-то сложный танец. Очень много маневров руками и особенно ногами, много финтов и фальшивых атак… Не успел я насладиться рисунком поединка, как он закончился. Лорд Лусеро удачным финтом и хитрым перешагом сумел подловить сына и пронзить ему левое плечо. Пронзить, совершенно натурально! Кончик меча вошел сантиметра на два-три и уперся в кость! Полилась кровь, Гил резко разорвал дистанцию, застонал и рефлекторно прикрыл раненое плечо другой рукой.       — По счастью, — совершенно спокойно объяснил лорд Лусеро, — мы, в отличие от магглов, можем устраивать тренировки, максимально приближенные к настоящему бою. Даже наносим раны, несмертельные конечно же. — Он достал палочку, направил ее на сына и произнес: — Эпискей.       Повинуясь лечебному заклятию, рана на теле моего друга быстро затянулась. Он осторожно подвигал рукой и довольно кивнул.       — Это самый простой, маггловский вариант тренировки. Более сложные, рассчитанные персонально на магов, включают в себя смену рук, что является оригинальным изобретением магов для магов, так как классическая дестреза не предусматривает левой стойки. В правой руке тогда находится волшебная палочка, а в левой — клинок. Также существует вариант, когда вспомогательным оружием является именно волшебная палочка, и тоже варианты для правой и левой стойки. В зависимости от того, что считается основным, а что — вспомогательным оружием, функции магии в бою могут варьироваться от чисто защитных заклинаний, предназначенных дать фехтовальщику возможность сорвать дистанцию и поразить своего противника клинком, до строго противоположных, когда клинком отбивают всякую магическую ерунду, а атакуют магией. Естественно, в обоих случаях в обязательном порядке используют артефактные клинки, чтобы не было возможности легкого воздействия именно на меч.       Так. По поводу спарринга. Гильермо! Меньше выделывайся! Я понимаю, что тебе хочется похвастаться своей ловкостью перед Винсом, но не забывай, что в бою тебе такое может стоить жизни. Не привыкай к такому. Винс. Теперь ты. Хочешь попробовать?       — Да! Только осторожно!       — Не волнуйся. Гил, дай ему свою эспаду!       Гильермо протянул мне меч в ножнах и ободряюще потрепал меня по плечу. Я кивнул в ответ и отдал ему ножны.       — Встань прямо, — начал объяснять основы лорд Лусеро. — Правую ногу носком вперед, левую — чуть в сторону, разверни поперек, во-о-от. Отлично. Походи — шаг вперед, шаг назад, шаг влево, шаг вправо. Так. Теперь возьми меч в правую руку, одной рукой, и вытяни его в моем направлении. Что? Тяжело? Не волнуйся, через пару минут он станет еще тяжелее, как им помашешь… Но это только с непривычки. Потом накачаешь мышцу и поставишь осанку. Скажу тебе честно, как мужчина мужчине: знаешь, какая фигура у тебя будет после занятий? Все девки твоими будут! Взмахни мечом пару раз… Не проваливайся так вперед. Не нужно здесь прикладывать силу: не дрова рубишь! Чтобы проколоть или разрубить прикрытое всего лишь обычным платьем человеческое тело достаточно той скорости, что наберет сильная часть твоего меча. Намахался? Ну, давай тогда попробуем. Готов? — спросил меня он. Я кивнул в ответ. — Тогда… Начали!       Я попробовал прямым выпадом вперед пронзить своего противника, но тот легким танцующим шагом сместился чуть в сторону. Легонько двинул правой кистью, крепко сжатая в руке эспада повторила движение руки с чуть большей амплитудой, хищно блеснув у моих глаз. Я рефлекторно зажмурился, отшатнулся… и распахнул глаза от дикой боли, пронзившей мое лицо. Кончик меча аккуратно сверху вниз рассек мой нос, губы и подбородок, при этом как-то даже не поцарапав зубы. Дышать носом стало сразу же невозможно, ибо кровь из разрезанной кожи затекала в носовые ходы.       Я вопросительно и обиженно посмотрел на лорда Лусеро и напрягся. Пуская солнечных зайчиков своим мечом в мою сторону, де Лусеро с очень хищным выражением лица наблюдал за мной.       Меня передернуло. Страх! Вот что я почувствовал, глядя на отца моего друга. Но страх не тот дикий и беспричинный, что проецирует на свою жертву боггарт, а иной, совершенно нормальный, который нашептывает тебе: "Осторожнее, внимательнее, не надо так делать, отступи…"       Весьма проницательно оценив мое состояние, Лусеро спрятал клинок в ножны, изменил выражение лица и успокоил меня.       — Не бойся. Я специально показал тебе наш классический испанский прием, которым мастера дестрезы очень часто выигрывают бои, побеждая соперника не только и не столько мастерством фехтовальщика, но чужим страхом. Как тебе? Хочешь уметь так же? Даже не убив врага, ты добиваешься своего, ибо не всегда смерть противника решает больше проблем, чем создает. Заодно я посмотрел на то, как ты двигаешься на пике, то есть в момент испуга, и честно скажу тебе… Это совершенно никуда не годится! Да, ты скинул огромное количество жира, если сравнить с тем, что, по рассказам, было два года назад, однако хоть это и необходимо, но совершенно недостаточно, чтобы стать хорошим бойцом. У меня создалось впечатление, что ты к каждой своей мышце подвесил по хрупкому драгоценному стеклянному шару и теперь боишься лишний раз резко двинуться, чтобы не разбить их в мелкую пыль! Ты видел, как легко гуляет по кругу, как свободно играет дистанцией мой сын? Вот как надо! А ты стоишь на месте, как вкопанный в землю столб, и когда боишься, и когда нет! С этим что-то нужно сделать еще до того, как я начну тебя тренировать… Так. Гильермо! Ты возьмешь Винса и… Хотя нет. Так не выйдет. Лучше сделаем по-другому! Гатти!       — Да, хозяин! — появилась рядом с нами домовушка.       — Позови сюда мою дочь.       — Гатти приведет молодую хозяйку, хозяин.       Антоннита прибежала через десять минут, которые мы потратили в чисто мужской компании на сладкий отдых после тяжелой тренировки и восполнение влаги в организме с помощью очень легкого столового вина. Алкоголь на жаре улетал просто мгновенно.       — Так, дочь моя. Я нашел тебе срочное дело.       — Да, отец?       — Ты видишь вот этого нашего гостя? Он изъявил невероятное желание поучиться у тебя легкости движений. Например, в танце…       — Серье-о-о-озно? — плотоядно протянула Антоннита.       — Сочувствую… — прокомментировал мою участь Риккардо-младший.       — МЕЛКИЙ!       — Все-все-все… Молчу-молчу, — в притворном ужасе отшатнулся он от замахнувшейся на него рукой сестры.       — Так. А ты что расселся? Вставай и пошли!       И мы пошли. Мы пошли, мы пошли, мы пошли и в итоге пришли в один из залов поместья, который облюбовала для своих занятий танцами дочь лорда. Была комната совершенно пустой, только сквозь широкие стрельчатые окна, забранные витражом, в зал врывалось яркое испанское солнце и расцвечивало наборный паркет во все цвета радуги. Единственный предмет обстановки — невысокая тумбочка тихо и незаметно спряталась в темном углу.       — Итак. Для начала: что ты должен знать о танце? — спросила меня Антоннита. — Танец — это свобода! Танец — это полет! Танец — это огонь! Танец — это война! Танец — это мир! Танец — это жизнь! Все остальное — совершенно неважно. Если ты будешь, даже абсолютно правильно, просто двигать руками и ногами, то это будет не танец, а маршевая… Нет. Как же это называется?.. А! Строевая подготовка! И чтобы ты понял, чем танец отличается от марша под музыку, который так любят маггловские генералы, я сейчас тебе покажу.       Легкое движение волшебной палочкой, и платье Антонниты приобрело более нарядные и свободные формы. Из музыкальной шкатулки, магической музыкальной шкатулки, полилась музыка, и Тоня, как я про себя ее называл, начала танцевать…       Ах, что это был за танец! Как описать радугу слепому? Как описать музыку глухому? Как описать танец Антонниты тому, кто его не видел? Повинуясь музыке, иногда плавно, иногда быстро изменяющей свой темп и мотив, девушка была то резким порывистым огнем, готовым сжечь все вокруг, то трепетной ланью, с грацией юности скользящей сквозь лес. Была она и раненой птицей, горько переживающей утрату неба, была и грозной львицей, достойной своего царственного спутника-льва. Была мягкой водой и невесомым воздухом, но была и непоколебимой твердью. Была шелком, но была и сталью… Ах, ну почему я не поэт?! Это представление было достойно того, чтобы написать о нем целую поэму!       И самое грустное — в этом танце не было ни капли магии. Только величайшее мастерство и невероятное количество ярких чувств. Почему грустное? А потому, что всю свою жизнь я завидовал тем, кто может красиво танцевать. Завидовал настолько, что одно время пробовал немного заниматься бальными танцами. Даже получалось относительно неплохо. Не Бандерас, конечно же, но и в травму после танца со мной мои партнерши на превратившихся в ласты ступнях не бегали. Беда была в том, что не приносили мне танцы восторга и экстаза, а только наоборот — сковывали по рукам и ногам, особенно если проходили показательно. Ну не публичный я человек, к сожалению. Не прет меня это. Но и завидовать я не переставал. Такая вот нелогичность, впрочем, зависть редко когда разумна. А здесь, прямо сейчас, само с неба упало к ногам, так почему бы не протянуть руку и не взять?       Скажу прямо, когда я согласился на уроки, я предполагал, что будет нелегко. Я не был наивным юношей и отлично еще по прошлому миру знал: то, что на экране или на сцене (пусть подмостками является повседневная жизнь) выглядит легко и просто, на самом деле достигается каторжным трудом, потом и, иногда в буквальном смысле, кровью. Но, честно говоря, даже в своих самых страшных кошмарах я не мог представить, что будет настолько тяжело. Прославленные в веках немецкие фельдфебели и надсмотрщики на плантациях удавились бы от зависти, глядя на то, как меня тиранила эта хрупкая на вид девушка. Крэбб был жирным в каноне? Какой жир, о чем вы?! За столом я метал еду как не в себя, но все съеденное выжимала из меня через танцевальные па моя строгая наставница. Растяжки, сложной формы бег, упражнения на выносливость, прихотливые позы и стойки, в которых нужно было надолго неподвижно замирать и быстро менять, по форме и смыслу больше похожие на ката из карате, чем на танцевальные па… Все это делало из моего тела отличную заготовку для будущего бойца. Ну или для непрофессионального танцора.       Очень скоро мой распорядок дня принял следующий вид: около восьми утра подъем, завтрак, тренировка, обед, сиеста, летняя самоподготовка по хогвартским предметам или развлечения вместе с Гильермо, вечерняя тренировка, свободное время, которое обычно я проводил в задушевных беседах обо всем понемногу с Риккардо Мигелем и его женой. Говорили мы поочередно на английском, испанском, латыни (немного) и русском, которому для разнообразия обучал обоих взрослых я.       Незаметно за этими пытками пришло наконец время, когда мастер танца посчитала меня готовым к парным тренировкам.       — Запомни, — просвещала меня Антоннита, — относиться к партнерше по танцу нужно так, как будто она последняя оставшаяся женщина на земле. Нет! Как будто других никогда и не было! Дорожи Ею! Твоя партнерша — это птица, которая доверчиво села на твою руку, так относись к Ней с трепетом. Твоя партнерша — это язык пламени, который может обжечь, относись к Ней осторожно. Твоя партнерша — это все, что есть в этом мире, относись к Ней бережно. Ничто не должно тебя интересовать, кроме Нее, пока ты с Ней в танце!       Итак. Для начала, вальс. Положи на меня свои руки так, как я тебе показывала. Ах да. — Антоннита томно наклонила голову к моему уху и нежно произнесла: — Попробуешь меня между делом полапать, получишь в еде слабительное такой силы, что долетишь до своей Англии, подобно маггловской ракете!       — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — открестился я, хотя мысли у меня такие проскальзывали. Организм у меня был уже практически взрослый, и желания у него были соответствующие. А тут — такая красотка! Как говорится, есть и на что руку положить, и что в горсти стиснуть. И при этом талия такая узкая, что руками обхватить можно! Ух — огонь!       — Ну да, ну да! А то я не вижу, как ты меня взглядом… раздеваешь. И не думай даже! И еще, забыла сказать. Наступишь мне на ногу — получишь стимулус!       Так и продолжили. Немного вальса, как самого простого, немного танго, немного пасодобля и очень, очень, очень много физкультуры. Мягкость и плавность, резкость и скорость — все это я стал как никогда чувствовать благодаря танцам с Антоннитой. Вот только, как я ни пытался хотя бы сравняться с ней, ничего у меня не получалось. "Не дано" — это очень печальное словосочетание, если применять его к себе.       Где-то в начале августа, видя, что мой восторг от занятий поутих и, соответственно, прогресс в изучении танцев замедлился, Антоннита вывезла меня в ближайший город, показать публике и мне, чего я достиг. Произошло это без всякой помпы. Просто в один из летних вечеров вместо тренировки Антоннита зашла ко мне в комнату, кинула на кресло маггловскую одежду по размеру и сказала: "Оденься, мы едем танцевать!"       Портключ закинул нас в небольшую беседку, спрятанную в лесу недалеко от хорошо наезженной дороги. На остановке мы смиренно дождались автобуса (хотя возле Антонниты то и дело останавливались дорогие машины, желая подвезти такую красотку куда угодно) и как обычные небогатые люди доехали до ближайшего городка.       Судя по тем овациям, которыми сопровождалось появление моей учительницы на местной танцевальной площадке, она была широко известной в узких кругах личностью.       — О! Колдунья!       — Колдунья! Станцуй со мной!       — Колдунья, почему тебя так долго не было?       — Несравненная, подари мне свою улыбку!       — Подруга! Научи нас так же зажигать сердца!       Подождав, пока вокруг соберутся все юноши и девушки, и немного покупавшись во всеобщем обожании, Антоннита громко произнесла:       — Всем привет! Спасибо, что вы все так меня любите! Так. Тихо! Сегодня я тут присутствую в весьма необычном качестве. Сегодня я пришла сюда не только для того, чтобы зажечь ваши сердца своим танцем… Я хочу представить вам своего ученика.       — Оу!       — Счастливчик!       — Почему он? Почему не мы?       — Тихо, тихо. Не обижайтесь. Брат меня попросил, к нему все вопросы.       — У-у-у…       — Так. Я учу его очень хорошо. И это его первый выход. Сеньориты, кто хочет проверить его?       Судя по тому, что желающих потанцевать со мной девушек оказалось немало, и это несмотря на то, что я был внешне их заметно моложе, у Антонниты было здесь много подруг, готовых помочь ей. Или уязвить моей неуклюжестью побольнее. Женская дружба, она такая. Скорее, верно второе, так как мои партнерши все время старались прижаться ко мне несколько плотнее, чем это допустимо даже в жарких латиноамериканских танцах, и через это заставить меня совершить ошибку.       Впрочем, отвлекаться на прижавшиеся округлости, несмотря на бушующий в крови от возраста и заводящей музыки гормональный шторм, мне было совершенно некогда. Перед самым началом первого танца Антоннита успела мне шепнуть: "У тебя впереди еще почти месяц отдыха на нашей гасиенде. Так что, если не желаешь, чтобы прошлые тренировки показались легким ничегонеделанием, сейчас тебе следует выложиться по полной. И даже случайно не опозорить своего учителя. А то…" — Антоннита многозначительно на меня взглянула и плотоядно улыбнулась.       И я выложился. Поначалу больше из некоего испуга, а потом все больше и больше — от души. И к моему глубочайшему удивлению, у меня… все получалось! Да, где-то я еще лажал, где-то не успевал, где-то путался, но за месяц научить танцевать, пусть только в основах, достаточно сложные танцы с нуля… Это просто невероятно! Антоннита действительно совершила невозможное! И самое главное — не было той моей скованности, которая так мешала мне в прошлой жизни. Я прочувствовал, как это здорово — танцевать.       После такой наглядной демонстрации я вновь загорелся тренировками и со всем прилежанием следовал устоявшемуся распорядку. И ничуть не жалел об этом. Причем, видя мои успехи в контроле тела, Риккардо Лусеро тоже стал понемногу учить меня работать с железом. Пусть это и были самые азы фехтования, но тоже очень полезные. Да и Гильермо всегда был готов поправить друга.       На моей памяти это был один из самых лучших, если не лучший, летний отдых за обе жизни. Ни проклятий, ни наемников, ни проблем с соседями и уборкой овощей на даче, ни скуки. Как жаль, что это лето так невероятно быстро закончилось!