Диктатор

      В небольшой келье одного из множества запрятанных в холмах Италии католических монастырей спорили два совершенно обыкновенных на вид монаха. Среди толпы людей в рясах, спешащих на вечернюю службу, ничто не выдавало в них важных персон, вот только Винсент Крэбб, увидь он обоих, сразу бы узнал в них "Прокурора" и "Судью". Двое монахов хотя и были в разных рангах, но из-за давней дружбы могли себе позволить совсем простое общение друг с другом — и оно сейчас перешло уже практически в ссору.       — …Мы об этом с тобой спорим всю свою жизнь, с тех пор как нашли тот тайник со списком пророчества! — устало говорил Судья.       — Ага… И епитимья тогда была… У меня до сих пор шрамы на спине! Из-за тебя, Хорхе! Не полез бы ты ту трухлятину ломать, а просто прибрался бы на чердаке, ничего бы этого не было! — горячился Прокурор.       — Вот именно. И были бы мы простыми служками…       — Возможно…       — Ладно, Павел. Что там с нашим Наглецом?       — Все лето спокойно сидит в поместье Риккардо де Лусеро. Вместе с сыном главы рода непрерывно веселится и проказничает по мелочи, с дочерью — учится танцам. Ну а у самого лорда на следующий год собирается учиться фехтованию. Загорелся дестрезой…       — Информация точная?       — Риккардо Мигель де Лусеро хоть и богомерзкий колдун, но верный сын нашей Матери-Церкви. Он, как и вся его семья, регулярно исповедуется, так что ему дана индульгенция за грех колдовства… А его дочь, ты же помнишь информацию о ее работах…       — Помню. Если бы она поменьше танцевала, а побольше работала над своим проектом, то, быть может, Исцеление уже было бы даровано нам Господом.       — Грустно, что мы не можем ее заставить…       — Эй! Даже и не думайте! Не передавите там! Оттолкнуть человека, который сможет, к вящей славе Господа, выращивать уникальные растения, — это будет непростительным грехом для нас!       — А ведь она, быть может, когда-нибудь сумеет, с Божьей помощью, взрастить растение, лечащее…       — Молчи! Даже у стен есть уши! Даже здесь!       — Прости, Хорхе…       — Надеюсь, ее хорошо охраняют?       — Да. Заодно и за Наглецом присматривают.       — Наглец не их забота. Пусть сконцентрируются на своей главной задаче. С головы Антонниты Марии де Сокорро де Лусеро-и-Кармона не должен даже волосок упасть!       — Не в ущерб же…       — Все равно! Она для нас полностью соответствует значению своего имени — "неоценимая". Так что, Павел, наложи на своих любителей работать по совместительству строгую епитимью!       — Хорошо.       — Вернемся к Наглецу. Что о нем говорят маги? Совпадают ли их оценки с нашими? Все же мы его недолго обследовали…       — Да, Хорхе. Все совпадает. Колдун слабой силы. Родовые проклятья — магия крови, некромантия и светлый дар целительства. Тело его все еще не познало женщины, хотя его плоть постоянно находится в чувственном томлении. Если сказать прямо: похотью он так и пышет.       — Антоннита все еще девица. И танцы эти… Как она относится к Наглецу? Нет там женского интереса?       — Судя по моим данным — нет. Пока, во всяком случае.       — Проследи, чтобы его и не было. И вообще, пора подобрать такой важной для Дела деве доброго католика. Займись этим тоже.       — Я займусь.       — Дальше.       — А что дальше, Хорхе? С нашим подарком он не тренируется. Спрятал его поглубже… И о визите к инквизиторам не болтает. Вообще.       — Может хранить тайны или боится?       — Скорее, боится. Даже не столько нас… Судя по всему, о нас он ничего, кроме старинных легенд, не знает, поэтому опасается своих же. Опасается, как посмотрят маги на возможного коллаборациониста.       — Хм. Разумно. Что ты морщишься, брат мой Павел? Все еще жалеешь, что не сжег колдуна на костре?       — Да! — последовал честный и прямой ответ. — Ты же читал Пророчество? Хоть Яго и сожгли на костре за ересь, но пока все, абсолютно все, что он предсказывал, сбылось. И раскол, за предсказание которого его и казнили, и торжество науки, и ослабление Веры…       — Я и без тебя все это отлично помню: "Придет к вратам храма тот, в котором океан Тьмы и море Света. И будет он просить греха для искупления, смерти для жизни. И сломает он стены, которые воздвигались, дабы защитить Добро от Зла, но ставшие преградой Свету в борьбе с Тьмой. И не станет оков больше, ибо бессмысленными станут они…" Ты знаешь, как звучит официальная трактовка пророчества? Колдун со светлым и темным талантом в магии придет просить помощи в убийстве. За это он сможет уничтожить всех магов и таким образом сделать заключенный Договор ничтожным.       — Я все равно считаю, что есть опасность трактовки пророчества в более опасном для Дела ключе! Я не согласен с этим! Их всех надо…       — Именно поэтому ты там, где ты есть, а я занимаю должность заметно выше тебя, — перебил друга Хорхе. — Пойми, мы не можем упустить даже малейшей возможности открыть миру существование колдунов или уничтожить их. Более того! Сбить оковы Договора даже лучше, чем просто уничтожить всех колдунов. Парадоксальная ситуация. Если раньше колдуны подтачивали веру в Него, то сейчас, узнай люди, кто живет рядом с ними, Вера лишь только окрепнет. Очень удобная ситуация: в настоящее время с развитием науки и техники, какими бы ни были маги сильными, им не выжить. Ибо если раньше они были охотниками, то сейчас — всего лишь зубастая добыча. И люди не успокоятся, пока последний колдун не станет рабом или не будет порезан на куски в поисках источника силы. Сама тьма пороков в их душах: зависть и страх смерти — будет требовать этого! И к кому обратятся люди за помощью? Кому и в Кого они поверят с новой силой? Кто поведет их в бой со злом? И это будет великая победа Света: зло уничтожит зло, а тьма поглотит тьму и станет светом! А чтобы ты успокоился… Помнишь, что сказали нам иерархи? Какой он по счету, подходящий под пророчество?       — Это будет тридцать седьмой.       — А что с остальными стало, помнишь?       — Церковь казнила их всех, когда они были признаны фальшивыми объектами пророчества.       — Вот и не волнуйся, Павел! Так или иначе, но и этот Наглец от нас не уйдет. Мать-Церковь никогда не откажет ничьей душе в спасении, пусть даже и принудительно, с кем бы и какие бы заключенные договоры ни пытались сдерживать ее благородный порыв! "Ad majorem Dei gloriam!" — привычно закончил Хорхе свою речь девизом Ордена святого Игнатия.       — "Exsurge, Domine, et judica causam tuam!" — прозвучал в ответ один из неофициальных древних девизов Конгрегации доктрины веры, рожденный в те времена, когда она называлась совсем по-другому.