Танец на лезвиях неба

Мы отчаянно желаем что-то иметь. Любовь, семью, дом, деньги, украшения… Список можно продолжать до бесконечности. Мы идем к цели, сметая все на своем пути, или бездействуем, ожидая чуда. Но когда желанное в наших руках — первым просыпается неверие. — Рита? Звездочка? Отвев глаза, Мара плакала. Часть прошлой жизни. Прошлые, вырезанные на сердце слова. Звездочкой называла её мама. Кьярансали выросла в семье дроу, поэтому звездное небо для нее было неким божеством, а звезды — душами. Рождается человек — рождается звезда, и чем добрее, чем глубже душа — тем ярче звезда, связанная с родившимся. И за искристую неуемность, за легкую радость и ласку, плескавшуюся в глазах маленькой Риты, она называла её Звездочкой. Маленькой, прекрасной, любимой… Слезы просто катились. Демоница не пыталась их ни контролировать, ни сдерживать. С губ не сорвалось ни единого всхлипа, и эта молчаливая истерика казалась ещё страшнее. Плеч коснулись теплые руки, а в следующий миг Мару обняли, прижав к груди. Первой мыслью было — Джарвис. Но на демоне не было кожаной куртки, и он не пах сушеными травами. — Папа, прости меня. Пожалуйста, папочка. — Захлебываясь слезами, обнимая отца, Мара не могла поверить, что это все по-настоящему. Что это не очередной сон, не чья-то иллюзия. — Папа, так нужно было. В тот день мама просила, как чувствовала… Она просила беречь тебя, папа. А беречь я не могу. Я слышала её слова. — Легонько стукнула дверь. Тактичный Джарвис вышел, давая сохранить и тайны и подводные камни семьи. — Она говорила с кем-то. Из поколения в поколение маяк на крови все сильнее. Тьма найдет меня. Уже нашла… Мордред шумно втянул в себя воздух. Тьма. Да, есть такая. Перед глазами мелькали картинки. Красивый, багровый закат, Кьяра в легком светло-синем платье и дочка. Длинные, до поясницы волосы перевиты алыми лентами, которые прекрасно сочетаются с чернющим водопадом, на пальце подаренное матерью кольцо-оберег, на шее — древнее колье рода. Ей исполнилось семь столетий, она теперь взрослая. А потом упала ночь, и зазвучал кошмарный хохот. Никто не знал и до сих пор не знает, как удается Раде обходить защитные барьеры и попадать куда ей вздумается. Но она обходила и попадала, уничтожая каждого из рода, имя которого уже давно стерлось. И Мордред заново видел вырванное сердце жены, которое беспомощно жевало воздух на узкой ладони женщины, чье лицо скрывал черный туман, слышал крик дочери и чувствовал жгучую боль, разлившуюся в голове. А потом — темнота. Пришел следующий день, в котором не было Кьяры, в котором глаз закрыла повязка, а сердце хотело навеки замолчать. Жену он похоронил не в семейном склепе. Она никогда не любила подземелья, предпочитая им открытое небо. Над ней шумит ветвями старый клен. Рита осталась жива чудом. Кьяра учила её магии смерти. Простым азам, для защиты, как она говорила, потому что знала, дочери придется себя защищать. Этих азов, помноженных на смертельную опасность хватило, чтоб дать более чем достойный отпор ослабленной Тьме. Но, казалось, Рита была совсем не рада тому, что выжила. Она перестала разговоривать. Вообще. Не ела, не пила, не появлялась на люди. Сидела в своей комнате и баюкала куклу, старую, тряпичную куколку, подаренную мамой. А через неделю — пропала. Провалилась сквозь землю, как бы банально это ни звучало. Мордред на тот момент уже был императором. Все силы были брошены на поиск. Лучшие ищейки, сильнейшие маги, оракулы… И след был почти найден. А потом исчез слабый отголосок её ауры, который не мог помочь в поисках, но давал понять, что она жива. Мир рухнул окончательно. А сейчас он обнимал плачущую дочь и не верил. Осторожно проверил ауру Риты… И не обнаружил её. Ауры не было, никакого излучения не шло, даже магию определить было невозможно. Любое существо несет на себе отпечатки своей магии. А здесь ни-че-го. Чистый лист. Даже мертые не были столь «бесследны». — Рита, — Имя дочери странно-легко вылетело, — Почему твоя аура погасла? Я же почти нашел тебя! Мара осторожно отстранилась, вытирая слезы. Вот и вопросы пошли. Вопросы, на которые нельзя дать ответ и промолчать невозможно. — Присядь, папа, разговор будет длинным. Демоница отвернулась к шкафу, достала две чашки и уже потянулась было за чайником, но достала небольшую бутылку драконьей водки. Эти гады ползучие слабого не пьют, а видеть кошмары ночью не хочется. Заменив чашки на два низких и широких стакана, Мара поставила все это на стол и устало потерла переносицу. — Дочь, ты не будешь это пить! Время оставляет отпечатки на каждом из нас. И если долго не видеться, то даже самые родные люди могут стать незнакомцами. Мордреду придется прывыкать, что его дочь взрослый демон, который, к тому же, пережил слишком много. Пристально глядя на отца, Мара плеснула водки в оба стакана, чудом умудрившись не расплескать жидкость, и, все так же разглядывая мужчину, подвинула к нему стакан. — Прекрати, отец. Я давно уже не принцесса. — Мордред недовольно поморщился, а демоница, видя, что её готовы выслушать, начала рассказ. — Я ушла тогда, потому что хотела, чтоб ты жил. Знаешь, я нередко благодарила вас с мамой за то, что вы растили меня не изнеженной девицей. Моей магии хватило, чтоб телепортироваться в Пятое измерение, но я прекрасно понимала, что там ты меня найдешь за неполный световой день. Поэтому, я купила другую одежду, ножны, я же не дура, я взяла из дому и оружие, и деньги. Вряд ли ты это заметил, мелочность и излишняя наблюдательность не твое, особенно в стрессовой ситуации. Потом, за заоблачную цену наняла мага, который открыл мне межпространственный тоннель и переместилась в Седьмое Измерение. Ты же сам мне рассказывал, что из-за множества магических источников здесь не работает поисковая магия. Я сняла квартиру у эльфийки, обрезала волосы, максимально упростила речь, чтоб даже подозрений не было, что я принадлежу к высшему сословию. Для всех я была воровкой, которая сбежала от преследовний. — Кем, прости? — Не перебивай. Мне и так сложно говорить. Так вот, эльфийка, уже не молодая, очень ко мне привязалась. Пыталась заменить мне семью, не зная, кто я. Но сейчас не о ней. Два года я жила вполне обеспеченно, даже ходила на фехтование. Потом закончились деньги. Я даже не могла подумать о том, чтобы продать мамино кольцо или твое ожерелье. Воровать не хотела, зарабатывать честным трудом не могла и стала наемницей. Правдами и неправдами вскрывала магические архивы и училась. Заказы были. Тебе ли не знать о злобе живущих. И снова спасибо мамочке, которая учила меня скрывать следы и убивать так, чтобы никто не мог меня поймать. А потом я оказалась во Тьме. — Дрожащими руками Мара взяла стакан и одним духом выпила содержимое, поморщившись. Водка оказалась слишком крепкой. Но это хоть немного притупит боль от воспоминаний. — Я не знаю, как она меня нашла, я не знаю, как я там очутилась. Я помню, что меня вырубили в темном переулке, а очнулась я на каменном столе, связанная. Она не смогла меня убить. Не знаю почему, но не смогла. Пыталась. Травила, резала, жгла. Порезы затягивались, огонь не вредил коже, а яд вызывал легкую изжогу. Потом я поняла, это магия крови. Понимаешь, на её земле работает защита, наложенная моим прародителем. Он предусмотрел возможность оказаться на её территории, поэтому наложил на самого себя заклятие. Я не знаю его сути, о существовании оного я узнала от Тьмы, котрая трепалась обо всем. Не смогла убить — и отдала на опыты своим шестеркам. Поэтому и ауры не слышно. Магия неопределима по другой причине. Когда я сбегала, я умудрилась попасть в зал, где она хранила источник своей силы. Я использовала его. Теперь я сильна и слаба одновременно. Я могу схлестнуться с ней, но не могу контролировать свою магию, и у меня случаются приступы. Спроси об этом Джарвиса, он расскажет подробнее. Со стороны оно виднее. Мордред взял стакан, не поморщивщись, выпил, взял бутылку, налил еще. Если бы кто-то другой рассказал ему нечто подобное, то он присудил бы рассказчику звание «Лгун столетия». Но рассказывала дочка. На мгновение, всего на мгновение Море представил, что стоит за словами «— Травила, резала, жгла». Три сухих слова. А сейчас она сидит перед ним, с закушенной губой, блестят бездонно-синие, как у матери глаза, и не скажешь, что её ломали. — Сколько дней ты пробыла там? Мара невесело улыбнулась, смаргивая выступившие слезы. Дней… Да как-то не считала. — Пять лет. Папа, не нужно меня жалеть. Мрак уготовил мне такой путь. Если бы была возможность что-то поменять в прошлом, я спасла бы маму. И все. Больше ничего. Я устала, папа, я так устала. Хотя знаешь, сейчас я счастлива. В ответ на непонимающий взгляд отца, демоница улыбнулась. Конечно, она счастлива. Точно так же, как он был счастлив рядом с мамой. Нет ничего странного и противоестественного в том, чтоб быть счастливой с тем, кого любишь — Почему вы с Джарвисом живете в одном доме? Мара снова улыбнулась. Зачем долго обьяснять, если можно один раз продемонстрировать. И, к тому же, если отец называет его по имени, то явно уважает. — Джарвис! Демон вошел через пару секунд, видно был недалеко от кухни. Собранный, сосредоточенный и… встревоженный? Стремительно пересек кухоньку, присел возле её стула и, заглядывая в глаза, спросил: — Что-то случилось? Мара рассмеялась, вставая и немного несмело взяла демона за руку. У него были теплые ладони, в которых было очень приятно держать свою, почти ледяную руку. — Папа, Джарвис — мой муж. Сказала и зажмурилась, уткнувшись лбом в сильное плечо. Джарвис все понял. Он отлично чуствовал, что демонице сейчас нелегко, поэтому приобнял свободной рукой, абсолютно спокойно отвечая на изучающий взгляд императора. Как и любой отец он волновался за свою дочь, это вполне понятно. Но вот сжатые губы тронула улыбка, и Мордред немного иронично заметил: — Ну, дочка, горжусь тобой, что ещё сказать тут? Достойнейший молодой человек. Кстати, Джарвис, ты на сколько старше Риты? — На тридцать с лишним веков. Мара приглушено рассмеялась. Отец всегда задавал ничего не значащие вопросы, когда был немного растерян. За пару выигранных секунд он успевал привести мозги в порядок. Эта его черта неимоверно раздражала Кьярансали. А потом вообще бесила, потому что её переняла дочь. Ещё что-то сказать Мордреду помешал вошедший мужчина в черной униформе. Он опустился на колено и, не поднимая головы, сухим, чеканным тоном выпалил: — Ваше Императорское Величество, прошу простить меня за беспокойство. Вашего присутвия требуют во дворце. Формулировка была явно не верна. «Требуют» остро резануло слух и Мордреда, и Мары с Джарвисом. Никто не смел требовать чего-либо от императора. — Кто требует? Мужчина явно смутился. Его-то никто не обвинял, служивые всего лишь говорят то, что им приказывают. Но Мара сейчас не завидовала тому, кто отдал этот приказ. — Галахард Рхисэол. Теперь пришел черед Джарвиса смущаться. Хотя чего тут? Отец в своем репертуаре. Если он нашел что-то важное — все. Хоть Император, хоть сам Мрак, а будет требовать, давить и настаивать. — Яс-сно. Я, в принципе, не особо и сомневался. Галар черезвчайно беспардонен в некоторых ситуациях. Рита, Джарвис, сегодня на закате вы должны быть во дворце. Дочь, ты просто обязана присутствовать на похоронах дяди. Резко развернувшись, Мордред почти вылетел из кухни, небрежым жестом поманив за собой служивого. Как только за ним захлопнулась дверь, Мара позволила себе расслабиться. Тяжело снова быть принцессой-дочерью, после многих веков совсем не ласковой жизни. Поэтому, крепче прижимаясь к Джавису, демоница ощущала как из нее, словно из дырявого бурдюка, вытекают силы. Водка не подействовала, и воспоминания ожили под веками. И Мара позволила себе тихо плакать, чувствуя, как широкая ладонь поглаживает её по спутанным волосам. Он позволял ей выплакаться, не задавая вопросов, не требуя чего-то. Просто молчал, слушая тихие всхлипы. — Ты же хочешь знать мое прошлое? Мара отступила, заглядывая в серые глаза и ничуть не сомневаясь в ответе. Конечно, он хочет. Она бы тоже очень хотела знать его хоть на капельку, на самую чуточку больше. — Говори, если хочешь. А не хочешь — не говори. Прошлое потому и назывется прошлым. Ему место далеко за плечами. Нельзя стать счастливым, постоянно возвращаясь к нему. Демоница облегченно выдохнула, благодарно прижимаясь к мужу. Потом подумала и сняла с мыслей все барьеры. Она громко думает, Джарвис не раз говорил ей об этом. И, естественно, демон сразу заметил, что мысли открыты. Прокрутив весь разговор с Мордредом, он не стал углубляться в тёмные и далекие уголки её разума. Да и разговор Джарвис высмотрел чисто из любопытства. Он всегда придерживался правила, что владеющий информацией — владеет всем, поэтому собирал её как самый чокнутый коллекционер. Естественно, только нужную и только о тех, кто имел для него большое значение. — Джарвис, как ты думаешь, если мы будем так стоять и дальше, каков процент того, что мы все же пойдем во дворец? Демон улыбнулся, легко поцеловав Мару в макушку. — Огромный. Я не привык забрасывать дела. К тому же до заката осталось пару часов, поэтому ты идешь в душ. И я тоже. — Мара только улыбнулась в ответ на почти командный тон. Да уж, с таким рационалистом нигде не пропадешь. Главное не заскучать бы. — Не заскучаешь, гарантирую. Иногда демоница хотела прибить его за то, что он так хорошо слышит мысли. Причем именно слышит же, она проверяла. Если ей для того, чтоб узнать чьи-то мысли приходилось колдовать и прилагать усилия, то Джарвису это было так же естественно, как дышать. Да уж, с таким мужем тайн не заведешь. Зайдя в душевую, Мара обессиленно прислонилась головой к холодной плитке. Рядом с Джарвисом было легче, в разы легче. А сейчас, когда она в одиночестве, мысли накрыли её, подобно огромной волне. Отец, смерть дяди, похорон… Демоница не выносила похорон. Она старалась избегать их, как могла. Почти боялась. Заболели руки, и Мара немного затравленно посмотрела на них, чтоб понять, что больше нет кандалов, что их не покрывает сеть кровавых порезов. Да, во Тьме раны заживали быстро. Но болели в четыре раза сильнее. Быстро ополоснувшись, демоница завернулась в широкое полотенце и, стараясь вообще ни о чем не думать, побрела в свою комнату. Мокрые волосы неприятно скользили по плечам, холодя их, и здорово раздражали. Но сушить их с помощью магии Мара не хотела. Снова ломаться начнут или даже выпадать. Нет уж, лучше пусть раздражают и потихоньку сохнут, чем остаться лысой. В комнате сидел Джарвис, который неведомым образом успел и душ принять, о чем свидетельствовали влажные волосы, и переодеться. И сейчас демон крайне неодобрительно смотрел на Мару, словно она в чем-то конкретно провинилась. — Что-то не так? Джарвис поморщился, отводя взгляд. Действительно, что может быть не так? Стоит, полуголая, красивая настолько, что горло перехватывает, и спрашивает всякую ересь. — Оденься, пожалуйста. — Что, настолько убогое зрелище? Мара как всегда трактовала все по-своему. Демоница прекрасно понимала, что до красавицы ей далеко, а рядом с Джарвисом самооценка вообще страдала. — Нет, но все запущено настолько, что я могу думать только о том, чтоб сорвать к Тьме это полотенце. Почти польщенно улыбнувшись, демоница юркнула за открытую дверцу шкафа, создав таким образом ширму. Но тут поджидала следующая проблема. Выросшая во дворце, она прекрасно знала этикет. Память не пропьешь и не убьешь. И на похорон следовало надеть черное закрытое платье в пол, широкий красный пояс, и какой-нибудь головной убор. И если с поясом, символом круга жизни, можно было разобраться, перекрасив другой пояс, то платья не было. В шкафу аккуратными стопками лежали кофты, на тремпелях висели штаны, куртки, несколько парадных блузок и ни одного платья. — Джарвис, сколько у нас времени? — Примерно полтора часа. Какие-то проблемы? Вот где взять это гадкое платье? Проблемы… Конечно проблемы. Извечная женская проблема. — Мне нечего надеть. Джарвис подавил смешок. Вполне ожидаемо. Мать отцу такую же фразу по пять раз в неделю говорит. И обязательно уходит на торговые точки, возвращаясь оттуда с парой безделок, тремя парами обуви и одним-единственным платьем, на выбор которого она угрохивает огромное количество времени. Но тут явно проблема носила иной характер. Джарвис видел, как Мара одевается, и имел возможность оценить содержимое шкафа. Ну не любит она платья, что ж теперь поделать. — Хочешь я отправлю тебя к маме? Она тоже идет на похороны, а сейчас ещё дома. Роста вы почти одинакового, комплекцией похожи… — Согласна! Мара выпалила, даже не дослушав. Главное — найти платье, а уж куда за ним отправят — дело десятое. Поэтому, поплотнее завернувшись в полотенце, демоница вышла из-за дверцы. Посреди комнаты поблескивал синими краями портал. — Вы с мамой пойдете сразу во дворец, я так понимаю? Ну что же, удачи. И да, если мама будет пытаться тебя чем-то напоить — отнекивайся. Поняла? Мара кивнула, глядя на портал. Демон стоял за её спиной, настолько близко, что она чувствовала его тепло, но не касался, исходя из каких-то своих размышлений. — Поняла. Демоница слегка качнулась назад, прижимаясь к нему спиной. Развернул, поцеловал — как укусил, коротко и жестко. — Иди, Мара. Иначе ты останешься тут надолго. Мара развернулась и с ходу влетела в портал. Синий тоннель понес, но удалось услышать задумчивую фразу Джарвиса: — Это ж что отец такое интересное откопал?