Танец на лезвиях неба

Я пыталась понять, я хотела помочь Но ты сам выводишь меня из игры

Почему-то лестницы всегда холодные. Даже когда на улице такая жара, что вздохнуть некак. Даже если пол теплый — лестницы холодные. Возможно потому, что по ним слишком часто взбегают, выбивая из камня жизнь, которой там нет. Или потому что именно лестницы — проводники. Между этажами, между комнатами, между жизнями… Сидя на узких ступенях Мара горько плакала. Рядом не было ни огонька, ни окошка, пропускающего свет. Царила темнота. Бархатная, острая темнота, которая может залечить или нанести раны. А может, как вот сейчас, оставаться безразличной. Мара плакала, упрекая себя в том, что непоправимо размякла в последнее время, но все же не сдерживая соленую влагу. Как побитый щенок жалась к кованым перилам, словно ожидала, что оттуда вырастут руки, которые обнимут, согреют, заберут боль. Но они, в отличие от демоницы, были нормальными и оставались всего лишь кусками железа, не способными на что-то. — Не сиди на холодном. Джарвис недолго искал. С недавнего времени он обнаружил, что чувствует демоницу как никого. Словно их связали какие-то нити, которые ослабляются, чем ближе демоны друг к другу. И, выйдя из зала, он уверенно пошел туда, куда его тянуло. Не ошибся. Мара сидела в кромешной темноте, почти слившись с ней. Черное платье, черный платок на голове. Пояс она сняла. Зрение у демонов — почти абсолютное, поэтому Джарвис четко видел искаженное лицо жены, закушенную губу, глубокие синие глаза, затуманенные слезами. Демоница вскочила и попыталась попятиться. Но туфли на каблуке, выданные Вильгельминой, сыграли злую шутку, зацепившись за ступеньку. Не удержав равновесия, Мара пошатнулась, понимая, что падает. Почему-то страха не было, и даже какой-то холодок в груди возникающий до падения, удара, этот раз не появился. Демоница была уверена, что её поймают. Не ошиблась. Сильные руки аккуратно, нежно поймали, прижали, обдав запахом дыма и кофе. Мелькнула мысль, что ради этих прикосновений она могла бы свалиться с невесть какого этажа, и вовсе не надо было бы ловить. Просто обнять. — Спасибо. Мара говорила тихо, сильнее прижимаясь к демону, словно боясь, что сейчас её оттолкнут, и он снова заморозится. — Аккуратней надо быть, родная. Я же не всегда смогу тебя ловить. Джарвис очень быстро отходил. Он не считал вспышки агрессии своей ошибкой, редко извинялся за них, но старался не допускать. — Прости меня. Прости, прости, прости. Джарвис, делай, что хочешь, — голос срывался, не хватало дыхания, но Мара отчаянно хотела ему все сказать, — Кричи на меня, ругай. Пожалуйста, не игнорируй. Не абстрагируйся. Демоница обвила руками его шею, крепче притягивая к себе, заметив глубокий, словно судорожный вдох Джарвиса и его учащенное сердцебиение. Крепкие ладони скользнули по спине, успокаивающе поглаживая. — Все хорошо, Мара. И ты прости меня. Я не должен был срываться. Джарвис говорил спокойно. Слишком спокойно для того, чтоб это выглядело естественно. В голосе проглядывался жёсткий контроль и, истолковав его совсем неправильно, Мара подняла голову, находя его губы своими. Она мягко целовала демона, все ещё извиняясь. Когда же Джарвис отстранился, почувствовала почти обиду. — Со мной что-то не так? Джарвис еле удержался от того, чтоб не хмыкнуть. Не так, конечно, не так. Не нужно стоять в сбившемся платье, с полуобнаженной грудью в этой давящей на виски темноте, путая все мысли. — Здесь вообще предусмотрен свет? Мара вздрогнула от этого хриплого, с рычащими нотками голоса, который звучал ниже, чем обычно. Быстро оглядела себя, торопливым жестом поправила платье, которое ерзало, куда ему вздумается. Вильгельмина была фигуристей и шире демоницы, поэтому платье они рассчитывали только под пояс, который должен был его фиксировать. Отведя глаза, Джарвис тихо выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Нельзя, чтоб личные потребности, эмоции как-то мешали делам. А сейчас нужно привести Мару к матери. Она долго ждать не будет, характер не тот. Демоница снова оказалась опасно близко, но теперь была ниже. Присмотревшись, Джарвис заметил отброшенные туфли. — Зачем он тебе? Грудной, полумурлыкающий голос вполне удовлетворил Мару. Дожились, собственного мужа соблазняем. Но, как бы там ни было, такого уже не будет. Минуты, секунды проходят. Почему бы не использовать их? Взглядом из-под ресниц демоница практически оглаживала резкие скулы, упрямо сжатые губы Джарвиса, напряженные руки, а когда, наконец, собралась с духом и посмотрела в потемневшие серые глаза, демон послал во Тьму и дела, и мать, и вообще все. Притянув к себе Мару, он властно впился в её губы, толкая к стене. Аккуратно, чтобы не причинить неудобств, почти бережно, что так не вязалось с обжигающе-жестким поцелуем, в котором практически растворялась демоница. Отстранившись от горячих губ, Джарвис легко поцеловал подбородок, шею и тут же прикусил чувствительную кожу, заставив Мару выгнуться и тихо зашипеть. Она уже с трудом стояла на ногах. Приподняв голову, Джарвис снова впечатался в припухшие губы, позволяя тонким рукам расстегивать пуговицы на рубашке, пока он вылизывал горячий рот. Сам же потянулся к застежке-молнии, на спине Мары. Дернул раз, второй, и наконец этот клятый бегунок поддался, двинувшись вниз… Вспыхнул свет. — Как, во имя Тьмы, тут можно не убиться? С глухим рыком Джарвис отпустил демоницу, помогая ей застегнуть молнию обратно. Оба тяжело дышали, у обоих были растрепанные волосы и оба одинаково хотели уйти отсюда куда подальше. — Дети, я вас нашла! — Весело объявила Вильгельмина сходя с лестницы. Но, оглядев демонов, немного смутилась. — Как тут все слоожно. Сын, приведи себя в порядок, у тебя ж серые, а не черные глаза. Джарвис уже застегнул рубашку и теперь прожигал мать неодобрительным взглядом. Но, решив ничего не говорить, снова приобнял Мару, сорвав у нее ещё один короткий, сладкий поцелуй, развернулся и быстро поднялся на лестнице. Демоница проводила его взглядом, в котором плескалась бездна сожаления, и только потом обратила внимание на Вильгельмину. — Я понадобилась? — Вот она, моло… — Что-то вспомнив, Виль осеклась и, убрав с лица ехидненькую улыбочку, серьёзно взглянула на Мару. — Тебе нужно кого-то найти? — Да. — Мара была суха и немногословна. Низ живота тянуло, требуя разрядки, и она с трудом понимала, что от неё хотят. — А как вы можете помочь? — Телепортируй нас на улицу. Там имеется полузаброшенный парк, вот в него и перенеси. Подальше, чтоб точно никто не забрел. Пожав плечами, Мара подошла к женщине и, положив руку ей на плечо, сосредоточилась. Из-за разгулявшихся гормонов сосредоточиться было непросто, а телепортировать кого-то с собой гораздо тяжелее, чем перенестись в одиночку. Наконец, обоих окутало мягкое свечение, и они исчезли, оставив за собой разбуженную тишину. Парк был странно запущен. Тропки позарастали травой, кустам давно никто не пытался придать форму, и они просто лохмато росли, заполняя пространство. Высокие старые деревья создавали уютную полутень-полумрак. Обстановка, несмотря на видимую запущенность, была очень романтичной. Казалось, вот-вот из-за дерева выглянет дриада, или в сиянии золота и драгоценных камней появится Хранитель Злата. И здесь веяло грустью. Древней, но живой грустью, похожей на старое, потрепанное полотно. — А теперь что? Вильгельмина оглянулась и, словно стряхивая с себя чарующую красоту парка, тряхнула головой. — Отойди на несколько метров. Мара отошла, прислоняясь спиной к старой, высокой пихте. Здесь восхитительно пахло травами и какими-то непонятными цветами. Решив потом обследовать тут все, она уделила внимание Вильгельмине. А посмотреть было на что. Сняв с себя платье, туфли, украшения, она распустила волосы, которые белоснежным, густым водопадом спустились до самых щиколоток, повернулась лицом к Маре. Изящно вскинула руки вверх, и её закрыла ярко-красная, огненная пелена, которая слепила глаза, вынуждая, если не отвернуться, то прикрыться рукой. Но, уже через пару минут она спала. На тропинке стоял двухметровый… Истинный демон. В несуразном подобии черного сарафана, с руками, испещренными черными татуировками, огромными кожистыми крыльями, сложенными за спиной и нехилыми когтями на широкой ладони. Вильгельмина усмехнулась, продемонстрировав шикарный набор клыков, и низко, гулко пророкотала: — Я найду любого. Из-под земли достану в любом виде. Дай мне его вещь. Зрелище было жутковатое. Это создание мало вязалось с красивой, хрупкой Вильгельминой. Жуткие раскосые глаза, бугрящиеся мышцы на руках, голос… Но да, найти она действительно сможет любого. Истинные демоны не могли колдовать. Они были лишены магии. Зато были чудесными охотниками. Они могли найти любого, живого ли, мертвого ли, причем помешать им не мог никто. Магия не действовала на истинных, а чтоб убить этакую махину — нужно постараться. Не испытывая особого желания находиться с этой жуткой трансформацией, Мара швырнула демонице широкий кожаный браслет, который болтался у нее на запястье. Она не смогла по нему ничего найти, но верила, что все же получится. Росс слишком много знал о Легионе, о слабых местах каждого, о ней… Если он жив — его нужно вернуть, если мертв — достойно похоронить. Поймав браслет, Виль поднесла его к лицу, вдыхая запах. После, не говоря ни слова, она раскинула крылья, с легкостью взлетая в небо. Закачались деревья, когда демоница задела их, но уже скоро она превратилась в точку. Ветки вернулись на свое место, закрывая пронзительно-синее небо, и снова воцарился полумрак. Не желая возвращаться во дворец, Мара побрела глубже в парк, отодвигая ветки кустов, продираясь сквозь завалы, с какой-то отрешенной холодностью размышляя о том, что не может долгое время находиться рядом с отцом. Отвыкла, что ли. Чем глубже в парк заходила демоница — тем красивее становилось вокруг. Зелень приобрела темно-изумрудный оттенок, деревья все выше поднимались, впиваясь в небо своими верхушками. Почему-то в траве все реже попадались колючие растения, да и сама она становилась гуще, мягче. Мара присела и зарылась в нее пальцами. Травинки приятно холодили руку. Сжав ладонь, она выдернула пучок травы и растерла её. Приятно запахло травяным соком, терпковато-горьким тысячелистником… И, почему-то, кофе. Вскочив на ноги, Мара оглянулась по сторонам. Так пахло от Джарвиса, и долгое время демоница не могла понять почему, ведь кофе он не пил. Как потом объяснил сам демон, у него в шкафу всегда валяется несколько кофейных зерен, потому что запах, в отличие от напитка, ему нравился. Но парк был пуст. Нервно передернув плечами, Мара побрела дальше, уходя с этой полянки. На талию легли крепкие, широкие ладони, по-хозяйски прижимая демоницу, вынуждая тихо охнуть и выпустить пучок мятой травы. Как же он так незаметно подкрался? — Я не крался. — Довольно заметил демон, мягко целуя открытую шею. — Просто ты очень невнимательная. Мара тихо рассмеялась, подставляясь под мягкие губы. Шея, спина и голова — были её слабыми местами. Запусти руку в волосы или проведи рукой по линии позвоночника — и она уже зажмуривалась от удовольствия. Поэтому-то демоница и не любила, когда к ней касались посторонние, особенно мужчины. Ладонь скользнула по ее руке, плечу, и ловкие пальцы зарылись в растрепанные волосы на затылке, массируя кожу. Блаженно мурлыкнув, Мара почти чертыхнулась в уме. Слышащий чертов! Вот как от него что-то скрыть? Хотя если его рука переместится чуть выше… И, как по заказу, Джарвис двинул рукой, зарываясь глубже в черные волосы, пахнущие лилиями. Ладно уж, слышит и слышит, Тьма с ним. — Я внимательная. А ты наглый. Джарвис развернул демоницу и, опаляя висок дыханием, прошептал: — И, к тому же, чертовски обаятельный. — Не буду спорить. Не давая Маре еще что-то сказать, демон закрыл ей рот плавным, тягучим поцелуем. Скользнул языком по нижней губе, по небу, чувствуя, как сбивается её дыхание. Нетерпеливо обнимая и притягивая его к себе, Мара углубила поцелуй, не желая быть игрушкой в его руках. Джарвис снова нашарил рукой застежку платья. В этот раз чертов бегунок поддался сразу, оголяя её спину, где так беззащитно выступал позвоночник, оттягивая белую кожу. Мара попыталась было помочь, но тут же запястья были зафиксированы, а демон прервал поцелуй, заходя ей за спину. Демоница переступила с ноги на ногу. Босые ступни уже привыкли к прохладной земле, небольшим камушкам, но в обуви она чувствовала бы себя немного увереннее. Обнаженной спины коснулись ладони. Отпустив тонкие запястья, демон аккуратно поддел края расстегнутого платья, спуская его с плеч, расстегнул бюстгальтер. Мара судорожно вдохнула, опуская руки и позволяя платью упасть. — Джарвис? — Что? Полушепот коснулся ее плеча, которое демон целовал, изредка прикусывая, оттягивая кожу и оставляя красные следы. Но эта толика боли тонула в чертовой плавности. — Не сдерживайся. Мара не читала его мысли, не гадала. Просто резко-рваные движения рук и выпуклость, которую она прекрасно ощущала своим бедром, говорили за хозяина. И когда демон развернул её, грубовато целуя, не сдержала тихого стона. Она хотела сорвать его с цепи, не замечая, как он сорвал со всех цепей её. И снова эти гадкие пуговицы на его рубашке. Под горло застегнул, заковав себя в импровизированный ошейник воротника. Маре удалось расстегнуть всего пару этих мелких тварей, а их еще целый ряд! Не прерывая поцелуя демон помог ей, в считанные секунды расстегнув все. Рубашка оказалась на траве, рядом с платьем, а Мара жадно прикоснулась руками к его обнаженной коже. Гладила широкие плечи, слегка царапала короткими ногтями живот, с каким-то исступленным удовольствием замечая, как от этих незамысловатых движений Джарвис все сильнее и сильнее прижимает её к себе. Вот он одним нетерпеливым движением сорвал и швырнул прочь уже расстегнутый и дико мешающий бюстгальтер, а в следующую секунду подхватил демоницу на руки, тут же аккуратно укладывая на небрежно брошенную рубашку. Перед глазами у Мары потемнело, когда демон нахально прикусил затвердевший от возбуждения и прохлады сосок. Казалось, Джарвис был везде. Демоница чувствовала его каждой клеточкой тела и желала одного, стать ближе. Цельнее. Ловкая рука скользнула вниз, надавив на клитор и закружив по нему. Протяжно застонав, Мара выгнулась, впечатываясь в демона, требовательно целуя и буквально умоляя своими действиями о продолжении. Джарвис абсолютно не спешил, наблюдая за демоницей. Если бы она знала, как прекрасна сейчас. Разметавшиеся волосы, глаза подернутые паволокой, припухшие от его поцелуев губы и несколько багровых засосов на шее, хрупкие руки, пытающиеся контролировать его и напряженное тело, которым можно бы любоваться, но не с болью в напряженном паху. Слегка потирая клитор, демон толкнул палец вглубь, заставив Мару зашипеть и качнуть бедрами навстречу. Она нетерпеливо хотела разрядки, уже не понимая, где его ласки приносят удовольствие, а где боль. Не в силах больше выносить этого сладкого безумия, Джарвис отстранился на секунду, чтобы в следующий же миг глубоко и сильно войти в нее, вырвав рваный вскрик. Выждав пару мгновений, пока демоница придёт в себя от первого оргазма, он практически полностью вышел. Резкий толчок, и Мара выгибается, подстраиваясь под бешеный темп, подмахивая бедрами, и охает, когда демон закидывает её ноги на плечи, меняя угол проникновения. Это было чертовски правильное решение. И теряя себя в быстрых толчках Мара до крови закусывает губу, не ощущая боли. Закрывает глаза, и мир стирается, оставляя только сильные руки, скользящие по телу, и сильные проникновения, вынуждающие нутро переворачиваться. Толкаясь в глубь, ощущая влажную, горячую тесноту, Джарвис потихоньку сходил с ума. Если бы сейчас сюда приперлась Тьма со всей своей свитой — она катилась бы далеко и надолго, как и все, что могло бы сейчас помешать. Мара уже не глушила стоны, закусывая губу, она почти хныкала, сжимая руки во время особо глубоких проникновений, не замечая, что загребает траву. Видя, что демоница почти на пике, Джарвис снова нашел клитор, слегка нажал. Острый, резкий крик и судорожные сокращения мышц влагалища, стали его наградой и проклятием. Еще несколько раз толкнувшись, демон кончил с глухим, полузвериным рыком, выставляя руки, чтоб не рухнуть на Мару. Тяжело дыша, демоница приподнялась на локте, целуя Джарвиса и упиваясь отголосками звенящего оргазма. Демон ответил на поцелуй, прикрывая её неизвестно откуда взявшимся куском материи, напоминающим простынь. Счастливо улыбнувшись, Мара положила голову ему на плечо, отмахиваясь от прядей, выбившихся из низкого хвоста. Почему-то её очень раздражало, когда Джарвис завязывал волосы. И ему вроде шло, а все равно хотелось распутать их и взлохматить, чтобы они как всегда слегка волнисто рассыпались. — Сдались тебе мои волосы. Я вообще постричься собираюсь. А то доживем до того, что у моей жены волосы будут короче, чем у меня. — Так это мне нужно волосы отращивать, а не тебе стричься. В молодости у меня были очень длинные волосы. Демон ласково погладил её по голове, ехидненько заметив: — А сейчас ты что, старая? Мара фыркнула, но подставилась под ласкающую руку, заметив: — Мне уже сорок три века. — А мне семьдесят с лишним. И что теперь? — И все теперь. Место мне в музее. Джарвис рассмеялся. В музее, да, конечно. Пусть она скажет это отцу, которому за полтысячи перевалило, и Мордреду, которому примерно столько же. Или заикнется при двести девяносто летней матери. Смеяться вся эта компания будет долго. Но и демоница явно шутила. *** Покой, как всегда, был недолгим. Еще немного повалявшись, демоны заметили вышедшую на поляну крупную рысь, которая почти с укором смотрела на них. Но если Мара проигнорировала животное, то Джарвис вскочил, быстро натянув штаны и присел перед кошкой, в глазах которых светился небывалый ум. Коснулся рукой широкого лба, зарывшись пальцами в короткую шерсть, и замер. — Мара, мать нашла Росса. Идем вместе? Демоница разочарованно вздохнула, наблюдая за тем, как Джарвис надевает изрядно помятую рубашку, с которой ровно секунду назад поднял её. Но дела есть дела, причем очень серьезные, и, телепортировав из дому удобные штаны и футболку, Мара принялась их натягивать, безапелляционно заявив: — Вместе, конечно.