Насмешка судьбы

*** Я ненавидел его: меня унижали, насиловали, но это было тогда, не сейчас, когда я был беззащитным, бесхребетным сопляком, об которого вытирали ноги. Я поднимался своим способом по лестнице, которую открыл нам Энтони. Вместе с Тревисом, когда мы были детьми, но проклятыми, не стоило с снисходительностью относиться к нам, именно это и являлось ошибкой многих взрослых. Кто поверит в то, что тебя убьет какой-то ребенок? Теперь я понимал, точнее, я и так знал какого это - быть беспомощным, когда твои руки связаны, закреплены в кандалы, ноги разведены в сторону, а над тобой нависает злобная тень, как тогда, когда я был 10-летним мальчиком. Я кричал, пока не сорвал голос, кричал до боли в легких, молотил кулаками - меня слышали, но не слушали. Апатия и равнодушие ранят сильнее, чем оскорбление или кулаки. То научило меня терпеть, сквозь мучение представлять нечто иное, более теплое, например, как мы с Чарли идем по берегу лазурного моря, и у меня хватило денег на гребанное мороженое - рожки с шоколадом. Он любил шоколад. Почему они с каждым годом повышают на него цены? Алчные ублюдки. После лакомства снимаем обувь, погружая ноги во влажный песок, потом он побежит к воде, заливаясь смехом, и с воплями прыгает в воду. Я беспокоюсь за него и нагоняю непоседу, и мы уже вместе веселимся и брызгаемся. Позже, потеряв бдительность и утонув в развлечениях, нас постигает тьма, и его забирают у меня. Появляется Тревис, хоть он и не заменит его, но боль притупилась. Незаменимых людей нет? Ха, это иллюзия и самообман, ваше сознание, тем самым, хочет огородить вас от переживаний, убедить, что это правда. Возможно, его нет здесь, в материальном мире, но он все ещё в моём зачерствевшем сердце, превратившемся в камень. Он в памяти, ведь пока жива память - жив и человек. Книги обрастут пылью и будут лежать в шкафу, фотографии в рамках, подписанные сзади, безлико расположены на столе как декор - для уюта. Но больше ничего, а если вы будете рассказывать о своих потомках, об их поступках…о значимости. Многие бы захотели выпить эликсир молодости и существовать вечно, но загвоздка в том, что именно «существовать». Лишь воспоминания делают людей бессмертными. Сейчас я с вызовом смотрел в синие глаза, на саркастичную усмешку. Когда-то на его месте был и я: травил своих жертв, давил эмоционально, загонял и питался их страхом. Он ждёт от меня того же. Но он не знает о моем преимуществе - я был насильником. И ни о чем не жалею. — Ты не боишься меня, — скорее утвердил, нежели спросил парень, проведя рукой по моему прессу вызывая волны мурашек, и ещё ниже по дорожке из чёрных жестких волос до члена. Я проигнорировал его. И тогда он наотмашь ударил по щеке, от чего моя голова дернулась. Жжет безумно, скорее всего, кожа покраснела. — Не смей молчать. Все-таки вопрос. — И это все что ты можешь? Королевская подстилка… Я чёртов мазохист, кажется, я нашёл своего садиста… *** Очнулся я в железной клетке, в каморке, и был не один. Таких, как я, было около сотни - они рыдали, молили о пощаде, стенали, но охрана на них не реагировала. Бесхребетные твари, никакого самоуважения. Я понял две важные вещи: первое — здесь все мужчины, второе — я знаю этот язык. Пора бы все прояснить. — Эй ты, сучка в камуфляже, выпустил меня, я в вашей хуйне не собираюсь принимать участия. Тишина. Все заткнулись, даже тот нытик по соседству. Его голубые васильковые глаза уставились на меня в немом изумлении. Тут были и громилы с амбалами. Как они сюда угодили? Хотя все зависит от характера - даже субтильный и мелкий может выжить, дело ведь не во внешних данных или превосходстве, но и от этого не малое зависит. Если есть стержень - не сломаешься. А здесь все были тряпками. Мужик в форме ничего не предпринял. Он, как робот, стоял и не шевелился, как будто и не дышал. Пустой - как бы сказал Тревис — гнусный паршивец. Зачем он это сделал? Теперь я это никогда не узнаю, хотя, никогда не говори «никогда». — Это ничего не даст, все мы обречены на рабство, — прогнусавил сосед, ложась в позу эмбриона. О чем это он? — Какое рабство? Ты совсем съехал парень? Когда я выйду, то убью этих сук,- сухо отчеканил я, садясь на корточки и сплюнул. Он резко вскочил и приблизил бледное лицо к решетке и с удивлением произнес: — Ты из другого мира? Но вас не держат в клетках, вы очень ценны и, — принюхавшись, он кивнул своим мыслям и выдал, — ты действительно омега… И отскочил также резво на противоположную сторону и с дрожащими руками провёл по своим плечам. Бормоча: — Раньше приходили только альфы… Они все тронутые, отмороженные. «Я помогу тебе, ты ещё не достаточно сгнил, поэтому и спрашиваю, если бы мы тебя вернули обратно, чтобы ты сделал? » — эти слова вспыхнули в голове. — Кто такие омеги? Но меня уже увозили на телеге, где вывезли на сцену перед народом, где были. Одни. Мужчины. Кажется, я попал в страну пидарасов, надеюсь, я найду здесь женщину.