Обреченные на разлуку

В старой церкви было душно, дрема накатывала волнами. Но певцы на клиросе пели так чисто, завораживающе, красиво и одухотворенно, что Алеша начал с воодушевлением подпевать, да так складно — вскоре поймал одобрительно-радостный взгляд отца Федора. Сегодня девятое августа, его День Ангела, ему исполнялось восемнадцать. По православному обычаю в этот день они всей семьей на рассвете отправились к заутренней. Отец Федор, благодушно кивая, выслушал короткую исповедь Алексея и допустил к причастию. Какие могут быть вопросы к ангелоподобному юноше из уважаемой богобоязненной семьи Самойловых? Алексей же, готовясь причаститься христовых тайн, думал, что не достоин, что утаил свой главный грех, тяжелым грузом лежавший на сердце, терзавший и выматывавший его. Тайные темные желания стали его постоянными спутниками, теплое чувство, что поселилось в его груди и росло день ото дня, душными летними ночами превращалось в нескончаемый сонм грешных снов и безумных сладостных видений, заставлявших кусать губы, дышать рвано и глубоко в попытке заглушить громкие стоны подушкой. Как признаться, как сказать отцу Федору, крестившему его младенцем, о том, в чем и себе признаваться было больно и стыдно. Он понимал что исповедь — это лишь его разговор с богом, но не смог заставить себя открыться и признать тем самым своё падение. Оплывающие свечи тихо потрескивали, в уютной маленькой церкви плыл так любимый им с детства аромат ладана, у царских врат читал утренние молитвы дьяк Антип. Алексей пел, тихонько шептал молитвы, не забывая креститься и класть поклоны. Молитвы его были просты и горячи. Здоровья, долгих лет и мирного неба сродникам, райских кущ почившим деду и бабушке, а себе совсем немного… разумения. Заветного желания он бы никогда не посмел озвучить. Да и зачем? Господь милосердный знает все о каждом чаде своем, и даже самые глубоко скрытые и нескромные желания для него как открытая книга. Алеша много думал о том, что чувствует каждой клеточкой тела. Что же это — если не любовь? А если это так, то Господь милостив, укажет путь к спасению. Ведь Бог и есть любовь. Алексей был рад, что стоял с батюшкой в первых рядах и в поле его зрения оказались только скорбные лики святых, светлый лик Богородицы и всепрощающий взор Спасителя. Так было намного проще отрешиться от земного и не вспоминать снова и снова синие глаза, что не давали покоя ни днем, ни ночью. Вот и сейчас этот взор пристально следил за ним от сводчатого окна и гнал по спине тучу мурашек. От нечестивых мыслей, что посещали его в храме господнем, Алеше становилось физически плохо, но всепоглощающего стыда не было — лишь робкая надежда. Посмотрев на стоявшего рядом старшего брата, чьи губы были крепко сжаты, а глаза прикрыты, словно и не здесь он, а в другом мире, он улыбнулся. У брата свой разговор с Господом. Саша тоже просил разумения и помощи, она ему должна была понадобиться: именно сегодня Александр хотел официально просить руки княжны Софьи Гагариной. И если ответ будет положительным, то проверять свои чувства молодые люди будут до следующего лета, когда должна состояться свадьба. Называл брат сейчас свою нареченную не иначе как Софьюшка и все еще не верил, что это сокровище, так не похожее на салонных холодных петербургских красавиц, досталось ему. Стоявшая на женской половине храма, Софья в белом кружевном плате истово молилась, не ощущая, как по её щекам стекали благодарные слезы. Святая Мученица София и Пресвятая Богородица услышали её молитвы, любимый откликнулся на её чувства. Поначалу ошарашенный неожиданным признанием и робкими слезами, Александр сказал ей столько добрых ласковых слов, так властно и мягко обнял её за плечи, не позволяя себе ни одного двусмысленного жеста, что девушка не выдержала и разрыдалась у него на груди. Он, фронтовой генерал, запинаясь и бледнея, поведал, что Софья ему не безразлична, что к ней он испытывает теплое и светлое чувство и если бы не сговор родителей об их с Алексеем свадьбе, уже бы давно обратил на себя внимание девушки. Успокоившаяся Соня, смешно хлюпая носом и улыбаясь серыми глазами рассказала, что с Алешей её связывают исключительно крепкие дружеские узы и он будет только счастлив увидеть ее своей невесткой. Теперь же Софья молилась о счастливом исходе задуманного, хотя её матушка и брат уже были оповещены, а объявление о помолвке оговорено, она волновалась. Еще был свеж в памяти тяжелый и неловкий разговор матушки с Самойловыми, а еще молилась за брата, что разительно переменился за последний месяц. Он злился, рвал и метал, когда впервые услышал слова Александра, просившего руки его сестры, и даже умудрился разругаться с матушкой и лучшим другом одновременно. Казалось, он готов был отказать другу, но княгиня Гагарина жестко осадила сына, она была счастлива выдать дочь за богатого, сильного и перспективного Александра, а не за слабого здоровьем младшего Алешу. Еще один человек в храме сегодня молился о даровании сил и терпения. В тот день, когда стало известно о расторжении помолвки между княжной и Алексеем, Борис оседлал Мавра и умчался в поля, сердце рвалось из груди, мысли путались, с губ скрывался крик — крик радости и скорби. Полный глубинного смысла взгляд, которым наградил его Алеша после объявления о разрыве помолвки и причинах к этому приведших, прожег его насквозь, пригвоздил, заклеймил. Взрослый, зрелый, жаркий, совсем не детский взгляд. В нем так и сквозил один единственный вопрос: «Ты рад?» Нет, не вопрос. Утверждение! Вечером Борис вернулся в поместье поздно, только когда охладил горящее тело в памятном озере, успокоил, как мог, мятущуюся душу. Уже скользнув на крыльцо, он заметил метнувшийся огонек свечи в заветном окне и улыбнулся. У двери ждал прикорнувший Никитка. Старый граф наградил Бориса парнишкой-камердинером в знак глубокого уважения и благодарности за спасение Алеши и помощь при ликвидации пожара в Ульяновке. Борис долго отнекивался, но обидеть Андрея Петровича отказом не посмел. Вот и посапывал теперь под его дверью живой подарок. Ясноглазый, золотоволосый, смотрящий с почтением и уважением, чуть младше его любимого мальчишки. Жизнь вроде налаживалась, а душа болела, терзалась и плакала, потому и молился Борис так истово, призывая на помощь всех святых, ангелов и архангелов. В брани с плотью он терпел поражение, еще немного и сдастся на милость победителя, который стоял сейчас, преклонив голову перед аналоем. Торжественная литургия в честь мученика Алексия Константинопольского, щедрое подношение храму и раздача милостыни на паперти, и Самойловы всей семьей с родными, друзьями и отцом Федором отправились в обратный путь. В поместье их уже ждал празднично накрытый стол, в украшенной цветами и лентами гостиной, а виновника торжества — еще и подарки. Именины всегда были наполнены для Алексея тихой радостью и любовью, которой одаривали его друзья и близкие. Даже будучи ребенком, в такой день он не проказничал, а старался запечатлеть в памяти эти светлые минуты. Подарки в день совершеннолетия было принято дарить серьезные, взрослые и со смыслом. Так маменька с отцом подарили редкое иллюстрированное Евангелие, брат серебряную искусно выделанную ладанку, украшенную сердоликом, князья Гагарины преподнесли изумительной красоты икону Спаса, вышитую бисером в драгоценном окладе. Соня же подарила другу томик Шекспира и решительно пожелала заучить самое лучшее — будущая избранница наверняка оценит. Кухарки под руководством Варвары испекли его любимый морошковый пирог. Алеша, сияя глазами, благодарно принимал подарки и поздравления. Объявление о помолвке Софьи и Александра прошло гладко. Гости, люди воспитанные и уважаемые, будто совершенно не удивились новости и принялись поздравлять счастливых влюбленных, лишь хмурый Гагарин с неизменным бокалом в руках держался отстраненно и холодно. Алеше казалось, что сегодняшний день никогда не закончится. Он устал от излишнего внимания, чужих прикосновений и огромного количества сладких речей и преувеличено счастливых улыбок. Ему отчаянно хотелось спрятаться в своей комнате и слушать тишину. Вскоре на поместье спустились сумерки, заалела на горизонте тонкая полоска, гости откланялись и разъехались. *** Алеше не спалось, полная луна светила в окно, разливая свой холодный свет по паркетным половицам. В груди щемило, мысли разбегались. Он не протянул руку, не обнял невесомо, лишь коротко пожелал долгих лет и крепкого здоровья, хорошо хоть не жену и детишек. Словно и не было поцелуя в грязный висок и странной сладкой ласки за чувствительным ухом, от которой ноги стали ватными. Алеша фыркнул и поднялся с кровати. И ушел так рано, сославшись на приготовления к будущей охоте. Ушел вместе с тем мальчишкой, которого подарил ему батюшка. Алексей сжал кулаки и со злостью пнул в угол валявшийся у кровати ботинок. Этому крестьянину можно было постоянно быть рядом с ним, слышать его голос, смотреть в его глаза, говорить с ним. А ему, графу Самойлову, разрешали лишь наблюдать издалека. Уже неделю Борис избегал его. Смотрел, словно на пустое место, но вот когда думал, что его никто не видит… Этот нечитаемый, больной взгляд переворачивал Алеше душу. Да еще и князь Гагарин практически поселился в имении Самойловых. Его поведение выглядело бы необычным, если бы не их с Сашей дружба, которая после отмены помолвки Алеши и Сони словно дала трещину. Теперь Гагарин заглаживал свою вину, не оставляя друга одного больше, чем на сутки. И еще эти странные, полные яростного презрения взгляды в сторону Бориса. Чем вызвана эта стойкая неприязнь, как Алеша понял — взаимная, — он уяснить не смог. Решив, что все равно не заснет, Алексей тихонько оделся, накинул на рубашку холщовую куртку, что всегда спасала вечерами от мошкары, и спустился вниз. В гостиной, где еще недавно было шумно и многолюдно, все дышало покоем. Слуги убрали со стола следы праздничной трапезы, лишь тонкий аромат украшавших комнату цветов напоминал о былом веселье. Алеша хотел было забраться с ногами на диван. В детстве, бывало, он так и засыпал в гостиной, просыпаясь под причитания сердобольной Варвары. Но вдруг слабый огонек, словно светлячок, померещился ему за окнами. Кому это не спится прохладной летней ночью? Стараясь не шуметь, Алексей осторожно прикрыл за собой дверь, выходящую на террасу, и всмотрелся в бархатистую тьму. Первое мгновение ничего не было видно, лишь перекликались ночные птицы да скрипела уключина у реки, и вдруг тусклый огонек мигнул в стороне баньки. Кто же ходит в баню после полуночи? Давно известно из старых сказок да преданий, что вся нечистая сила в это время в баньках собирается и ждет нечестивого, чтобы сграбастать. Каждую тропку и деревце в своем поместье Алеша знал наизусть, потому, троекратно перекрестившись, он решительно последовал вслед за огоньком, скрывшимся в стороне банного дровяника. Легко ступая по мягкой траве и стараясь дышать через раз, хотя сердце испуганным зайцем колотилось в груди, Алеша выглянул из-за банного угла и услышал тихий плеск. Таинственный некто просто решил искупаться в пруду. Хотя жара давно спала и было даже прохладно, Алеша не удивился. Ему самому нравились ночные купания. Но кто этот странный полуночник? Вряд ли кто-то из дворни отважится купаться в барском пруду, где к тому же и рыба на вес золота. Гагарин слишком много выпил и наверняка сейчас отсыпается в своей комнате. Тогда… Саша. Алеша замер, закусив губу. На редкие ночные купания брат всегда брал его с собой. Выходит, что этот таинственный купальщик… Алеша зажал рот рукой: Борис. Ожившая сказочная фантазия, посещавшая его практически каждую ночь, сладкая и запретная. Выходящий из прозрачных вод, обнаженный Борис. С его волос стекают потоки воды, грудь тяжело вздымается, руки оглаживают узкие бедра. Алеша услышал тихий стон и только потом понял, что стонет он сам, прижимаясь горячим лбом к прохладному бревну. Хотелось бежать — но ноги словно приросли к земле; хотелось вздохнуть всей грудью, но воздух словно испарился. Вот еще не хватало опять грохнуться в обморок! Эта здравая мысль отрезвила Алешу. Он присел на корточки в темном углу за банькой и весь превратился в слух. Так хотелось подойти поближе к кромке воды и смотреть, как в лунном свете плывет человек, ставший его тайным счастьем. Но разве он мог? Спустя несколько минут, что показались Алеше вечностью, подтянутая мужская фигура выбралась из воды на берег, и он замер. Его невозможно было не узнать. В серебристом лунном сиянии это, словно вытесанное из мрамора, тело завораживало. Борис быстро натянул брюки прямо на мокрое тело и накинул на плечи рубашку. Алеша всегда считал себя невезучим. В детстве из всех его друзей на ржавый гвоздь, пчелиный рой или рассохшуюся доску на мостах напарывался исключительно он. Вот и сейчас везение распрощалось с ним. Стараясь не попасть на глаза Борису Алеша отступил дальше в тень и наступил на непонятно зачем оставленное здесь коромысло. Оглушительно громко последнее прогрохотало по бревенчатой стене и обрушилось на ничего не подозревавшие кадки с водой; послышался оглушительный плеск. Молодой граф зажмурился. В этот момент он был готов умереть, пусть даже самой страшной, бесславной и бессмысленной смертью. Сжавшись в комок, Алеша отступил в темный угол. Не помогло. Теплый глубокий голос произнес: — Выходи сейчас же. Если зла не делал, не обижу. Алеша задрожал и только тут понял, что не дышит. Сделав три шага вперед, он вышел из своего укрытия и вскинул голову, откидывая со лба челку. Не стоять же с поникшей головой, подобно малолетнему щенку. В темноте сверкнули белозубой улыбкой, серебристая седая прядь на миг открылась взору и вновь спряталась во влажных волосах. — Алеша? — мягко, так мягко, что хотелось разрыдаться. — Мне не спалось, решил прогуляться, — Алеша сам удивился тому, как спокойно звучал его голос. — А почему именно сюда? Не ровен час утащат к себе леший и русалки, — в голосе Бориса слышалась сдерживаемая улыбка. — Не нужны мне русалки… — Пойдем, прохладно становится? — и снова: нежно, но настойчиво. Алеша выпутался из куртки и попытался было набросить её на широкие влажные плечи, но не успел. Теплые ладони перехватили и вернули одежду на место, а потом решительно притянули к себе и пленили объятьем. — А кто тебе нужен? — тихо, еле слышно, но в который раз чересчур нежно. Алеша замер пойманной птахой, словно завороженный голосом и интонацией. — Ты, — выдохнул он чуть слышно, утыкаясь лбом в широкую грудь. Вверху тяжело вздохнули, а потом подцепили за подбородок властно и настойчиво, заглянули в лицо. Алеша крепко зажмурился, боясь, что если он сейчас откроет их, то ослепнет или умрет. — Посмотри на меня. Этому голосу Алексей не мог противиться. Спасибо небесному светилу, что позволило им видеть самое важное, самое главное и нужное в этот момент. Время словно замерло, а окружающий мир растворился во тьме летней ночи. Взгляды их встретились, Алеша почувствовал нежное прикосновение мозолистой ладони к своему затылку, и вселенная разлетелась на осколки. Превратившись в оголенный нерв, Алеша каждой порой ощутил, как любимый наклоняется к его лицу, их дыхания смешиваются. Борис замирает у самых губ не касаясь, давая последний шанс к отступлению, но Алеша уже все давно решил. Он подается вперед, почти встает на цыпочки и впервые касается своими чужих губ. Они влажные, теплые и неподвижные. Юный граф замирает, решив что сделал что-то не то, и тут же широко распахивает глаза, потому что его, обхватив за талию, легко, как пушинку, поднимают над землей и начинают пить, как нектар, как божественную амброзию. Горячие властные губы аккуратно приоткрывают припухшие, нежные, сладкие и начинают настойчиво вылизывать, посасывать, оглаживать горячее шелковое небо, невесомо задевать неумелый маленький язычок. Алеша не отвечает, он просто наслаждается новыми неизведанными ощущениями, отдается полностью, тихо постанывая и неосознанно обвивая талию мужчины своими длинными ногами. Воздух между ними звенит, дыхание становится учащенным. Борис каждой клеточкой своей души чувствует юношу. Этот тонкий запах свежескошенной травы и душистой малины, что исходит от мальчишки, пьянит почище вина; покрытую золотистым загаром кожу шеи хочется ласкать бесконечно. А когда Алеша, еще не поняв, что с ним происходит, судорожно дергается и протяжно стонет, откидываясь на скользящие по спине руки, стараясь удержать поцелуй, Борис не выдерживает и жестко целует вожделенную ключицу, тут же зализывая и шепча что-то бессмысленно-ласковое. Алеша медленно возвращался в реальность, чувствуя себя невесомым облаком, влекомым стихией. Прохладный ветерок холодил шею и грудь, сильная рука надежно удерживала его за плечи, а сидел он на чем-то теплом, но не слишком мягком. Тяжелые веки наконец поддались. Алеша понял, что сидел на коленях своего… кого? Учителя, друга, любимого? Последние несколько минут, а может, часов вспомнились, как сказочный сон. — Все в порядке? — родной бархатный тембр звучал озабоченно. — Да… прости… я. — Все хорошо. Это моя вина. Широкая ладонь невесомо ласкала шелковые пряди, вселяя уверенность. — Я сам хотел… — Алеша отстранился от теплой груди и тут же, зардевшись, снова приник к ней. — Это всегда так? Борис замер, не зная, что сказать. Как это «так», и что такое «всегда»? Так, как сегодня, у него тоже впервые, потому что первый раз настолько рвется к душе душа, первый раз голова идет кругом. А что же тогда ощутил его Алеша, такой невинный и такой чувственный, который излился лишь от поцелуя и его самого за мгновение завел своей искренней чистой страстью так, что пришлось спешно призвать на помощь самые страшные картины войны. Ощутив, что между ними что-то неуловимо изменилось, Алеша отпрянул. Борис позволил ему сойти с колен, поправил сбившуюся рубашку и брюки, стараясь не смотреть на яркие припухшие губы и красное пятно, что разливалось по ключице. — Наденьте завтра шейный платок. Алексей не поверил своим ушам. Сумасшедшая счастливая улыбка, еще минуту назад норовившая оповестить всю вселенную о его сбывшейся мечте, так и не появилась. — Что случилось? — Ничего, просто забудем. — Забудем? — Алеша шептал, так как боялся закричать. — Так будет лучше. — Кому? — Всем, особенно вам. — Только не мне. Я… Я люблю тебя. — Ты ошибаешься, легко принять привязанность за любовь. Любовь к мужчине грешна и невозможна. Алеша отмахнулся, силясь разглядеть в полутьме лицо того, кто полчаса назад был невероятно нежен, а теперь жестоко унижал его. — Значит, это… — Это была просто игра. Забавная игра с маленьким глупым мальчиком. Хочешь, можешь спросить у князя Гагарина. Мы поспорили на тебя. «Господи, как же больно смотреть на то, как сереет лицом любимый, как неровно бьется его пульс, а шоколадные глаза наполняются слезами». — Я не верю. «О, мой хороший. Не верь, как же я хочу, чтобы ты не верил. За твоё „люблю“, я готов идти на смерть. Но что станет с тобой, если хоть одна живая душа прознает о твоих ко мне чувствах? Зачем же ты пришел сегодня сюда, зачем не остановил? Любуясь на тебя, выплывающего из марева наслаждения, я решил остановиться. Ты слишком прекрасен, мой ангел, чтобы страдать из-за чужой темной страсти. Мир вокруг так несправедлив и жесток, и я не позволю тебе ощутить на себе его неприятие и враждебность. Только не тебе.» Душа Бориса рыдала, а разум контролировал каждое слово. Жесткое, злое, язвительное. — Ваше право. Можете считать сегодняшнее… происшествие моим подарком. Этого больше не повторится. Спокойной ночи, граф. Алеша, собрав всю волю в кулак, смог достойно проводить взглядом своего любимого мучителя, а потом как подкошенный рухнул на колени. Сердце, казалось, остановилось. И только тупая боль от прикушенной до крови губы не дала ему окунуться с головой в пучину отчаянья.