Обреченные на разлуку

Светловолосый молодой человек блеснул озорными глазами и нехотя выбрался из глубокого кресла, в котором успел расположиться со всем комфортом. — Ефим? — он отложил нераскуренную сигару. — Ефим, звонят! К сожалению, на оклик хозяина никто не отреагировал. Молодой человек чертыхнулся и, как был, в распахнутой рубашке и подштанниках, прошел к входным дверям. Снова неприятно и очень пронзительно зазвонил колокольчик, закрепленный у входной двери апартаментов, расположенных в одном из домов на набережной Мойки. Распахнув дверь, голубоглазый с интересом воззрился на неизвестного гостя, которого не ждал. С другой стороны двери на него с тревогой смотрел высокий, довольно приятный молодой мужчина с явно военной выправкой и удивительно теплыми глазами. — Простите, — начал гость. — Видимо, я ошибся квартирой. Я бы хотел видеть Порфирия Дмитриевича… — Добрый вечер, — голубоглазый распахнул дверь и посторонился, пропуская неожиданного визитера в переднюю. — С кем имею честь? — Я не представился. Граф Александр Андреевич Самойлов. — Проходите, Александр Андреевич. Слышал о вас много хорошего, — молодой человек улыбнулся и, его лицо словно озарилось внутренним светом. — Порфирий Дмитриевич скоро будет. Я его кузен Измайлов Григорий Александрович. Александру помогли снять шляпу и плащ и провели в хорошо протопленную небольшую, но уютную комнату, видимо, служившую хозяевам гостиной. — Вы, случаем, не родственник Михаила Михайловича*? — К сожалению, нет, — ответил Григорий, прямо на ходу накидывая на плечи валявшийся на диване шлафок. — Располагайтесь. Могу предложить стаканчик мадейры. Порфирий скоро должен явиться со службы. Вы договаривались о встрече? — Нет. — Александр уселся в предложенное кресло. — Я утром прибыл из Орловской губернии по личному делу, в котором мне может помочь только ваш брат. — Понимаю. Порфирий мало говорит о работе, а я и не настаиваю. — А вы, простите, чем занимаетесь? — проговорил Александр, пряча глаза. На шее собеседника он разглядел очень недвусмысленные отметины. Измайлов неодобрительный взгляд заметил наверняка, но прикрыться даже не подумал. Наглец. — Я журналист. Пишу для «Ведомостей» и «Военной газеты». «Все ясно», — думал Александр. Эта братия отличается вольностью и попранием устоев, но каков Порфирий Дмитриевич… С его родом занятий и характером, никогда бы не подумал… но вслух Александр сказал другое: — Жаль, но из-за моей жизни в поместье пока не могу читать свежие газеты. — Можете наверстать упущенное, пока находитесь в Петербурге, — подмигнул ему Григорий. — Последние номера могу предоставить вам для прочтения прямо сейчас. — Был бы рад, — Александр наконец улыбнулся, потому что господин Измайлов определенно начал ему нравиться. Уже через полчаса они пили очень неплохую мадейру и очень расслабленно беседовали, словно были знакомы довольно давно. — Это, должно быть, Порфирий, — сказал Григорий, поднимаясь, когда в передней раздался характерный звук проворачиваемого в замке ключа. Вскоре до Александра донесся шум снимаемой одежды, тихий шепот и даже смех… а потом старший, видимо, на что-то пенял младшему. Мужчины вернулись бок о бок, и Александр залюбовался, настолько они гармонично смотрелись вместе. Измайлов успел застегнуть рубашку, но его расцвеченную шею это уже не спасло. — Если вы не против, то я покину вас, господа. — Григорий сверкнул озорными глазами. — Потороплю Ефима с ужином. Граф, уважьте меня, составьте нам с Порфирием компанию. Александру оставалось лишь согласиться. — Добрый вечер, Александр Андреевич, — господин Миров-Лисовский царственным движением опустился в кресло напротив. — Чем могу служить?.. *** Экипаж остановился у одного из самых достойно выглядевших домов недалеко от Сенной площади, и Александр Самойлов быстро вышел наружу. Теплый вечер выгнал на прогулку горожан, потому Сашу тут же окружили любопытные мальчишки, с интересом рассматривая экипаж. Проигнорировав их пронзительные взгляды, что так присущи карманникам, Александр наказал кучеру глаз не спускать с экипажа и багажа, и вошел внутрь. Миновав узкую темную лестницу, граф поднялся на второй этаж и, чуть помедлив, постучал. С другой стороны двери сначала было тихо, пока не послышались быстро приближающиеся шаги. Дверь распахнулась. На пороге стоял тот, кого сейчас Саша был очень рад видеть. — Ну здравствуй, Борис. По тому, как на скуластое загорелое лицо легла тень, а глаза вспыхнули удивлённым узнаванием, Александр понял, что его появление на пороге комнаты для Бориса было сродни второму пришествию. — Александр Андреевич? — Ты… — Александр чуть помедлил. — Позволишь войти? — Да, конечно, проходите. Миронов посторонился, пропуская гостя внутрь довольно темной, небольшой, но уютной и аккуратно убранной комнаты. — Позвольте плащ… После того, как Александр разоблачился, его усадили в единственное кресло у окна. Борис остался стоять. — Ваше сиятельство, почему вы здесь? — Оставь это, здесь нет сейчас никаких сиятельств. — Александр помедлил, словно раздумывая, как обратиться. — Только два хорошо знакомых человека. — Как скажете. — И здесь я не ради тебя, а скорее ради себя и брата. Александр не отводил пытливого взора, который так напоминал тот, другой, но Борис не стушевался. То, что вырвалось у него, очень порадовало Александра. — Что-то с Алешей?.. — Успокойся, с ним все в порядке… Он ищет тебя, но не знает, что этим занимаемся и мы с супругой. — Поздравляю, граф… Софья Дмитриевна чудесная девушка. — Борис смешался, подумав, не сказал ли чего лишнего. Давно уже он не чувствовал себя так неуверенно. Но серьезный оценивающий взгляд Александра заставлял задерживать дыхание. В голове теснились многочисленные вопросы, но главным сейчас был один. — Ищет?.. Ищете? Возможно ли? — Уже довольно давно. С октября… — С октября… Сердце Бориса замерло от понимания. — С октября? Значит ли это… — Да, именно это и значит… Он ринулся следом за тобою через пару дней. Он бы сделал это и той проклятой ночью, если бы я его не запер. — Он… — Борис прокашлялся, голос отказывался подчиняться. — Он сейчас в Петербурге? — Полно, Боря, присядьте и успокойтесь. — Александр указал рукой в изножье кровати. Борис не стал сопротивлялся и опустился на плотное льняное покрывало. — Я должен просить у вас прощения, Борис. Миронов вскинулся и покачал головой, но Александр не дал ему произнести ни слова. — Мой гнев и нетерпимость не дали мне возможности услышать вас обоих в тот вечер. Но произошедшие позже события заставили меня очень многое переосмыслить. Но об этом позже. Главное, я чуть не лишился младшего брата, а мои родители — сына. Борис поднял на гостя такой больной убитый взгляд и так стиснул руки на коленях, что задрожали побелевшие кулаки. Александр, не спускавший с него взора, понял, что ему больше не нужны вопросы и ответы. Все, что нужно, он прочитал в этих потускневших от боли и ужаса синих глазах, которые до сих пор были очень красивы. Осунувшийся, серый с кругами под глазами… Таким Александр видел Бориса очень давно, в процессе многодневных изматывающих пеших переходов и ежедневных стычек с неприятелем. — С ним приключилась беда? — голос Бориса был безжизнен и сух. Александр понял, что друг мог не правильно понять его последние слова и поспешил исправится. — Ты не так меня понял… Он жив и здоров, живет у чужих людей, которые за эти полгода стали ему хорошими друзьями, хотя и втянули в некий кружок под названием Союз Рыцарей, что мне очень не нравится. Борис словно подобрался и мгновенно превратился из откровенно окрыленного хорошей новостью человека в задумчиво собранного. — Я могу его увидеть? — Именно поэтому я здесь. — Александр отвел глаза. — Я дам тебе адрес Алеши. Послезавтра в девять утра я снова буду здесь и мы все вместе решим, куда будем двигаться дальше. — А вы… вы еще не говорили с ним? — Нет… Хочу чтобы ты сделал это первым. И если… если ваши чувства остались неизменными, я буду рад за вас обоих. Борис выглядел ошеломленным, его глаза блеснули, он поспешил скрыть замешательство, поднявшись навстречу Александру. — Вы были правы, я действительно разрушил жизнь Алексею Андреевичу, но… Александр тоже поднялся. — Мой брат так не считал… Насколько я понимаю, именно его глубокое чувство заставило его бороться, наконец стать собой, оторвавшись от родительской опеки. Возможно, увидев его, ты поймешь, как изменился Алёша за это время. — Что бы с ним не случилось, я всегда буду… рядом с ним, если он позволит. И уберегу от любых напастей и скорбей, чего бы мне это не стоило. Обещаю вам. Такой ответ полностью удовлетворил Александра. Он опустил свою руку на плечо друга и ободряюще сжал. — Я рад это слышать. — А я не перестаю благодарить проведение за то что оно свело меня с таким благородным и великодушным человеком как вы, граф. — Вот и славно. Я рад, что мы поняли друг друга Борис. И вот еще что… Внизу меня ждет экипаж, груженный гостинцами. Я могу оставить их для брата и письма для него? Матушка очень просила. — Как я могу быть против?.. — Хорошо. — Александр вынул из внутреннего кармана пачку писем. — Передай ему пожалуйста. Кучер занесет сундук с гостинцами. Борис прижал письма к груди и кивнул. — А это адрес.- Александр протянул сложенный вдвое лист бумаги — Сегодня туда ехать не стоит, слишком поздно. Дом полковника Вершинина. Алеша живет и работает там гувернером у его сыновей. — Гувернером? — Борис был ошарашен. — Это тебя удивляет?.. — Нет, совсем нет. Но его положение и титул… — Я думаю, ты понимаешь, ради кого он пошел на этот шаг. Сердце Бориса забилось так, что он испугался, как бы оно не пробило грудную клетку. Глаза, что были сухи в самые тяжелые моменты его жизни, вдруг предательски увлажнились. — Понимаю. — Я рад, что нашел тебя, Борис. Очень рад. — И я… — Уже поздно. Я остановлюсь в особняке на Невском. Послезавтра я буду рад видеть вас обоих. Борис был благодарен, взволнован и растерян, но его тревожил еще один вопрос, который был несколько профессиональным. — Как вы нашли меня, граф? — Когда-то я был знаком с вашим начальником, господином Мировым-Лисовским. — Мир тесен. — Соглашусь. Я рад, что вы попали под начало такого человека, как Порфирий Дмитриевич. Он о вас очень хорошо отзывался. — Пустое. — Никогда не принижай свои заслуги, Боря. И кстати. — Саша вдруг нахмурился. — Какие отношения у вас Порфирием Дмитриевичем? Вы дружны? — Помилуйте, с чего бы. У нас чисто профессиональные отношения, — откровенно удивился Борис, чем очень порадовал Александра. — Хорошо. *** Небольшой уютный домик, окруженный низкорослыми яблонями и кустами смородины словно вернул Бориса в детство, так он был похож на тот, что навсегда сгинул в зареве пожарища. Где-то совсем близко квохтали куры, мычала корова и бренчали железом о железо и чудилось несбыточное: будто сойдет сейчас с крыльца матушка с ведром парного козьего молока. Но дом был чужой. Здесь теперь жил его любимый. Всего несколько метров отделяли его от человека, который был для него всем. Всегда смелый и решительный, сейчас Борис робел. Как его встретит Алеша? Александр сказал, что тот повзрослел и изменился. Нужен ли этому новому Алеше он? Вот такой. В поношенном сюртуке, худой и бледный, с небольшим жалованием мелкого клерка, темной съемной квартирой, в районе, в который нога юнош, подобных Алеше, никогда не должна ступать. А с другой стороны, по словам Александра, Алеша тоже надеялся, любил и ждал… ждал его. Борис осторожно приоткрыл калитку и попал в чистый ухоженный двор, по которому ходили пестрые куры с цыплятами; на скамейке у крыльца намывался рыжий кот. Где-то в глубине сада слышались приглушенные голоса. Пока Миронов раздумывал, крикнуть ли хозяев, или подняться на крыльцо, из-за угла дома показалась, судя по платью, горничная с корзиной белья. Борис откашлялся. — Доброе утро. Я могу видеть хозяина дома? — Андрей Сергеевич уехали-с по делам. Что желаете передать? Девушка поставила тяжелую корзину на скамейку и выдохнула. — А гувернер его сыновей Алексей Андреевич дома? — Дома, а вы кто такой будете? — девушка вдруг насторожилась. — И зачем вам наш Алексей Андреевич? Борис улыбнулся… Он не ошибся. Он пришел именно туда, куда нужно. Только один Алеша способен влюблять в себя всех, кто хоть единожды попал под его обаяние. Ну что же, Борис готов был бороться за него хоть со всем миром. — Не пугайтесь. Я хороший друг графа и был бы вам очень признателен, если бы вы доложили ему о моём приходе. — У Алексея Андреевича нет никаких друзей, кроме моих господ и Кирилла Андреевича. Услышав чужое мужское имя, Борис напрягся, но продолжил ласковые уговоры. — Может быть, мы спросим его самого? — Так они с мальчиками в саду упражняются. — Горничная оттаяла, словно преисполнившись гордости и, как заправский дворецкий, важно качнула головой. — Следуйте за мною. Борис шел за ней по новеньким чистым мосткам, наслаждаясь запахами цветущего сада, и тихо просил Господа дать ему сил вынести желанную встречу достойно. Оказавшись за домом, Борис увидел двух раскрасневшихся мальчишек в рубашках и сюртуках, которые с упоением отрабатывали все новые и новые финты и выпады на отполированных до блеска деревянных шпагах. В нескольких шагах от них стоял он. Алеша. Его вечная любовь и боль. Он похудел и как будто вытянулся. На нем тоже не было плаща, лишь рубашка и сюртук зеленого сукна. Каштановые локоны отросли до лопаток и теперь были присобраны в хвост шнурком. Короткие пряди у лица легко трепал майский ветерок, заставляя Алешу то и дело заправлять их за ухо. Молодой гувернер наблюдал за своими подопечными с легкой улыбкой. Но разве это гувернер? С грацией, статью и профилем Алеши, который, в сколь бы простую одежду он не был облачен, всегда оставался для Бориса его благородным графом с внешностью сказочного принца. А ведь он еще не видел тех заветных золотых искорок в шоколадных глазах. — Спасибо, дальше я сам. — Борис положил ладонь на плечо идущей впереди девушки и, предвидя недовольство, благодарно улыбнулся: новая работа научила его обращаться с людьми. Девушка не осмелилась возразить такому красивому и учтивому господину и, кивнув, бесшумно удалилась. Борис дал себе еще пару минут на любование и восстановление сбившегося дыхания. Но вдруг, словно что-то почувствовав, его чудесное видение повернуло голову. Алеша застыл, и Борис застыл тоже. Тело не подчинялось разуму, слова не шли с языка. Мир вокруг пошел рябью и словно померк, поглощенный тишиной. Исчезли все запахи и звуки. Остались лишь два человека и две пары глаз. Глубокие синие и шоколадно-золотые. В одном взгляде плескались бесконечная любовь и нежность, а в другом — неверие нерешительно переплавлялось в безумную радость. — Боря, это правда ты… — Алеша… — … Или я уже окончательно обезумел? Борис не мог больше этого слушать. Так хотелось прикоснуться… Заключить в объятия и никогда уже не отпускать. Он не понял, как оказался рядом, дрожа от желания дотронуться и не смея этого сделать под перекрестным огнем любопытных глаз оборвавших тренировочный бой мальчишек. — Боренька… Его любимый мальчик был смелее — он тут же переплел их встретившиеся пальцы, до боли втиснув свои ладони в ладони любимого. Борис уткнулся лбом в плечо Алеши, чтобы скрыть сумасшедшую счастливую улыбку, и прошептал: — Это действительно я, любимый мой. Вверху шумно выдохнули, но ладоней не отпустили. — Борис, Глеб, познакомитесь, это мой самый лучший друг Борис Степанович Миронов. - голос Алеши дрожал. Мальчишки отложили свое ненастоящее оружие и поздоровались. Борис заставил себя высвободить одну из ладоней из жаркого плена, чтобы развернуться к мальчикам и поклониться. — Очень рад познакомиться с учениками Алексея Андреевича и узнать, что один из них мой тезка. Стеснительный Борис зарделся от удовольствия и задал провокационный вопрос: — А вы точно друг Алексея Андреевича? — Абсолютно точно, молодой человек. — Тогда где же вы были всё это время? — вступил в разговор решительный Глеб. — Ему было очень грустно и тоскливо одному без друзей… только дядя и отец. — Перестаньте, Глеб. Сейчас вы ведете себя неприлично. — вступился за любимого оглушенный счастьем Алеша. — Нельзя безосновательно обвинять человека. — Почему это безосновательно? Борис пришел на помощь: — А потому, молодые люди, что я не знал, где искать вашего учителя, а как только узнал, сразу же пришел сюда. Теплая рука благодарно сжала его кисть и Бориса затопила волна незамутненной, яркой как эти солнечные лучи, радости. — Аааааа… — протянул Глеб. — Тогда мы, может быть, вас простим. Если простит Алексей Андреевич. — Глеб, как ты себя ведешь? — Так простите? — спросил младший Боря, сверкая серыми глазами. — Я и не обижался. — Алеша улыбнулся уголком губ. — Правда. — Хорошо, — расцвел маленький Боря. — А почему вы за руки держитесь? Борис не выпустил попытавшуюся улизнуть любимую ладонь. — Потому что очень скучали друг по другу. — Мы же тоже так делаем, когда на целый день расстаёмся, — тоном умудренного опытом мудреца проговорил Глеб. — Тогда можно, я украду у вас вашего учителя до завтра? — До завтра… — Глеб снова насторожился. — А где он будет ночевать? — спросил его брат. — В моей квартире или в особняке его брата… Александр Андреевич тоже очень соскучился и хочет его видеть. Алеше понадобилось вся его выдержка, чтобы не сорваться и не начинать целовать любимого прямо на глазах учеников, которые своим недостойным поведением снова доказали, как любят его, трогательно оберегают и откровенно ревнуют. Он задыхался от накрывающих с головой эмоций. Крики радости рвались из груди, словно ему вновь было тринадцать. Любимый, брат… и оба совсем рядом. С трудом взяв себя в руки, он почти спокойно произнес: — Я напишу вашему батюшке записку с объяснениями, а вы передадите. — Хорошо. — В унисон проговорили мальчишки. — Вы ведь нас точно не бросите? — Что вы такое говорите, мальчики мои? — Простите, Алексей Андреевич! — вместе ответили опять повеселевшие ученики. Совсем скоро они убежали в дом и Алеша, наконец, позволил себе расслабится в раскрытых ему объятиях. — Как же я ждал тебя, Боренька. Как молился за тебя. Ответом ему был нежный поцелуй в висок. *** Маленькие хозяева, обняв Алешу на прощание, проводили их до калитки и скрылись в доме, торопясь к сладкому пирогу. Боря быстро окликнул извозчика и помог любимому забраться во внутрь, спасая от нескромных взглядов и ярких солнечных лучей. И столько было в его движениях нежности и едва сдерживаемой страсти, что человек на другой стороне улицы содрогнулся от прошившего его понимания. Никогда Алеша не будет его, потому что его хрупкое тело так же звенело и отзывалось на прикосновения того, другого — красивого, молодого с военной выправкой и пронзительным синим взглядом. И этот другой не был изнеженным аристократом, скорее наоборот — человеком далеким от высшего света, но в этом и заключалась проблема. Этот человек из народа, который смотрел на Алешу как на личное божество, никогда не выпустит его из своих объятий, скорее умрет за него, но не отдаст. _______________________ *Изма́йлов Михаил Михайлович (1719—1800, Москва), генерал-лейтенант (1762), сенатор (1775), московский главнокомандующий (1795—96), начальствующий гражданской частью в Москве и Московской губернии (1796—97), действительный тайный советник (1775). Состоял на службе камергером при Высочайшем дворе. С 1768 возглавлял Кремлёвскую экспедицию дворцовых строений. В 1795 назначен московским главнокомандующим.