Невольница

      Выслушав предложение матери, Эмма согласилась не задумываясь. Она вполне понимала, что особого выбора у нее нет, и замужество не самый худший вариант. По крайней мере, девушка пыталась убедить в этом себя. Получалось из рук вон как плохо. Она гнала от себя мысль, что её согласие было просто формальностью для облегчения совести родителей, которые могли успокоить себя тем, что насильно замуж её не отдали. И да, принцесса знала, что они хотят для нее только блага, но все же чувство, что её продают второй раз, и опять же, незнакомцу, прочно поселилось в душе. Девушку обижало и то, что ей не дали право выбора будущего супруга. Да какого выбора? Даже мнения на этот счет не спросили!       Но все же, у предстоящего события Эмма умудрилась найти несколько положительных сторон. Самая важная — ей вернули сына. И она, счастливая до неприличия, с трудом заставляла себя отдавать его нянькам на ночь. Будь её воля — не спускала бы с рук. Да и пока она была чем-то занята всякие дурные размышления не лезли в голову. Но как только принцесса оказывалась в полном одиночестве на широкой кровати от мыслей не было спасения. Сожаление о своем, не в меру длинном, языке терзало её еженощно. Возможные варианты развития событий, — один лучше другого, то и дело всплывали в голове, и ей оставалось только удивиться — вот почему подобная идея не пришла к ней за час, день или неделю до разговора? Как можно было не додуматься до такой простой лжи?        После подобного Эмма еще глубже увязала в болоте отчаянья и самобичевания. С поистине извращенным удовольствием, словно наказывая себя, она раз за разом вглядывалась в личико Дэвида, стараясь разглядеть сходство с его отцом. Она ковыряла свою память словно полузажившую рану, искусно притворяясь перед окружающими счастливой невестой. И ведь никто не замечал фальши в улыбке и наигранной радости. Родители, скорее всего, предпочитали просто не приглядываться к неестественному поведению дочери. А Эмме это было только на руку. Не желала она вновь выслушивать матушку, что все рано или поздно позабудется и будет она жить долго и счастливо. В счастливый конец принцесса верила меньше всего. Она не видела своего жениха еще ни разу, а ненавидела его уже всем своим существом. Не могла она уважать человека, который польстился на приданное, будь он хоть трижды герцогом и наследником всех окрестных земель.       Ехидный внутренний голос пытался нашептывать, что пирата, который увез её на самый край земли, она как-то умудрилась полюбить. Чем герцог хуже? Но Эмма знала, что даже проживи она с этим мужчиной хоть сотню лет, мил от этого он ей не будет. Единственный человек, с которым бы она охотно и с великой радостью пошла бы под венец и прожила до глубокой старости, принеся любые клятвы, сейчас гнил в городской тюрьме благодаря ей.        «Это несправедливо!» — она мысленно кричала, примеряя свадебное платье. Несметное количество белого атласа, расшитого жемчугом и украшенного тонким кружевом, напоминало произведение искусства, но для Эммы только один его вид вызывал дикое омерзение, и желание разорвать на мелкие обрывки ткани и сжечь. Но девушка сдерживала себя. Она из последних сил стояла без движения, пока портниха подгоняла платье по фигуре. Эмма вновь и вновь прогоняла воспоминания о том, как несколько часов к ряду её расхваливали на торгах. Вся эта суета очень живо напомнила ей тот отрезок жизни. Правда, детали несколько отличались, но мерзкое чувство того, что она все это уже проходила, не покидало.       Дата свадьбы была уже назначена и неумолимо приближалась. Еще немного и из принцессы Эмма станет герцогиней. И до конца своих дней должна будет благодарить великодушного мужчину, который согласился на ней женится. Боже, да только от одной этой мысли она хмурилась и едва не ругалась во весь голос! Но воспитание пока еще было сильнее желаний. А с каждым днем желаний становилось все больше. Отказаться, ко всем чертям, от этого нелепого фарса и уехать в святую обитель, да прожить там несколько месяцев послушницей, искупая грехи и позор. Или же, темной ночью, собрав все самое необходимое, сбежать куда подальше от столицы и постылого жениха. Но здравый смысл в кои-то веки душил сумасбродные идеи еще в зародыше. Да и сколько можно быть такой эгоисткой и думать только о своем собственном благе? Она просто обязана взять себя в руки и не устраивать истерик по поводу будущей жизни. Ишь, о чем размечталась! О взаимной любви!       Как принцесса, она просто не имела на это права, а вот как простая и влюбленная девушка, Эмма уже несколько недель хотела претворить в жизнь один довольно рискованный план. Она вполне отдавала себе отчет в том, что если её поймают, то отец безоговорочно и без каких-либо поблажек отошлет на другой конец королевства и навсегда вычеркнет безрассудную дочь из жизни. Но сейчас, когда от предчувствия приключений, дрожь пробегала вдоль позвоночника, а от желания увидеть Киллиана к щекам приливала кровь, она крепко верила в то, что кривая вывезет и все обойдется вполне благополучно. Осталось только заручится союзниками, а это не должно быть слишком сложно.

***

      Натянув капюшон так, чтобы смотритель не мог разглядеть её лицо, Эмма ступала за ним, стараясь не отпрыгивать от странных шорохов, отражающихся от стен узкого коридора. Было страшно. Но отступать в последний момент было бы верхом глупости. Не для этого она наобещала горничной все что угодно и отдала сопровождающему её субъекту свои серьги. С неимоверным удивлением принцесса начинала понимать, что идут они явно не в самый низ, где по слухам, держали самых отъявленных преступников, а наоборот, поднимаются на пару пролетов вверх. Ярость начала закипать в груди, когда отомкнув засов, смотритель втолкнул её в камеру и гнусаво процедил, что время ограниченно.       Она опять как дура беспокоилась и переживала за Джонса, а этот проныра умудрился довольно неплохо устроиться. Помещение, хоть и небольшое, было выше уровня реки, отчего невыносимой влажности и холода в нем было. Для приговоренного к казни Киллиан, можно сказать, находился в королевских апартаментах. Даже запаха затхлости почти не ощущалось. Эмма быстро выхватила взглядом маленький деревянный и потемневший от времени стол с табуретом, приткнувшиеся в одном углу камеры, небольшую каменную жаровню в другом и нечто, отдаленно напоминающее кровать, прямо напротив окованной железом двери. Закинув одну руку за голову, Джонс, казалось, спал на этом предмете мебели.       Девушка чуть не подпрыгнула от напряжения, услыхав скрежет проворачиваемого ключа с той стороны двери. Ну вот, первая часть плана прошла как по маслу. Оставались совсем мелочи. Едва слышно ступая, Эмма подошла к постели и легонько провела костяшками пальцев по скуле мужчины. Она заметила, что он похудел и его небрежная щетина давно превратилась в бороду. Вновь чувство вины сдавило грудную клетку, мешая сделать вдох, а по щекам полились слезы. Она прилагала колоссальные усилия, когда во дворце держала свои эмоции в узде, так что сейчас элементарно позволила себе минуту слабости, пока никто, как она думала, не видит. — Какой сюрприз! Не ожидал тебя увидеть в таком месте, радость моя, — от неожиданности Эмма попыталась отдернуть руку, но Киллиан быстро схватил её за запястье и потянул на себя. Не удержав равновесие, Эмма плюхнулась рядом с ним. — Чем обязан? — Джонс расстегнул её плащ и скинул его прямо на пол. — Соскучилась, решила навестить. Ты против? Могу уйти… — она вздернула подбородок и решительно начала вставать с постели. Подняв накидку, Эмма не оборачиваясь пошла к двери, про себя отсчитывая мгновения. Она едва смогла сдержать улыбку, когда сильные руки обхватили её талию, а затылок уперся в плечо. — Ты куда-то собралась, лапочка? Я вроде не сказал, что против твоего визита. — Она извернулась в его объятиях и оказалась с ним лицом к лицу. — Я тоже соскучился, — хрипло прошептал Джонс, за секунду до того, как вжал её в стену, неистово целуя.       У принцессы подгибались колени и если бы не Джонс, за которого она цеплялась изо всех сил, то она вне всяких сомнений оказалась бы на полу. Она чувствовала, как его ладони скользят по её спине, заставляя прижиматься еще крепче к широкой груди. Закрыв глаза и чуть откинув голову назад, когда Джонс начал обжигать шею поцелуями, Эмма понимала как ей не хватало его. И как ему не доставало её. Это было заметно по каким-то мелочам в его поведении в данный момент. По тому, как он прикусил кожу на шее, вырывая из Эммы сдавленный вздох и явно оставляя там след. Как перебирал её волосы, притягивая для очередного поцелуя. Она не знала сколько времени прошло, да и не хотела знать. Пока единственным желанием было не отпускать его от себя. Внезапно Киллиан оторвался от нее, едва переводя дыхание и скользя по её лицу горящим взглядом. Принцесса, к удивлению, не ощутила ни малейшего чувства стыда от своего поведения. — Ладно, милая, давай-ка притормозим. Поверь, стена в темнице много неудобней, чем столешница в капитанской каюте, — но вопреки своим словам, Джонс даже не думал её выпускать из кольца своих рук. - Я даже не хочу слышать, откуда ты это знаешь, — закусив нижнюю губу, Эмма начала расстегивать его рубашку. Поймав недоуменный взгляд, она улыбнулась: — Плечо. Я помню и хочу убедится, что все в порядке, а то зная тебя… — она неодобрительно покачала головой, с трудом сдерживая смех.       Внимательно рассматривая уже начавший бледнеть шрам, Эмма провела ладонью по груди, спускаясь к животу. Поколебавшись еще мгновение, она привстала на мыски и прикусила его нижнюю губу, с интересом ожидая реакции. Ну что же, Джонс всегда понимал намеки с полувзгляда, — не разочаровал и сейчас. Эмма чуть не задохнулась от его напора. Единственное что она могла делать, так это успевать жадно хватать воздух в перерывах между его поцелуями. После каждой его ласки кровь словно вскипала в венах, заставляя её терять остатки разума и неразборчиво шептать какие-то глупости. — Милая, а ты не могла выбрать наряд попроще? — выдохнул Киллиан, пытаясь расстегнуть пуговицы на лифе. — Прости, но сбегать из дворца в ночной рубашке я просто не рискнула. — Эмма повернулась спиной и перекинула волосы на грудь. — Да и вообще, это самое практичное, что нашлось в моей гардеробной.       Джонс хмыкнул, явно сомневаясь в её словах. Расстегнув последнюю пуговицу, он заставил девушку чуть повернуть голову, впиваясь поцелуем в пухлые губы, одной рукой лаская грудь, а второй поднимая подол платья, и все же проклиная королевских портных. Оглаживая талию, плоский живот, он наслаждался тем, как Эмма откидывает голову, как прикрывает глаза и рвано вздыхает, стоит ему провести по самому чувствительному месту. Это откровенное наслаждение, написанное на её лице, делало его желание невыносимым. Он слишком истосковался по своей взбалмошной девчонке.       Девушка уперлась рукой в стену, подаваясь навстречу каждому его движению. Она прекрасно знала, что на утро на теле не останется живого места, но ей было наплевать на это. В данный момент принцессу больше беспокоило то, сколько он будет еще медлить и испытывать её терпение. Словно в насмешку она услышала какой-то шорох, а затем ощутила, как он медленно и не торопясь заполняет её целиком. Судорожно выдохнув, она уперлась ладонями в стену, прогибаясь в пояснице, и делая движение навстречу.       Девушка изо всех сил сдерживалась, стараясь не стонать слишком громко, но Джонс видимо задался целью довести её до безумия своими действиями. От всяческих непристойностей, которые он шептал ей на ухо, низ живота сводило, а ноги начинали дрожать. Она никак не могла сфокусировать взгляд. Перед глазами засверкали звезды, когда удовольствие захлестнуло её с головой. Если бы не Джонс, крепко удерживающий бедра, она бы точно шлепнулась к его ногам. Едва переводя дыхание, Эмма услышала стон и чуть повернула голову, подставляя губы для очередного поцелуя.

***

— Ты абсолютно лишена чувства стыда. Знаешь, я временами сомневаюсь в том, что ты принцесса. Всегда был уверен, что они хрупкие, нежные создания, которые впитали все правила поведения с молоком матери. — Ты невозможный, невоспитанный человек! Я не … — Эмма оборвала свою пламенную речь. По сути, слова Киллиана оскорблением и не были. Просто констатация факта. — Ладно, признаю, что поступила не очень прилично, но в конце концов, ты сам дал повод. И хватит меня осуждать! Именно за это ты меня и любишь, — она перевернулась и приподняв голову, провела носом по его подбородку. — Ладно, милая, а сейчас серьезно, для чего ты пришла сюда? Никогда не поверю, что ты только соскучилась и решила развлечься. Да и вообще, почему ты еще в городе, а не замаливаешь свои грехи? — Эмма беспокойно заерзала, решая, как рассказать любимому мужчине, о предстоящих событиях. — Не опускай глазки, что-то серьезное? — сейчас в его голосе сквозило неподдельное беспокойство. — Серьезней некуда, — заверила Эмма Киллиана. — Отец страшно зол на тебя, да и на меня, по совести говоря, тоже. Через три дня моя свадьба. — Приподнятое настроение мигом испарилось после этих слов и Эмма едва сдержала рвущиеся слезы. Но к её удивлению, реакции от Джонса она почти не дождалась, если не считать то, что он до боли сжал её ладонь в своей, заставив тихо вскрикнуть. — Прости, это вышло случайно, — извиняясь, Киллиан поцеловал руку и обнял еще крепче, буквально не давая пошевелится. — Не трудись пояснять мне мою судьбу. Кто же счастливый жених? — Его Светлость, Нил Кэссиди, герцог Белфаер, а дальше титулы я не запоминала. — М-да, чудный выбор. Откровенно говоря, твои венценосные родители могли бы найти кого получше. Он игрок, и все свое состояние спустил именно за карточным столом. Насколько помню пересуды, то долги у него весьма и весьма впечатляющие. А сейчас, милая, слушай меня внимательно и запоминай. — Джонс склонился к её уху и начал торопливо шептать, что она должна будет сделать.

***

      Несколькими часами позже, лежа уже в своей постели, Эмма с упоением воскрешала в памяти время, проведенное с Джонсом. Как он расспрашивал про сына, выпытывая из нее каждую мелочь, и с каким наслаждением она все это рассказывала. И с каким негодованием выспрашивала у него, то как он оказался в довольно-таки приличных условиях. И его самодовольное: «Ты не представляешь, в какие маленькие щели могут проникать золотые монеты».        Они не стали больше касаться жизненно важных вопросов, ограничившись иллюзией нормальной встречи. Эмма гнала от себя факт того, что это была последняя их встреча. По крайней мере, больше шансов у них не осталось.