Дестини Руманчек/Пенни Адиёди. TheMagicians crossover.
31 октября 2017 г. в 16:18
Дестини видела его задолго до того, как он появился в Хемлок Гроув. Даже задолго до того, как она узнала, что он появится.
На самом деле, он был самым первым ее видением и неизменным элементом каждого последующего.
Какие бы вопросы она не задавала, каких бы ответов не искала — он всегда был где-то рядом, смутной тенью маячил за ее плечом, мутной жижей заполнял ее легкие, клубками черных аспидов низвергался из ее желудка, параноидальными мыслями оседал на задворках сознания…
— Пенни.
Его имя плясало на кончике пламени догорающей свечи, струилось вместе с потоками первой менструальной крови по внутренней стороне ее бедер, пряталось среди голых ветвей будто осиротевшего осеннего леса, скинувшего листья одним махом.
Линда говорила ей быть осторожной.
Линда просила, Линда требовала, умоляла, приказывала.
Дестини не ведала страха, призывая его, хотя и смутно ощущала: Линда права.
— То, что делает нас особенными, в конечном счете нас и убивает, — вот что говорила ей Линда. Но Дестини не слушала: слишком велик был соблазн, слишком сильно притяжение.
— Я буду защищать тебя от всего на свете, — обещал ей сын Линды, Питер. Волчонок с грустными глазами, совсем еще мальчишка, но не по годам мудрый и слишком похожий на Николая.
Дестини хотелось спросить его, как он собирается защитить ее от чего-либо, если и сам обречен — но она не спрашивала.
— Пенни.
Его имя рождалось в груди, поднимаясь выше и срываясь с губ особенным заклинанием, вот только ей все не хватало сил заставить это заклинание работать.
Недостаточно сильная, недостаточно громкая — достучаться сквозь десятки барьеров и призвать его это не то же самое, что знать, что он где-то есть.
— Он, быть может, совсем не то, что ты думаешь, — снова сжимая ее плечо до багрового синяка твердит Линда.
Дестини не страшно.
Дестини знает, что от судьбы не уйдешь.
Дестини слишком храбрая, чтобы бегать.
Дестини слишком влюблена в неизбежность.
— Пенни.
Его имя оборачивается кровью на руках и на языке — кажется, она клялась Питеру, что никогда не опустится до человеческих жертвоприношений, но это оказался не путь на дно, это было вознесение.
— Пенни.
Его имя давно уже звучит мольбой, и огонь, пляшущий на его ладони, выглядит диковинным цветком, который ей хочется погладить.
— Пенни.
В его глазах — две бездны, чернее самой черной ночи, чернее самой черноты, и Дестини хотела б упасть в них и медленно растворяться где-то там, на самом дне…
Но она не успевает.
— На самом деле меня зовут Уильям, — бесстрастно поправляет он, глядя, как легонько сдутый им с ладони огненный цветок пожирает ее в своем беспощадном, дьявольском пламени. — Никто уже давно не зовет меня Пенни.