Лёд и кровь

      — Нет, нет, не сейчас… только не сейчас… — пробормотала Лана, с трудом проталкивая слова сквозь горло. Мальчик с жалостью покачал головой.       — Смотри.       Он протянул руку, и Эллана невольно перевела взгляд, куда указывал Матиас. И похолодела снова.       На льду перед Корп’ретаром стояли двое. Седой человек в темном потрепанном плаще и потускневших доспехах сжимал в руках длинный меч, покрытый горящими рунами. Перед ним, преграждая путь к Цитадели, возвышался демон. Или полудемон. Он казался гигантом — не меньше, чем на две головы выше рыцаря, а размах крыльев вкупе с массивными рогами делали его просто огромным. Но вот он повернулся, и девушка увидела еще не до конца искаженные эльфийские черты. Яркий зеленый кусок татуировки на плече и повязка на лице, сквозь которую сочился свет пылающих Скверной глаз. Лана никогда не видела Владыку Запределья вживую, но она его узнала.       Иллидан Ярость Бури, проклятый Предатель, нашедший в конце концов свою смерть от чакрума одной из калдорайских Стражниц, развел хищно блеснувшие инфернальной зеленью глефы и оскалился на седого человека. Тот поднял меч. С места они сорвались одновременно. Оружие прочертило в воздухе сияющие дуги. С громким лязгом рунический эспадон и боевые клинки встретились и оттолкнули противников друг от друга. Полудемон яростно взмахнул крылом так, что застонал воздух. Человек пригнулся, уходя от его новой атаки, нырнул под локтем, разворачиваясь вместе с калдораем, чтобы снова сойтись. Меч звенел о глефы, высекая искры, вспыхивали зелень и льдистая синева, мелькали кожистые крылья, словно плащ — и тяжелый плащ, будто огромное истрепанное крыло… Рваный рисунок боя — взгляд не успевал за ним, дробящимся на осколки. Вот полудемон припадает на колено, удерживая дрожащее острие на зазубренном крае клинка, отбрасывает человека. Из-под обернутого мехом сапога летят снег и ледяная крошка, рыцарь останавливает скольжение, отталкивается и снова бежит вперед. Росчерк меча уходит ниже. Глефа оборотной стороной врезается в латный наплеч, человек оступается и кувыркается по снегу, а полудемон взмывает в небо.       — В его жизни было много битв, — с грустью проговорил Матиас. — Но только в этой он мог проиграть по-настоящему…       Иллидан спикировал вниз. Из глотки человека вырвался рык, раздробившийся ледяным эхом. Тяжелая фигура в рваном плаще рванулась, будто неведомая сила вздернула рыцаря на ноги, взлетел в его руках меч. Противники прошли мимо друг друга, и Лана отшатнулась, выйдя из оцепенения, от грохнувшегося прямо перед ней полудемона. Он с натугой подтянул к груди руки, загребая глефами снег, и поднял рогатую голову. Горящие глаза уставились сквозь эльфийку, прищурились от боли, и Иллидан с усилием перевернулся на спину, оставляя на камне, за который минуту назад цеплялась девушка, пятна оскверненной крови из глубокой раны в боку. Эллана медленно подняла взгляд на рыцаря в черном. Тот оценивающе смотрел на недобитого врага, затем презрительно поджал губы и отвернулся, прошагав мимо Иллидана и мимо нее — к Цитадели.       Эллана резко, с хрипом вдохнула. Болью отозвались ушибленные ребра, кольнуло в сведенных судорогой локтях, засаднил ободранный подбородок. Мир туманился и скакал перед глазами. Потом она поняла, что смотрит сквозь облачка пара, появляющиеся и опадающие перед ней. В уши ворвались звуки: лязг, пыхтение, взволнованные голоса.       — Брось ее! Нам не вытащить трупы!       — Иди нахер, она еще живая! — огрызнулся Дарго. Эльфийка мотнула головой от попавшего в ухо жесткого хвоста — мальчишка успел где-то потерять шлем. — Лана?!       — Стоять!!! — рявкнули впереди. Залязгали доспехи, сталкиваясь друг о друга, в лицо дохнуло морозом.       — Мать твою! — выругалась оказавшаяся рядом Ажика. — Пошли, пошли, пошли!       Дарго с сопением подкинул Лану на плечах, перехватывая поудобней ее руки, и побежал за остальными. Они смешавшейся толпой вывалились из перехода под Вратами. Девушка подняла голову, оглядываясь, и увидела частокол бесформенных ледяных кусков, усеявших поле перед Корп’ретаром.       — Сюда, блядь! Пошли, быстро, пока не развернулся!       — Пусти, я могу…       — Не можешь! — рыкнул орчонок, но отпустил, подставляя ей под локоть плечо, и поволок девушку, едва переставляющую подгибающиеся ноги, дальше. Друг за другом они поспрыгивали в какую-то трещину — разлом между краем ледника и скалой. Там руку Эллане подставила Ажика, зычным голосом командуя:       — Отходим!       Эльфийка, спотыкаясь и стараясь не отстать, все же глянула наверх. В небе мелькали силуэты драконов, сталкиваясь друг с другом. Один из них спланировал ниже, и из его пасти в ледник ударила голубоватая струя то ли пламени, то ли тумана.       — Нас тут накроет… накроет… — бормотали сзади.       — Заткнись!       Над головами рявкнули орудия, засвистели снаряды, заревели двигатели аэропланов.       — Неужели гоблины? — удивился Дарго.       — Держи карман шире, — фыркнул тот самый дварф-стрелок, уже без пушки, указывая толстым пальцем вверх. — Это наши гномы! Зеленые, небось, попрятались.       — И правильно сделали… — пробормотала Ажика.       Красивый клин гномской авиации сломался под влетевшим в него костяным драконом. Мощные челюсти перекусили один из самолетов пополам. Мелькнул белый парашют пилота, который тут же смела другая летучая тварь. В скалы над прячущимся в трещине отрядом ударило ледяное драконье дыхание. Посыпались расколовшиеся от мороза камни.       — Поднять щиты!..       — Anarʼala belore!       Трещину затянула золотая пелена, в которой камни вязли и падали уже не смертоносными снарядами, а просто неприятными ударами о забранные в доспехи спины и плечи. Только потом Лана поняла, что ее щит сделал их заметными. Это же поняла и Ажика, взявшая командование на себя.       — Продвигаемся! Продвигаемся, скорей!..       Но они не успели. Костяной змей спикировал на край обрыва.       — Троих возьму! — крикнул всадник. В свете звезд взметнулись на ветру его длинные волосы. Его дракон выпростал крыло.       — Иди! — Лана вывернулась из рук Ажики и толкнула к спасительному краю Дарго. — Возьми мальчишку!       — Сама сильно старше него?! — прошипела Яростная, но их обеих уже оттеснили. Люди и орки карабкались друг другу по плечам, пытаясь ухватиться за протянутое крыло. В скалы над ними с хрустом вцепился еще один костяк.       — Дарт, закройся!       Некромант будто отмахнулся, не глядя, выставив растопыренную ладонь. Навстречу ледяной вспышке развернулся голодный мрак. Рыцарь смерти не стал ждать новой атаки. Снежинка подняла крылья, подталкивая тех, кто успел подняться, и сбрасывая тех, кто не успел, и оттолкнулась от земли. По скальной стене к Лане и Ажике сполз костяной грифон, роняя крошащийся под когтями щебень.       — Бери эльфийку! — приказал из седла Раздор. — Я вас вытащу.       — Забирай ее, я не брошу людей! — ощерилась орчиха.       — Бери, сказал! — прикрикнул рыжеголовый барон и подхлестнул грифона. — Я терпеть не могу быть должным…       Костяные когти сомкнулись у Ажики на плечах, та сгребла слабо брыкающуюся Лану, и их обеих оторвало от земли.       Эльфийка смотрела, как быстро отдаляется разлом в леднике, мелькают крылья — белые и костяные. Еще выше перед ней целиком развернулось поле боя, утыканное ледяным шипами. Один раз свет преломился так, что в глыбах показались силуэты. И Эллана похолодела, поняв, что это не просто льдины, это промороженные до смерти бойцы. По всей долине.       А потом барон заложил резкий вираж, уходя от ледяного снаряда, руки Ажики сжались, выдавливая из груди эльфийки воздух, и Лана погрузилась во тьму, безвольно повиснув в стальных объятиях подруги.       Деревянный потолок, покалывание в ребрах. Эллана сидела, упираясь затылком в стену, и бездумно пялилась в доски. Полушлем валялся рядом на койке. Лазарет «Молота Оргрима». Она не помнила, пришла ли в сознание на палубе — или уже здесь. Столько всего…       — Ничего не сломано, одни ушибы… — пробормотал брат Келтан. Он поднялся с колен и осторожно провел пальцем по подбородку девушки там, где была ссадина — будто пятнышко стер.       — Кто отдал приказ на штурм? — Кольтира чеканил слова, как отбивает кузнец по наковальне. Безразлично. Требовательно. Лана цеплялась за его голос, чтобы снова не соскользнуть в темноту.       — Никто. Я влила Свет в заслон, и он пал. Без приказа. Дальше все случилось само…       — Что произошло дальше?       — Нас встретила нежить. Командир Горг и человек трубили «на штурм». Мы держались и ждали подкрепления. Потом появилась Синдрагоса…       — Горг скомандовал отступление?       — Горга загрыз вурдалак. Я исцеляла Дарго Светом… Атаковали сбоку. Успела подставить щит… — Лана прикрыла глаза, нахмурилась, вспомнив сражающихся полудемона и рыцаря в черном, замолчала на один лишний миг. – Отлетела от удара и потеряла сознание.       Молчание. Он должен был задать следующий вопрос, но не задал. Эльфийка открыла глаза.       — Очнулась у Дарго на плечах уже под Вратами. Мы отступали. Ажика повела нас через трещины между ледником и хребтом. Сверху дали залп и пустили гномские летающие машины. Один из драконов атаковал орудия, вызвав обвал. Я закрыла нас Светом…       — Вас заметили с воздуха и вытащили рыцари Раздора и паладины.       — Скольких?..       — Не всех, но многих. Что произошло перед отступлением за Вратами?       Лана подняла голову, переборов свинцовую тяжесть в затылке, и вопросительно посмотрела на рыцаря смерти.       — Я скомандовала отход, — сварливо встряла Ажика, пробуя двигать рукой с только что наложенной повязкой. — Мы бросили мертвых и побежали.       Она ведь должна была доложиться Черному Шраму, подумалось Лане. До того, как их стали латать, или еще нет? Если до, то Кольтира уже слышал доклад, уже знает все… А она сама? Докладывалась капитану? Пришла в сознание на палубе или здесь? Наверное, все же здесь, если он задает вопросы, а Келтан рядом мало что не искрится от желания выгнать мертвого, но соблюдает субординацию.       — Я не видела, я потеряла сознание…       — Ты не умеешь врать, Птичка.       — Она не врет, — вскинулся сидящий на стуле по пояс перебинтованный Дарго. Шумно выпустил воздух из ноздрей и оскалил клыки на синеглазого син’дорая. – Ее смел мертвяк, а я его прикончил и сразу обернулся. Лана пыталась подняться, но почти тут же упала. Это я ее вынес…       — Ты получила удар, но потеряла сознание не от него, — резюмировал Ткач Смерти, не глядя на ощетинившегося орчонка. — От чего?       Лана смотрела ему в глаза, все остальное расплывалось. Чувствовала, как невольно сжимаются челюсти. Кольтира помолчал еще и без эмоций спросил:       — Как ты узнала Синдрагосу?       Тишина зазвенела в ушах. Эллана расклеила губы, чтобы ответить. Отвела глаза, поняв, что собирается соврать, и закрыла рот. Потом снова повернулась к рыцарю смерти и посмотрела прямо.       — Я видела ее Эхо в каньоне. Дартаниор рассказал мне, кто это.       — Твою мать… — проговорила Ажика.       — Что еще ты видела?       Лана молчала. Смотрела ему в глаза и молчала, до хруста сжимая челюсти.       — Мальчика, — сказал Кольтира.       — Да, тьма меня забери, — выплюнула эльфийка, чувствуя, как тупое безразличие вскипает горячей яростью. — Матиаса Нетлера. В которого ты не веришь. Он был у каньона Синдрагосы. Он был за Корп’ретаром. Он стоял рядом со мной у того самого камня… Неужели больше никто его не видел?!       Она обернулась на Ажику, затем на Дарго. Парень смущенно пожал плечами и отвел глаза. Кольтира тоже поочередно посмотрел на обоих орков, ничего не сказал и вышел. Эллана посмотрела ему вслед, дернулась и ударом смела с кровати шлем, ушибив руку. Тут же упала на его место вниз лицом, как будто обессилев, и зажмурилась, вцепившись зубами в матрац.       — Мне нужно вернуться к командирам, — негромко, словно извиняясь, обронила Ажика. – Узнать, кто из наших еще выжил, что теперь делать…       — Нас раскатали, как детей… — сквозь зубы процедил Дарго.       — Наземные войска отброшены до Алдур’тара, — сообщил Келтан и грустно улыбнулся. — Я в самом деле рад, что ваш отряд выжил. Мало кому удалось…       — Я знаю. Капитан рассказал. В общем… Увидимся еще, надеюсь.       Орчиха, судя по звуку удара, отдала честь и вышла. Дарго за ней, наскоро напялив стеганку и прихватив пробитую кольчугу. Чуть погодя раздались характерные шаги с пристуком сохранившей молчание Броколы, бинтовавшей обоих. Оставшийся в лазарете Келтан вздохнул и опустился на край кровати рядом с Ланой, положив теплую ладонь ей на затылок.       — Расскажи мне.       — Мне никто не верит… — всхлипнула девушка. — Ты тоже не поверишь.       — Я верю в Свет, и мне уже чуть легче, — в его голосе почувствовалась улыбка. — Расскажи сначала. Я мало знаю об этой истории.       Эльфийка всхлипнула еще раз, сглатывая непрошенные слезы.       — Когда в пещере, куда нас отправил Черный Шрам, взорвалась бомба, меня отбросило в шахту. Там был мальчик…       И она рассказала от начала до конца. Без особых подробностей, в общих чертах, но самое важное: про мальчика Матиаса, осколок в озере, Безликого и Свет в ладони, которого маленький призрак — или кем он там был — не испугался; про фигуру в черном и пробуждение Синдрагосы; про битву двух воинов перед Цитаделью и про поражение Владыки Запределья. Келтан не перебивал. Она вообще рассказывала не ему, а матрацу, на котором лежала, а жрец все так же гладил девушку по голове.       — Этот громадный полудемон рухнул прямо на камень передо мной, окропив его кровью, — глухо закончила Лана, невидяще глядя перед собой. Видение из памяти истерлось, потеряло краски и детали. — А рыцарь отвернулся и пошел дальше…       Дверь, тихо скрипнув, снова открылась, заставив ее умолкнуть и повернуть голову. Вернулся Кольтира.       — Ты узнал все, что хотел, — резко встретил его Келтан, вставая. — Я сказал тебе не появляться в лазарете, рыцарь смерти.       — Умерь пыл, жрец. Здесь нет раненых, а ты — всего лишь лекарь, — осадил его немертвый. — У меня приказ, подписанный капитаном, Птичка. У тебя увольнительная.       — Но… — Лану так и подбросило на кровати.       — Не обсуждается. Отдохнешь и проветришь голову. И чтобы следующие две недели тебя на передовой не видели.       — Но я в состоянии…       — Ты не в том состоянии, — отрезал рыцарь смерти. — Я вижу, что ты устала. Еще немного — и сломаешься.       — Считаешь, я рассудком двинулась?!       — Считаю, что пользы от такого никому не будет. Поэтому лети в Даларан, навести свою подружку-швею, делай, что хочешь, только подальше от войны и мертвецов.       Эльфийка повернулась к Келтану, но тут же поняла, что поддержки от него ждать бесполезно.       — Прекрасно, — с обидой бросила она, поднявшись на ноги так резко, что закружилась голова. — Пойду соберу вещи.       Однако крепкая ладонь жреца удержала ее за плечо.       — Она свалится, — сказал Серебряный не Лане, но Кольтире. — Дай ей выспаться. Улетит утром.       — Разумеется, — у рыцаря опасно затрепетали ноздри. Он положил подписанный пергамент на стол и отступил к дверям. Как будто хотел сказать что-то еще, но только зло прищурился на жреца и, сжав губы в нитку, вышел.       — Вот и ладно, — удовлетворенно кивнул Келтан. — Спи здесь, Эллана. Больше раненых не будет, кого можно было спасти — уже спасли. Я раздвину ширму…       — Сама раздвину, — прошипела девушка, отстегивая оставшиеся на ней доспехи. Мужчина не стал спорить, отступив к столу.       — Я напишу письмо для верховного лорда. Завернешь по дороге на Вершину Рыцарей?       — Конечно, — убито прошептала Лана. — Какая мне теперь разница? Конечно…       Наутро ее никто не провожал. Келтан отдал запечатанное письмо для лорда Фордринга, конюший отрядил одного из немногих оставшихся дракондоров. Морозный воздух уже привычно впился в лицо, стоило только покинуть прогретое корабельное нутро. Эллана летела обратно с самыми дурными мыслями, которые только может увозить с собой солдат, отправленный на заслуженный отдых. Внизу продолжалось медленное движение, войска собирались, переформировывались и ожидали подкреплений. На долину за Алдур’тар Лана старалась не оглядываться. К счастью, сам «Молот Оргрима» отошел, вернувшись на старый маршрут дрейфа, и страшного напоминания об их сокрушительном поражении — заживо замерзших солдат — отсюда было не увидеть.       Как и обещала, эльфийка повернула к Вершине Рыцарей. Это место сильно изменилось со времен их отбытия: выросли дозорные башни и казармы, вдоль обрыва возвели парапет для стрелков, а в стойлах переступали с ноги на ногу молодые протодраконы. Посадив дракондора рядом с ними, Лана передала поводья подбежавшему мальчишке.       — Где найти лорда Фордринга? У меня письмо.       — Верховный Лорд в отъезде, — сообщил паренек. — Может, к вечерней смене караула будет, может — завтра. Адъютанты его во-он в той башне.       — Ладно… — Лана неуверенно оглянулась на горящие у стен костры, размышляя, не остаться ли здесь на пару часов, погреться… Да и убедиться, что Верховный Лорд получит письмо от Келтана сегодня, иначе она так и будет дергаться, беспокоясь, что опять кого-то подвела.       — Эй, прикурить будет? — прервал ее размышления женский голос. Девушка недоуменно обернулась. На невысокой изгороди притулилась син’дорай — с соломенными волосами, глазами даже не зелеными, а с какой-то желтизной, будто скверна в них выцвела; одно ухо было оторвано наполовину. Держа в тонких пальцах какую-то гоблинскую машинку, она демонстративно пощелкала рычажком, извлекши лишь пару искр и тоненькую струйку дыма.       — Прости… что?       — Прикурить, — эльфийка убрала машинку и вынула из-за целого уха самокрутку. Смерила девушку взглядом и снисходительно усмехнулась. — Огоньку.       — Факел за спиной, — резко помрачнев, кивнула Лана. Тон ей не понравился. — Или двух ярдов лень пройти?       — Мне-то, допустим, не лень, — клыкасто улыбнулась одноухая. – А тебе что же, соотечественнику на морозе уже искорки создать жалко?       У Элланы начало знакомо жечь в груди. Она выпустила воздух через ноздри, а облеченную в силу ярость — низом, по земле. Снега вокруг было немного, но круг обозначился явно, а через секунду проступили огненные жилы.       — Искрам не обучена, — сказала Лана и двинулась дальше. Одноухая эльфийка хмыкнула, за ее спиной уже быстро присела к раскаленным камням и прикурила. Затем поднялась и пошла следом.       — Да отдай стюарду, — окликнула она, заставив рыцаря крови вздрогнуть — шаг у эльфийки был бесшумным. — Ронни! Письмо для верховного лорда. Передай, кто там за главного.       Лана нехотя достала из подсумка тубус и передала мальчишке, заметив, как цепко прищурила незнакомка желтоватые глаза на печать с символом Длани. Стюард убежал, а девушка раздраженно посмотрела на одноухую.       — Что? — хмыкнула она, выпустив облачко пара и дыма. – Я как быстрее сделала. Или ты хотела посмотреть на Фордринга? Или… погреться? Извини, привыкла, что курьеры спешат.       — Я не курьер, — процедила Лана.       — Я вижу, — все с той же снисходительностью улыбнулась син’дорай и пыхнула самокруткой. — Как там на фронте?       — Плохо.       — Пойдем к костру?       Перемена тона настолько сбивала с толку, что, помедлив, эльфийка в самом деле последовала за навязавшейся ей в компанию женщиной. Они присели у свободного костра, и одноухая достала флягу.       — Вот, согрейся.       — Спасибо… — Лана свинтила крышку и хлебнула от души, за что немедленно поплатилась. Под заливистый смех желтоглазой она закашлялась, едва не расплескав содержимое фляжки. – Демон… что там?..       — Разбавленный спирт, — пожала плечами женщина. — А ты на чаек с медом рассчитывала?       — На вино… хотя бы… — эльфийка с большим сомнением посмотрела на угощение и отдала, отказавшись от повторного глотка. Горло горело, хотелось запить, но, нужно признать, свое дело бодяга сделала — она согрелась почти тут же. Разыскивая в сумке собственную флягу, Эллана чувствовала, как приливает кровь к лицу и уходит мелкая дрожь из пальцев.       Одноухая тем временем сама аккуратно отхлебнула и завинтила крышечку, довольно отфыркиваясь.       — Ты мне лучше вот что скажи: что привело черно-алые табарды в Нордскол? — прищурилась она.       — То же, что и других — война, — с мрачной гордостью ответила Лана.       — Э-э-э, нет. Война не отдает приказов. Давно ли Орден вмешивается в чужие войны? Кто додумался бросить «цвет син’дорай» сюда?       — Откуда я знаю? — снова перешла в раздражение девушка, различив насмешку. — Видишь на мне табард? Я адъютант при некроманте уже который месяц как.       — О. Это который из мертвяков, что ли? Сочувствую, — резко осадила себя собеседница. Но Лане ее искренность пришлась как тычок в больное место.       — Что, под Фордрингом ходится лучше? — прошипела она, желая укусить, но не зная, как.       — Он хотя бы помнит, что солдаты могут мерзнуть, — эльфийка примирительно пожала плечами. — Чего злишься?       «И правда, что?»       Эллана начала злиться не здесь и даже не сегодня. Она злилась с того самого момента, как прозвучал приказ. Она злилась, потому что ее отослали. Потому что Кольтира мало что не вслух назвал ее слабой. Сумасшедшей. Потому что он не верил даже не ей. Он не верил в нее.       Одноухая снова протянула флягу, вопросительно подняв бровь. И Лана приняла.       — Так что там, на фронте? — повторила женщина вопрос, звучавший раньше.       — Нас разбили и отбросили до вторых Врат… — Лана подумала немного, вспоминая то, что услышала от медиков, и формулируя собственный ответ, почему все случилось так. — До сих пор Король-лич оборонялся, и когда вдруг прозвучал горн и мертвецы пошли в атаку… я думаю, все просто растерялись. Их было много, но в основном – низшие миньоны. Их легко продавили, потом закусили удила и пошли дальше — стихийно, на азарте. Мертвый ублюдок пропустил огромный кусок армии до самых последних Врат. А потом спустил драконов… Очень много погибло, — эльфийка подняла глаза от пламени. — А здесь что?       — А здесь я тебе не скажу, — хмыкнула одноухая. — Я человек подневольный, обетов, конечно, не давала, но если сболтну не то, с меня первой спросят. Так что хочешь новостей — спрашивай вон у паладинов.       — Зараза… — пробормотала девушка.       — Фаэрлис, — улыбнулась собеседница и протянула руку.       — Эллана… — она поколебалась и ответила на рукопожатие. — Значит, ты наемница…       — Ну, что-то вроде. На самом деле, мне тут рассказать особо и нечего. Холодно, жрать нечего, мертвяки костями скрипят — как и всегда, — Фаэрлис бросила окурок в костер и стала сворачивать новую сигаретку. Лана вспомнила, что эльфийкина фляжка до сих пор у нее в руках и протянула хозяйке, но та отмахнулась. — Ты пей, если хочешь. Наливают-то всегда, когда не в дозор.       — А я ведь здесь была, когда башен еще не было. Палаточный лагерь и груда черепов… — проговорила девушка задумчиво. — И вроде бы так мало времени прошло, а оглянешься — целая вечность. На севере странно время течет. В этой бесконечной ночи теряешься. Все одинаково. Только чем дальше, тем мертвяки ближе… даже свои — мертвяки… — Эллана негромко рассмеялась, разморенная теплом и алкоголем. В другое время она испугалась бы, что слишком себя отпустила. Но здесь они были вдвоем с почти незнакомой эльфийкой, которую она видит в первый и в последний раз, а дальше только Даларан и две недели полной бесполезности.       — Я тут далеко не с начала, — откликнулась одноухая, отслоив от заготовленных дров щепу и прикурив от нее. — Но сколько здесь эти башни стоят, столько мертвяки на них лезут. Замучились отстреливаться, а им хоть бы что. Упорные, твари. И хозяин у них вредный. Глупый, как все люди, и твердолобый, даже несмотря на то, что сам мертв давно.       — Ну так смерть — она, как правило, только портит характер, — заметила Лана.       — Не суди по своему некроманту о всех немертвых, пока сама по ту сторону не заглянешь, — Фаэрлис внезапно нахмурилась. Тут же стало видно, насколько она старше. Заметные морщинки в уголках глаз и у рта, чуть расплывчатые черты лица, взгляд поблекший и уставший. Она посмотрела в небо. — Но лично я бы предпочла билет в один конец. И спать под кленом дома.       Эллана удивленно взглянула на одноухую, вскинула брови, затем свела — будто быстрая рябь прошла по лицу, прежде чем она отвернулась.       — Я не… Я не это имела в виду. Хотя если выбирать между кленом и орденом Черного Клинка… Клен выглядит привлекательнее. Но кому сейчас помогут наши мирные мертвецы?       — Наши мертвецы — это наша память, — одноухая прикоснулась указательным пальцем к виску. — Наша память — это мы. Мы помним своих и воюем за них. Другие — за своих, и только за них. Но враг у нас один — тот, кто этих мертвецов сделал. Так что в мертвых, даже в тех, что лежат в своей могиле, сила большая. И тот парень на ледяном троне прекрасно это знает.       — Однако он допустил уже одну ошибку с мертвыми, и она обошлась ему дорого и аукнется еще не раз, — неожиданно зло сказала Эллана. – Он поднял рыцарей Акеруса, но он их не удержал. Так что, кому повезло — пусть спят. А те, кому не повезло, взяли Мрачный Свод, Алдур’Тар и Железный вал. И следующей мы возьмем Цитадель.       — Похвально видеть такое рвение, — женщина сипло хохотнула. — Хочется верить, что его хватит до самого порога.       — Не до порога, — эльфийка посмотрела на одноухую в упор и глотнула из ее фляги спирт почти как простую воду. — До самого трона. До конца.       — Остынь, — тихо посоветовала Фаэрлис, глядя на очевидно пьяную соотечественницу сверху вниз. — Холодная голова в бою нужнее. Не торопись к трону раньше времени. Найдутся те, кто обгонят тебя. По глупости.       — Слова истинного наемника, — высокомерно произнесла Эллана и встала. Пришла ее очередь смотреть в небо. Над северным хребтом далекая молния вычертила силуэт «Молота Оргрима». Или ей показалось…       — Первые, ступившие к трону, первыми и погибнут, — пожала плечами женщина, тоже поднимаясь на ноги.       — Если первых не будет — не будет и вторых.       Спирт сделал свое дело. Она уже думала, как оседлает дракондора, но полетит не в Даларан, а обратно на «Молот Оргрима». К Черному Шраму. И пусть Кольтира делает, что хочет. А если и капитан решит пойти на поводу у своего советника, то она наймется в армию внизу…       — А ты так хочешь стать подстегивающей бойцов памятью, м?       — Что? — ехидный голос вернул ее, в мыслях уже ступившую на боевой корабль Орды, на землю. — Что ты имеешь в виду?       — Ты, — для уверенности Фаэрлис указала на нее длинными пальцем, — хочешь умереть, чтобы восторжествовала жизнь? Или хочешь в этой войне выжить?       — Я хочу в этой войне победить, — запальчиво произнесла Эллана.       — Слово-то какое, — по-кошачьи довольно улыбнулась женщина. — Победить. По-бе-дить… — она цокнула языком. — За что ты сражаешься, рыцарь?       — За свою оскверненную родину, — буркнула эльфийка, снова забывая, что табарда на ней давно нет и зваться рыцарем ей не по чину. Этот разговор, в котором она то и дело терялась, раздражал уже откровенно.       Фаэрлис по-птичьи наклонила голову к плечу, прищурилась.       — У тебя есть родители?       Эллана дернула уголком рта.       — Какая разница? — чуть более агрессивно, чем могла бы, ответила она.       — Муж? — продолжила женщина.       Лана мотнула головой.       — Дети?       — Сколько еще бессмысленных вопросов?       — Я уже поняла, что тебе не за кого сражаться. Поэтому ты идешь, лишь бы победить. Досадно, когда не к кому возвращаться, да?       Перспектива как будто изменилась: девушка смотрела на стоящую рядом одноухую, но та сделалась какой-то далекой-далекой, и второе ее, целое ухо казалось кричаще непропорциональным, так что захотелось исправить это вопиющее нарушение гармонии немедленно. Лана заметила в последний момент, как рука своевольно тянет клинок из ножен. И в последний же момент остановилась.       — Не суди по себе. Наемница. — рыкнула она глухо.       — Мне есть, к кому возвращаться, — Фаэрлис расправила плечи. — Именно поэтому я наемник без звания. Родина и армия отправят тебя в отставку, когда тебя искромсают достаточно сильно. Выдадут тебе почестей хоть целый воз. Но почестями не зарастить шрам посреди кленового леса и не избавить голову от кошмаров битвы. А я хочу пройти до конца и вернуться, потому что в моих руках чужое счастье и спокойствие. Настоящее, заключенное в плоть. А золотые шпили Луносвета всегда смотрят одинаково. Соображаешь?       Разумнее сейчас было бы развернуться и уйти. Взять дракондора, лететь, пока холодный ветер не выстудит дурман в голове. Эллана качнулась и зачем-то осталась.       — Ты считаешь, что способна разобрать чужую жизнь за один недолгий разговор у костра?       — Ошибаюсь через одну, — улыбнулась одноухая. — Но по тебе попала точно. Если никто не ждет тебя дома — вернись хотя бы к командиру.       — Ему-то уж точно все равно… — пробормотала Лана. Женщина качнула головой, глядя на нее с неуместным, ненужным сочувствием и пониманием, которого быть не могло.       — Командиру никогда не все равно, — тихо сказала она. — Даже если кажется иначе. Смерть каждого солдата — насечка на его сердце.       Над Вершиной заиграли горны.       — Верховный лорд вернулся! — радостно крикнул пробегающий мимо мальчишка-стюард. Лана стремительно обернулась в сторону загона с летунами. Расплывчатый мир крутнулся каруселью. Мелькнул клок неба, серебряные флаги… Такой короткий шаг, а мир крутился и крутился.       — Эй, Эллана! Перебрала, что ли… Эллана… — встревоженный голос Фаэрлис быстро отдалялся. Рот наполнился привкусом крови, а к горлу подкатила тошнота. Серебряные флаги меркли. Несильный удар в плечо как будто привел ее в чувство: утоптанный снег, латный сапог перед глазами и клок ярко-синего плаща. Криков больше не слышно… И, кажется, даже мысли заглушал неясный шум — то ли какой-то шепот… Лана попробовала разобрать, но звуки складывались в незнакомые слова, шипящие и тягучие, как туман, заволакивающий снег перед глазами.       А потом настала темнота.