*****
Сколько он уже в этой чёртовой палате после операции? Сутки? Двое? Неделю? День и ночь за окном сменяли друг друга слишком медленно, а отсутствие циферблата часов в поле зрения и периодические провалы в сон совершенно сбивали с толку. Реаниматолог уверял, что так лучше: чем больше он спит, тем проще организму проходить адаптацию к вибраниуму и восстанавливаться. В чём-то доктор был прав – Баки явно ощущал прилив сил, особенно с тех пор, как воспаление стало спадать. Возможно, поэтому путаница со временем начинала раздражать. В дверь осторожно постучали. Вошла Эмма, та самая, которая постоянно дежурила в соседнем кабинете. Она умудрилась устроить ему нервную встряску накануне операции, после которой Баки ощутил противоречивый прилив решимости – отчасти депрессивный, зато стабильный. Эмма попросила его сесть и стала понемногу разминать мускулатуру, прилегающую к новому плечу, и далее – сустав и всю руку до самых кончиков пальцев. У Баки было странное ощущение – походило на тесное и молчаливое общение с девушкой, которая профессионально разминала его руку, только её прикосновения ближе к плечу переставали ощущаться, и контакт как бы исчезал. Баки видел, что она выполняет всё, как положено, прилагает все силы, но чувствительность в руке по-прежнему была нулевой. Эмма нервничала, хоть и старалась держать это при себе. Даже пыталась отвлечь Барнса разговорами, но ничего не получалось, а потому быстро умолкла. И что дальше? Код не сотрёшь, как файл с флешки. Записан прочно, вырвать его можно разве что вместе с мозгами. Стоило ли Стиву вытаскивать его из морозилки, чтобы потом вечно прятать или постоянно таскать за собой, опекать, как младенца? Бред какой-то. Да и не только в коде дело. Погибшие от рук Зимнего Солдата появляются в обрывках памяти ослепительно-яркими вспышками; их взгляды пробирают насквозь, преследуют, жгут, выворачивают наизнанку. Проникают даже в подсознание – стоит провалиться в сон или в забытьё, как жертвы восстают и приходят за расплатой; душат, кромсают на куски. И каждый раз они всё ближе подбираются к сердцу, Наверное, чтобы вырвать его из измученного тела. Кто знает, может, они и добились бы уже своего, но врачи каждый раз вмешиваются, тащат Баки зачем-то обратно, в этот мир. А может, так и должно быть, и это его кара? Или покаяние. Баки Барнс не расскажет об этом никому. Это только его ноша. Ему с этим жить, умирая понемногу каждый день.Глава 8
17 июня 2016 г. в 13:22
Следующие сутки бушевал тропический ливень. По оконным стёклам хлестали обильные дождевые потоки, размывая очертания буйной африканской растительности, окружавшей медицинский комплекс. Казалось, Небеса разверзлись и выплеснули тройную порцию осадков на пересушенные земли.
Оборудование реанимационного блока на всякий случай переключили на питание от генератора, чтобы избежать проблем из-за ураганного ветра, который периодически испытывал на прочность провода, а потому освещение остальной части здания время от времени нервно подмигивало.
Стив расхаживал под дверью кабинета дежурного врача, как тигр по клетке. Это помещение примыкало к реанимационной палате, но войти можно было только с разрешения Хелен Чо или реаниматолога. Доктор вот-вот должна была прийти, и Стив надеялся, что ему всё-таки позволят увидеть Баки.
Всю ночь после операции он глаз не сомкнул, достал дежурного врача и немолодого швейцарского профессора, которые контролировали состояние пациента и между визитами к подопечному замаялись уверять, что ситуация в целом стабильна. Стив жаждал подробностей и в то же время не хотел отвлекать от работы медперсонал. Издёрганный неизвестностью, не находил себе места всю ночь и мысленно торопил доктора Чо, как будто это могло ускорить её появление.
Наконец, знакомый силуэт в белом халате мелькнул за стеклянной стеной. Стив пошёл ей навстречу.
– Хелен, доброе утро!
– Капитан Роджерс, – улыбнулась она и кивнула.
– Прошу вас, скажите, что я смогу его увидеть!
– Вполне возможно. Я только уточню всё о его самочувствии. В курсе только в целом, мне нужны детали.
– Да, конечно, простите, не хотел вас задерживать, – Стив заставил себя шагнуть в сторону, пропуская её в кабинет дежурного.
– Дайте мне пару минут.
"Ещё немного, и реанимация понадобится самому Роджерсу", – подумала Хелен и закрыла за собой дверь. Вместе с реаниматологом и с дежурным врачом Эммой Вебер они выясняли детали состояния Баки Барнса несколько минут, пока за стеной с видом загнанного зверя туда-сюда нервно расхаживал Стив. Ему казалось, что время остановилось, а секундная стрелка просто дразнит, медленно ползая по кругу, будто не выспалась. Белая дверь замерла, как запечатанная.
Наконец, дверь открылась, но вместо того, чтобы впустить Стива, доктор Чо вышла к нему сама. Напряжение достигло пика.
– Итак, капитан Роджерс, сейчас я позволю вам войти, но сперва вы должны кое-что знать. Во-первых, моё оборудование для восстановления руки Барнса резко повысило активность клеток верхней части туловища с левой стороны. Поэтому теперь там проявилась иммунная реакция. Проще говоря, организм вашего друга шокирован тем, что случилось, и отвечает общим воспалением, обострённым именно в местах перехода обычных живых тканей в те, которые насыщены вибраниумом. То есть, там, где выполняли разрезы на теле перед наращиванием руки, сейчас заметное покраснение, выглядит как опоясывающая неровная полоса шириной с ладонь. И ещё у Барнса повышена температура.
– Жар? Это опасно?
– Не волнуйтесь, думаю, до опасной ситуация не дойдёт. И вообще, воспаление при таком количестве разрезов, которое он перенёс – это нормально. Скоро организм разберётся, что чужеродных веществ, кроме атомов вибраниума, нет, а новые живые ткани обладают собственной ДНК Джеймса Барнса. Против неё иммунитету бороться незачем. К атомам металла он адаптируется, и тогда состояние нашего пациента выровняется. Дайте ему пару дней привыкнуть.
– А за повязкой всё это видно? Погодите, в каком смысле – нет повязки? – опешил Стив. – Я думал, вы его перевязали, и он весь забинтован.
– Это ни к чему. Прямо по всей поверхности срезов мы запустили регенерацию и отрастили всё недостающее. Поэтому нет послеоперационных ран, чтобы их перевязывать.
– А как новая рука?
– Как мы и хотели, всё получилось. Вплоть до кончиков пальцев и ногтевых пластин всё восстановилось. Правда, учтите, что действовать левой рукой ему пока нельзя, это может взвинтить воспалительный процесс. Кроме того, внедрённые в руку атомы вибраниума хоть и мизерны, но всё-таки их очень много, рука просто напичкана ими, так что учтите, они заметно влияют на цвет кожи. Оттенок получился немного... – она чуть запнулась, – странный. Тем более, что поверхность руки мы сделали особенно прочной, как вы и просили.
Стив не сводил с неё глаз, впитывая каждое слово.
– Мы использовали весь металл с запасом, до последнего атома, чтобы укрепить новую руку по максимуму, как во внутренних структурах, так и по поверхности, – объясняла доктор Чо. – Поэтому рука вместе с плечом теперь как бы в пластичном футляре из вибраниума – кожа им просто пропитана. Внутренний каркас руки, то есть её кости, тоже дополнительно укреплены этим металлом – чуть больше, чем мускулы, для них мы создали возможности комфортного сочетания силы и пластичности, а вибраниум сконцентрировали больше в сухожилиях. Фактически, по силовой составляющей и прочности новая рука – такой же боевой инструмент, какой был у Джеймса Барнса до...
Доктор Чо осеклась на полуслове – Стив так крепко обнял её, что показалось, вот-вот захрустят кости. Правда, почти сразу понял, что перестарался, и тут же отпустил.
– Извините, Хелен. Я просто безумно рад, что всё получилось.
– Наука не стоит на месте, капитан Роджерс, – она усмехнулась, потирая плечи.
– Ещё раз простите.
– Я вижу, вы сгораете от нетерпения, – заметила доктор Чо. – Войдите, но ненадолго. И помните, о чём я вас предупреждала.
– Конечно.
Они вместе вошли в кабинет дежурного врача. Сквозь прозрачную стену Стив увидел Баки лежащим на кровати реанимационной палаты, а рядом – ту самую девушку, которая постоянно дежурила ещё до операции.
– Моя ассистентка Эмма Вебер, думаю, вы её уже видели, – сказала Хелен Чо, чуть задержавшись на пороге палаты. Стив машинально кивнул девушке, а взгляд уже приклеился к Баки.
Он был бледен, щёки пылали нездоровым румянцем, лоб блестел от проступающего пота из-за повышенной температуры, а сероватый оттенок поблёскивающей кожи новой руки, мягко говоря, выглядел пугающе, особенно в контрасте с тёмно-красной неровной полосой шириной с ладонь, проходящей по телу на границе перехода к наращенным тканям.
Доктора покинули палату, оставив парней одних. Стив присел на край кровати и мысленно приказал себе не подавать виду, как его пробрало. Постаравшись налепить на лицо как можно более правдоподобную улыбку, он тихо сказал:
– Ну, привет. Классно выглядишь.
– Как чудик Франкенштейна? – криво ухмыльнулся Баки.
– Почти, – улыбка плавно исчезала с лица Роджерса.
Он осторожно коснулся взмокшего лба, и Баки на пару секунд даже закрыл глаза. Сердце Стива дёрнулось, по щекам пронёсся нервный озноб. Все эти проблемы временные, повторял он себе. Легче не становилось.
– Доктор уверена, что скоро станет лучше. Мы с тобой ещё повоюем, Баки.
– А ты не спрашивал себя, против кого? – Барнс помрачнел и отвернулся.
Стив поднялся, взял марлевую салфетку, сложенную вчетверо, ополоснул в растворе холодного уксуса и приложил ко лбу Баки, упрямо удерживая её, хотя тот недовольно морщился и пытался вертеть головой, чтобы сбросить. Наконец сдался, даже глаза прикрыл, черты его лица смягчились.
– Баки, послушай. Тебе это по силам. Всё, что с тобой было, не смогло тебя сломать.
– Кроме кода, – хрипло проворчал Барнс, глядя куда-то в сторону.
– Но ты больше не под ним. И уже давно, – Роджерс даже головой тряхнул, сбрасывая напряг, голос зазвучал увереннее. – Бак, посмотри на меня.
С трудом поймав его косой взгляд, Стив продолжил:
– Мы разберёмся с кодом, слово даю. Я на всё готов, лишь бы не отправлять тебя снова в эту замороженную консервную банку.
Барнс кисло улыбнулся и еле слышно произнёс:
– Стив... я не чувствую руку.
Тот резко выпрямился, застыл на секунду, встал, наклонился к Баки, коснулся пальцами его скулы, шепнул:
– Всё будет хорошо, – и быстро вышел из палаты.
Он устроил Хелен чуть ли не допрос с пристрастием. Через несколько минут, правда, заметно притих и вслушивался в её разъяснения, уже не перебивая, зато взглядом сверлил так, что мог бы прожечь в ней дыру.
– Нельзя включать в работу только что созданную структуру, поймите! – настаивала доктор Чо. – Даже если бы не было воспаления, мы не позволяли бы пациенту даже пытаться действовать рукой так скоро. А здесь ситуацию задерживает воспаление, и оно вот-вот начнёт спадать. Как только это случится, мы тут же примемся за разработку руки.
– А такая задержка ей не повредит? – хмуро уточнил Стив.
– Нет. Сейчас повредить может только спешка. Послушайте, капитан Роджерс, и я, и врач-реабилитолог – мы оба гарантируем, что через неделю ваш друг начнёт нормально действовать рукой, а через две недели сможет делать это в полную силу со всей мощью вибраниума.
Стив кивнул, а затем глянул исподлобья:
– Почему вы не объяснили это ему?
– Объяснили, – она развела руками. – Но ему труднее воспринимать – он не чувствует часть своего тела, только боль.
– А обезболивающее ему можно?
– Даём, – ответила Хелен. – Высокую дозу, с учётом его сыворотки. Но эта боль скорее подсознательная, чем физическая.
– Ясно, – ответил Роджерс.
С полминуты он молча смотрел куда-то в сторону, затем спросил:
– Не будете против, если я зайду к нему ещё раз? Может, он меня послушает.
– Попробуйте, – согласилась доктор Чо.
Когда спустя некоторое время Стив снова вышел из реанимационной палаты, Баки выглядел уже гораздо спокойнее. К утру ему стало лучше, температура понизилась и почти подобралась к отметке нормы.