По ту сторону отчаяния

      Сидя за столом конференц-зала в ожидании Стива, хмурый Баки бездумно вертел в руках карандаш. Взгляд был рассеянный, мысли витали где-то в путаных лабиринтах воспоминаний, переплетались, как беспорядочная череда ярких вспышек и смутных разрозненных обрывков, размытых образов, рассыпающихся в пыль от одного прикосновения, или застывших точек, расцветающих подробностями, если присмотреться получше.       Вот Бруклинский мост вырастает из тумана надменным гордым монументом. Вот знакомая улица и тысячи раз хоженая дорога, ведущая к школе. Вон ещё один знакомый переулок – по таким Баки Барнс сотни раз блуждал, разыскивая запропавшего Стива, чтобы отбить его у очередной компании отморозков.       А вот дом, в котором вырос Баки, и окно кухни. Мама ставит на стол свежеиспечённый пирог, от его аромата челюсти слегка сводит от предвкушения. Баки пытается вспомнить её глаза, улыбку, но образ матери тает, расплывается, и только её еле слышный голос, зовущий по имени, мелькает и рассеивается, теряясь среди осколков памяти: "Баки!.."       Он вздрогнул, резко подняв голову, когда открылась дверь. Вошёл мрачный Стив. Сходу собирался что-то сказать, но передумал и спросил совсем другое:       – Баки, ты в порядке?       – Да... задумался просто, – вдаваться в подробности Баки не хотелось. Пронзительных воспоминаний хватало, проблем – тем более. – Что решили?       Стив сел за стол напротив, опустил глаза.       – Будем перекодировать. Других вариантов нет. Мне жаль.       – Ладно, – кивнул Баки. – Ничего, не бери в голову. Справимся, лишь бы избавиться. Мне столько раз жарили мозги, Стив... это всего лишь ещё один. Зато хоть что-то решится из всего этого дерьма.       – Знаешь, Баки, я должен подбирать слова для перекодировки. Так что нужны исходные.       Баки растерянно уставился на Стива. Тот попытался сгладить ситуацию:       – Я понимаю, ты не можешь произнести их вслух, но, может, напишешь?       Тяжёлый взгляд Барнса напрягал. Стиву стало не по себе:       – Ты чего?       – Стив... – чуть слышно ответил тот, – я не знаю код.       Стив обомлел. Вытаращил глаза на Баки и замер. Вышел из ступора примерно через минуту и сбивчиво затараторил:       – Стоп, что?.. То есть – как? Погоди... не знаешь? Но как же он тебя кодирует, если ты его не знаешь?       – Ну, то есть, я знаю, – виновато моргнул Баки, – но только первые четыре слова. А дальше...       Его перебил стук в дверь.       – Да! – машинально выпалил Стив.       Вошёл профессор Ротман. Ошалелые лица парней засёк тут же.       – Что-то случилось? – он попеременно присматривался к обоим.       – Интересный поворот, док, – Роджерс вскочил с места и зажестикулировал. – Оказывается, ко всему прочему, Баки не знает кода. Вернее, знает только его начало, а дальше – ноль. Как вам такое?       – Это возможно. Ничего удивительного.       – Правда? – Стив развёл руками. – И как вы это объясните?       – Всё довольно просто, капитан Роджерс. Начало кода сержант Барнс воспринимает сознательно, всё остальное – подсознательно. Первые слова выбивают его в транс, дальше он слушает уже в процессе переключения с одной личности на другую.       – Погодите... то есть, если не дочитать код или договорить вместо кода какую-нибудь белиберду, он даже не заметит разницу и всё равно закодируется?       – Нет, что вы, это невозможно, – заверил доктор. – Если чтение кода не завершено, он зависнет в переходном состоянии, когда одна личность дезактивирована, а вторая ещё не включилась. Останется в трансе.       – Ну, дела... – Стив взволнованно взъерошил волосы обеими руками, прошёлся по залу, вернулся, посмотрел на Баки, на профессора и спросил: – Получается, пока Уилсон не привезёт код, мы не можем двигаться дальше?       – А от него есть что-нибудь? – вклинился Баки.       – Есть, – кивнул Роджерс. – Он передал через Наташу, что нашёл ежедневник Карпова. Но оказалось, там вырваны четыре листа. Сэм, конечно, русского языка не знает, да ещё и зашифровано всё, поэтому вообще неважно, что именно на тех вырванных листах – код или нет. В любом случае, он ищет то, что выдернул и перепрятал Земо. Шансы найти не то чтобы уверенные, но есть. Сейчас Сэм в Киеве, там самолёт Вена-Москва делал посадку для дозаправки. Когда найдёт, пришлёт сразу всё.       – А сам не приедет? – уточнил Барнс.       – Не сейчас, – нахмурился Роджерс. – За ним, похоже, Пятница приглядывает. Мы договорились, что Сэм пришлёт всё дипломатической почтой через консула в Нигерию, оттуда помощники короля Т'Чаллы привезут посылку прямо сюда, в Ваканду.       – Боже... – покачал головой Баки и взлохматил пятернёй волосы, – столько проблем. Стив, меня проще пристрелить, ей-богу.       – Будешь нести чушь, точно пристрелю, – по-свойски огрызнулся Роджерс и обернулся к профессору, с улыбкой наблюдавшему за ними: – Док, прошу, скажите ему, что я прав.       – У вас замечательные друзья, Джеймс, – улыбнулся Ротман, – так что всё получится. Вы не будете возражать, если я переговорю с капитаном Роджерсом с глазу на глаз?       – Говорите, я подожду внизу, – Барнс попрощался с доктором и вышел.       – Присядьте, – профессор резко перестал улыбаться, едва за Баки закрылась дверь.       – Вы меня пугаете, – насторожился Стив, медленно опускаясь в кресло.       – Видите ли, я рассчитывал, что к этому моменту код у нас будет. Но его пока нет. Не хотелось бы терять время, тем более, в такой ситуации. Поэтому я хочу предложить вам добыть код иначе.       – И каким образом? – поднял бровь Стив.       – Дело в том, что код – он, собственно говоря, здесь. Вы понимаете, о чём я? Код находится в подсознании вашего друга. Я предлагаю вытащить его оттуда. Если, конечно, вы согласитесь. Оба.       – Гипноз! – осенило Стива. – Поэтому вы попросили Баки уйти.       – Да.       Стив снова стал нервно ходить по кабинету взад и вперёд, сунув руки в карманы. Ещё две минуты назад он надеялся, что в работе профессора с Баки удастся обойтись без гипноза. Наивный.       – Даже если код вам привезут, его доставка и расшифровка может занять немало времени. Кроме того, ещё неизвестно, сколько его копий было сделано и где они, – продолжил врач. – Я не специалист в области шпионажа, но как психолог и психиатр полагаю, что лучше вовсе избавиться от той версии кода, которую может кто-либо найти и использовать на своё усмотрение.       Стив на ходу бросал на профессора косые взгляды, морщил лоб и напряжённо думал. Затем остановился и сказал:       – Я бы ни за что не согласился на гипноз, но... – он поколебался немного, потом всё-таки решился: – Видите ли, Баки Барнса объявили в международный розыск по запросу Министерства Обороны США и Военного ведомства. Для предстоящего трибунала. Нельзя, чтобы Баки арестовали до перекодировки. Тогда любой, кто так или иначе заполучил копию кода, сможет превратить его в Зимнего Солдата за одну минуту. А мы из-за этого потеряем все шансы в суде.       – То есть, вы согласны на гипноз?       – Но я должен присутствовать, – уточнил Стив. Это был не вопрос, а утверждение.       – Разумеется, капитан Роджерс, я бы и сам предложил. Скажу больше – ваше присутствие во время сеанса будет ещё нужнее, чем во время любой из наших предыдущих бесед.       С минуту Стив размышлял, потом его осенило:       – Слушайте, док, так может попробовать сменить код Баки прямо под гипнозом?       Он ещё не закончил фразу, а профессор уже скептично поджал губы:       – Думаете, я не пробовал при разработке своего метода? Если бы было возможно, это было бы первое, что я вам предложил.       Стив сник, вяло кивнул, помолчал немного, затем сказал:       – Что ж, будем исходить из того, что есть. Я сам всё объясню Баки. Надеюсь, он не будет против.       Стив остановился в дверях и, обернувшись, сказал:       – Я не скажу ему про розыск. На него и без того слишком многое давит. Перекодируем, тогда и узнает.       – Согласен.       Спустившись на первый этаж, Стив застал Баки у небольшого пруда, построенного в окружении пышной зелени во внутреннем дворе, сразу за застеклёнными дверями вестибюля медицинского центра. Облицовка чёрной плиткой среди светлых тонов дворика подчёркивала родниковую чистоту воды, золотистую окраску длиннохвостых рыбок, снующих в нём, и сочные оттенки зелени, рассаженной вокруг. Поставив ногу на бортик пруда, Баки Барнс опирался локтем о колено и улыбался, глядя, как рыбки азартно гоняются за маленьким лепестком, обронённым в пруд.       – Ты видел, Стив? Похоже, они не умеют скучать.       От этой мирной картины у Роджерса защемило сердце – Баки понемногу отходил от давления, свалившегося на него всего пару дней назад, когда он чуть не горел изнутри. А ещё сержант Джеймс Барнс сейчас в международном розыске за преступления Зимнего Солдата. И какой трибунал поверит в него и даст шанс?

*****

      Наконец, этот день подошёл к концу. Долго убеждать Баки не пришлось. Стив волновался, начиная этот разговор, но Баки поддержал идею практически сразу, как только понял, к чему всё идёт.       После Стив свозил его и Шерон на ужин в ресторан, затем привёз Баки в отделение реабилитации, где тот по-прежнему находился под присмотром врачей, наблюдавших за выращенной рукой, её нарастающей силой и совместимостью с телом.       Когда Барнсу разрешили испытывать руку на мощность, он сходу, не рассчитав с непривычки, едва не пробил стену спортзала пудовой гирей. Та выскользнула из пальцев левой руки, пролетела примерно футов двадцать и оставила знатные круглые вмятины в стене и в полу. Баки слегка опешил, но Т'Чалла, таскавший штангу тут же, рядом, только рассмеялся и заявил, что и сам не прочь попробовать такой бросок.       – Не переживай, это мелочи, – сказал он Барнсу, кивнув на повреждённые стену и пол. – Завтра же залатают, и следа не останется. Лучше попробуй штангу одной левой. Для начала фунтов тридцать.       Баки Барнс пожал плечами, подхватил приготовленную штангу за гриф, вскинул её вверх и провернул в пальцах левой руки над головой, затем перехватил, поставил на пол и отошёл к гимнастической перекладине. Персонал глазел ему вслед с разинутыми ртами.       Этим вечером, вернувшись в свои апартаменты, больше похожие на номер в каком-нибудь хорошем отеле, чем на палату реабилитации, Баки потащился в душ, даже не остановившись. Растерянно глядя ему вслед, Стив понял, что не успел попрощаться, и решил подождать. Сел на диван в гостиной, взял смартфон, заглянул в почтовый ящик, удалил несколько странных писем, показавшихся ему подозрительными, и проверил остальные.       Одно из них начиналось словами "бестия в браслетах". В шифровке, замаскированной под банальщину, Наташа писала, что запас времени на пределе. Объявленный в международный розыск должен добровольно явиться и сдаться властям – в полицию или же в любое военное учреждение Соединённых Штатов. Сержант Джеймс Барнс может сделать то же самое и в любой точке мира, где бы он ни находился, обратившись в посольство США. На это у него всего две недели, и четыре дня уже прошли. Если он не уложится в срок, это будет расцениваться предстоящим судом как усугубляющее вину обстоятельство вроде побега, и тогда на Барнса начнётся новая открытая охота. Предыдущая, в Бухаресте, могла стоить ему жизни, если бы Стив не вмешался. Наверняка в новых попытках поймать Баки они учтут предыдущие ошибки. Хотя о Ваканде никто не знает, и сюда за Баки не явятся, но запереть его навеки здесь как-то не улыбалось.       "Похоже, у нас не больше недели на то, чтобы разобраться с кодом и успеть доставить Баки по назначению", – подумал Стив. Ко всем письмам он написал один и тот же ответ: "Принято".       Едва закрыв почту, Стив обернулся на звук шагов – Баки вышел из душа, на ходу растирая волосы полотенцем. Он расслабленно шлёпал по полу босыми мокрыми ногами, и кроме ещё одного полотенца, обёрнутого вокруг бёдер, на нём ничего не было. Не ожидавший узреть его в таком виде Стив совершенно растерялся, вскочил и уронил смартфон, а Баки, забывший, что Роджерс ещё здесь, споткнулся и едва не потерял оба полотенца. Они рассмеялись, и пока Баки закреплял по новой полотенце на бёдрах, Стив старательно отводил взгляд, чувствуя, как горят щёки, будто его самого раздели догола, причём сразу перед целой толпой.       Стив пробормотал сбивчивые пожелания выспаться и поспешил на выход, но, оказавшись за рулём машины, никак не мог сдвинуться с места и уехать. Какое-то странное напряжение, совершенно ошеломляющее, которое он ощутил пару минут назад в гостиной у Баки, спутало все мысли. Он даже не мог заставить себя осознать, в чём дело. Зато точно помнил, что это чувство ему знакомо.       Ещё до войны, заходя к Барнсам по воскресеньям с утра, он нередко натыкался на своего друга в подобном виде. Баки любил отоспаться в выходной, так что к приходу Стива только успевал проснуться и ополоснуться в ванной. Точно так же, как и сегодня, шлёпая мокрыми ногами по полу, он расслабленно выходил в одном полотенце вокруг бёдер и, широко улыбаясь, обещал поскорее привести себя в приличный вид, чтобы вместе выпить чаю с пирогом, испечённым миссис Барнс. А взволнованному невесть с чего Стиву приходилось усердно пялиться в книжный шкаф, пока Баки, откинув в сторону полотенце, одевался у него за спиной. Стив нервничал так, словно в этой комнате происходило нечто из ряду вон – колени мелко дрожали, дыхание сбивалось, сердце куда-то торопилось, щёки почему-то горели, а книги вываливались из вспотевших ладоней.       Из ступора вывел звонок. На экране смартфона высветилось имя Шерон.       – Стив, посмотри, моя сумка в твоей машине? – она явно нервничала.       Роджерс огляделся:       – Да, Шерон, вижу её. Упала с сидения, наверное.       – Слава Богу, я уж подумала – потеряла, – облегчённо вздохнула она. – Стив, неловко просить, но там ключи.       – Ничего, я сейчас привезу, – Стив наконец вышел из ступора и покатил к выходу.

*****

      Стив и сам не понимал, как так вышло, что он снова застрял у Шерон дома. Все его мысли были только о Баки, оставшемся в одном полотенце в апартаментах медицинского центра. Сегодня ему уже гораздо лучше, чем пару дней назад. Не исключено, что Эмма к нему придёт, она ведь до сих пор дежурит, хотя уже и не круглосуточно.       Стоп! Почему его вообще это волнует? И даже вроде бы злит.       Стив попытался сосредоточиться на том, что рассказывала Шерон, тем более, что это и вправду было интересно: она говорила о слежке по сетям в процессе розыска одного опасного преступника. Его поймали, подловив на какой-то оплошности и вычислив один из IP. Стив честно пытался вникнуть, как тот прокололся, но получалось плохо – он думал только о Баки, уронившем полотенце, и бороться с этим было непросто. Если честно – вообще никак.       Вроде бы ничего удивительного – они с Баки так долго были врозь, оба не знали друг о друге столько лет, оба хотели больше времени проводить вместе. Больше, чем получалось. И неловкий момент в гостиной напомнил кое-что из довоенной жизни, когда ещё верилось, что они будут неразлучны всю жизнь.       Наверное, в этом причина. Только вот при чём тут упавшее полотенце...       Капитан Америка среди руин. Всё вокруг в каком-то странном дымном тумане, смешанном с пылью, заслонившей всё густой дурманящей пеленой. Она путает мысли, душит, искажает восприятие.       Как это могло случиться? И кто посмел?       Вокруг Стива – груды обломков бетона, стекла, металла и кирпичных стен. Они бесформенны, беспорядочно перемешаны, покрыты пеплом, который сыплет непроглядным горьким маревом. Края полупрозрачных осколков испачканы кровью. Неважно, чьей. Сейчас всё потеряло смысл, кроме одного.

Баки мёртв.

      Его остекленевшие глаза безжизненно смотрят перед собой, тёмные волосы небрежно обрамляют лицо, тонкие мокрые пряди прилипают ко лбу и скулам, голова безвольно покачивается на ладонях Капитана Америка, который не прячет слёз. Он рыдает громко, в голос, и отчаянно, надрывно кричит:       – БАКИ!       – Стив! Стив, очнись!       Кто-то сильно тормошил его за плечо. Стив раздражённо обернулся, чтобы послать ко всем чертям того, кто посмел сунуться к нему, когда всё рухнуло, мир провалился в бездну, и жизнь рассыпалась на пыльные осколки.       Он вздрогнул, растерянно озираясь. Вокруг – полумрак, стены тёмной комнаты, из-за занавесок едва пробивался тусклый свет ночных фонарей. Рядом сидела Шерон, на её лице было всё написано.       – Стив, ты отключился. Уснул. Тебе какой-то кошмар приснился? Ты кричал во сне.       – Сон.... жуткий, – Роджерс всё ещё тяжело дышал, стирая струящийся по вискам холодный пот, заодно стараясь незаметно смахнуть проступившие слёзы. – Прости, я мало спал последние пару дней. А ты... слышала, что именно я кричал?       – Конечно, – Шерон почему-то смотрела очень пристально. – Ты так орал, что напугал меня. Имя своего друга ты кричал. Помнишь, что приснилось?       Повесив голову, Стив чуть слышно ответил:       – Что его... убили.       Полная тишина продлилась пару мгновений. Шерон просканировала его лицо взглядом, кивнула, затем поднялась и стала медленно ходить по комнате, мельком поглядывая на взъерошенного Роджерса. Явно пыталась что-то сопоставить, прикинуть. Пройдя мимо уже в который раз, она вдруг замерла перед ним с ошалелым лицом.       – Чёрт тебя подери... Стив! Я поняла. Всё просто: дело в нём. Всегда только в нём.       – Что? – опешил тот. – В ком?       – Стив, давай не будем, ладно? – Шерон уже злилась. – Я говорю о Баки Барнсе, о ком же ещё! Вроде бы похоже на одержимость, но на самом деле...       Посмотреть ей в глаза почему-то не получалось:       – О чём ты?       – Сам знаешь, – невесело усмехнулась она. – Хотя, может, боишься признаться. Даже себе.       Она покачала головой, потом глянула как-то печально и чуть слышно сказала:       – Ты влюблён, Стив. Влюблён в Баки. И, видимо, уже давно.       Стив так и застыл на месте, словно получил пулю в затылок и всё оборвалось. Обмер, не в силах шелохнуться, боясь сделать вдох. Как будто прозвучал его личный триггер или заклинание, перед которым подсознательно трепетал, и его разом вышибло из прежней реальности. Мир надломился и закачался, открывая другие грани. Оцепеневший, как изваяние, широко распахнув глаза, Стив смотрел невидящим взглядом в полумрак и не мог опомниться.       Кажется, Шерон ещё что-то говорила, он не слышал. Неизвестно, сколько так просидел, не шевелясь и глядя в никуда. Потом тихо ответил:       – Я... не знаю.       – Да ладно, Стив, – в её голосе улавливались нотки сожаления. Она не злилась, хоть и не скрывала, что расстроена. – Теперь понятно, почему у нас ничего не получалось. Я знаю, мне далеко до тёти Пегги, но и других девушек у тебя не было. Стив, найди смелость признаться хотя бы себе: дело в Барнсе. Тебе никто не нужен, потому что он для тебя – всё.       Стив потерянно молчал. Взять себя в руки, как назло, не получалось. Сыворотка суперсолдата в таком деле бессильна. Воля, видимо, тоже.       – Стив, вспомни, сколько ты прошёл ради него. Как тебе не хватало его. Как ты дрался за него, даже с ним самим. Скольким ты рисковал ради него, сколько сделал и ещё сделаешь для него.       – Но это не обязательно значит, что... – шепнул Роджерс и осёкся, будто споткнулся о собственные слова.       – Ладно. Тогда давай так: скажи, что не любишь его, – предложила Шерон. – Просто скажи. Уверенно. Вслух. Сможешь?       Стив помолчал, неуверенно моргая, затем отвёл взгляд и попытался произнести:       – Я не... – дыхание перехватило, и он запнулся. – Я...       Шумно выдохнул, опустил глаза и покачал головой:       – Не могу.       Сколько ещё просидел, не говоря ни слова, Стив не знал. Наконец, как сквозь глухую стену, услышал Шерон:       – Если ты всё ещё боишься это признать, попробуй закрыть глаза.       – Что? Погоди, зачем?       – Сейчас поймёшь. Давай, закрывай.       – Ладно.       – Что видишь?       Стив шумно выдохнул:       – Его.       – Нет, постой, не открывай глаза! Мне можешь не говорить, ответь хотя бы самому себе: насколько вы близки? И хочешь ли ты быть к нему ещё ближе?       – В смысле – ближе?! – Стив совершенно ошалел.       – Глаза закрой, – хмуро напомнила Шерон. – Как хочешь, так и понимай.       Уткнувшись лбом в сжатый кулак, он зажмурился. Голова пошла кругом, когда попытался представить, как обнимает Баки, ничего не боясь, никуда не спеша, ни о чём не думая. Прижимается щекой к его колючей щеке, касается губами шеи, впитывает его тепло – родное, памятное, обжигающее ностальгией по потерянному прошлому. Когда-то он уже чувствовал не просто необходимость – жажду этой близости, особенной, только своей, очень личной. Сам её боялся и прятал так глубоко, что казалось, не вырвется уже. А она уцелела, и сейчас впервые за долгое время так остро и откровенно, до ноющей боли в сердце Стив осознавал – полжизни бы отдал за это.       Шерон вяло усмехнулась. Чувствуя себя совершенно расшатанным изнутри, Стив пробормотал:       – Но... как же Пегги?       – Стив, бисексуальность – не преступление.       – О, Боже.       Он молчал ещё какое-то время, прикрыв глаза ладонью. Пытался расставить всё в голове по местам, взять себя в руки, но чем дальше, тем явственнее ощущал – сознание и подсознание дружно рассыпались в голове миллионами искристых осколков. Прийти в себя удастся не скоро. Слишком мощный удар.       – Ты не осуждаешь? – он растерянно глянул исподлобья.       – Видел бы ты сейчас своё лицо. Такие чувства осуждать? – она говорила немного раздражённо, но тихо. – По-твоему, я совсем стерва?       – Прости, я не имел в виду...       – Неважно. Сейчас речь не обо мне.       Шерон отошла на кухню и включила чайник. Выглядела расстроенной, но не психовала, не била посуду, не сыпала возмущениями, вообще не злилась. Это обескураживало. Стив ждал вспышек ярости, обвинений. Возможно, презрения. Признание, на которое он не решался так долго, что привык уходить от прямого ответа даже самому себе, и вдобавок ко всему вполне спокойная, сочувствующая реакция Шерон – это путало, сбивало с толку вплоть до полного хаоса. Стива утягивало в такое состояние растерянности, какое не испытывал, наверное, ни разу в жизни, и отчаянно хотелось погружаться дальше. Внутри будто надломился какой-то стержень, державший на себе всю его силу. Новый уже маячил впереди, и нужно было решиться. Рискнуть, протянуть руку, ухватиться за него.       Всё-таки времена изменились к лучшему. Вернись они с Баки оба с войны, тогда, в сороковые, Стив за всю жизнь не посмел бы дать собственным чувствам ни единого шанса. Весь негатив к однополой любви, так жёстко давивший во времена их с Баки юности, не позволял такого, за подобное тогда могли забить насмерть или преследовать по закону. Стив так и молчал бы, никогда не посмел бы дать волю своим чувствам и проявить их хоть как-то, кроме одержимой и отчаянной помощи Баки Барнсу в любых проблемах, в которые тот мог бы угодить. Ничего больше. Стив лишил бы себя права на любовь, а Баки – права на выбор.       Теперь появился шанс. Народ стал более лоялен. В восторг не приходит, но и камнями не забрасывает. Хотя с личностей, которые на виду, спрос больше и серьёзнее, но и кричать на всех углах о самом главном, что хранилось в душе, Стив не собирался. Не исключено, что рано или поздно догадается ещё кто-то, раз уж Шерон сумела. Будь здесь Наташа, наверняка она заметила бы ещё быстрее. Не исключено, что она уже давно всё поняла, просто не подавала виду. Другие тоже могут заметить. Надо ли бояться этого? Вбитые в подкорку воспитанием устои орали: ты ненормальный! Но они устарели.       Сбитый с толку хаосом путаных мыслей, Стив ощущал себя вывалившимся из реальности настолько, что вздрогнул, когда Шерон поставила перед ним на стол чашку кофе.       – Спасибо, – пробормотал он. – В смысле, не за кофе, ну, и за кофе тоже... я хотел сказать, спасибо за понимание, Шерон.       Она кисло усмехнулась и кивнула.       – Прости, мне неловко спрашивать, но ты...       – Я никому ничего не скажу, – перебила она. – Во-первых, это только ваше с Барнсом дело. А во-вторых, если ты помнишь, я шпионка. Умею хранить тайны, хоть и девушка.       – Слушай, я не о том, что... – он всё ещё сбивался, опомниться толком никак не получалось, даже дыхание перехватывало. – В общем, спасибо за всё. И за то, что заставила подумать об этом.