По ту сторону отчаяния

      Стив вернулся к себе примерно в середине ночи. Ушёл от Шерон, хотя та прониклась, предлагала забыть о времени и дать ему выговориться. Стив поблагодарил за всё и ушёл. Сказал, что не хочет злоупотреблять гостеприимством, хоть Шерон и уверяла, что зря так решил.       Нужно было всё осмыслить. Наедине с собой.       Сначала долго петлял по пустынным ночным дорогам, не решаясь ехать домой. Здесь хотя бы разметка и необходимость следить за обстановкой забирали на себя часть внимания. Дома ему предстояло остаться один на один с собственным душевным коллапсом, плавно перераставшим в апокалипсис прежнего Стива, не посмевшего признаться себе в главном.       Вернувшись домой, Стив прошёл на кухню, бросил на стол ключи. Свет не включал. Повинуясь давней привычке, машинально вымыл руки и сел за стол, рассеянно глядя в темноту. Яркие картинки воспоминаний из довоенного прошлого буквально толпились гурьбой, наперебой спеша подтвердить Стиву глубину его чувств к Баки.       Сколько раз Баки вытаскивал его из школьных или уличных передряг? Хоть раз упрекнул? Только просил быть осторожнее. Помогал найти возможность для заработка, хотя сам разрывался на две работы, чтобы помочь матери свести концы с концами, а ещё – заплатить за квартиру, которую они со Стивом снимали на двоих. Баки настоял. Он переехал к Стиву после смерти Сары, всё-таки выживать вдвоём в то время было легче, чем одному. Будучи гораздо сильнее физически, Баки вкалывал за троих и никогда не жаловался, только отшучивался, когда Стив просил его поберечь себя и не ложиться костьми, добывая лишний цент.       Основной заработок обеспечивал Баки, а Стив брал на себя большую часть хлопот по дому. Иногда иронично ухмылялся уголком рта, поймав себя на мысли, что ждёт Баки с работы с нетерпением, как влюблённая женщина – своего мужа. Тут же переводил всё в шутку, делая вид, что нет ничего особенного в приступах щемящей радости, переполнявшей его, когда усталый, но спокойный и уверенный во всём Баки наконец возвращался, и с его приходом дом как будто освещало солнце, которое он приносил с собой. Его улыбка озаряла жизнь хрупкого мелкого Стива, взгляд дарил силы. Когда они стали жить вдвоём, Стив почти перестал болеть, даже зимой – присутствие Баки в доме, где никто не мешал их бесконечно долгим разговорам по душам и лёгким подколкам, а особенно сон рядом, в тесной близи – так, исключительно для тепла, ни для чего больше – всё это действовало на Стива, как бальзам.       Даже с девчонками, которые в упор не замечали хилого Роджерса, Баки Барнс пытался помочь, как мог. Видный парень, общительный, красивый и чертовски обаятельный, Баки был объектом страсти и часто встречался с девушками, стараясь утянуть за собой худышку Стива. А тому, положа руку на сердце, было не до девчонок. Кому они были нужны, когда перед глазами расцветала улыбка Баки? Девушки не замечали Стива рядом с Баки, но что на самом деле расстраивало больше – то, что его в упор не видели они, или то, что его почти не замечал Баки, увлекшись одной из них? И почему он каждый раз соглашался ходить на заведомо провальные двойные свидания? Тогда у Стива просто не хватало духу спросить себя об этом. А стоило бы, особенно после одного случая, о котором он изо всех сил старался забыть, но так и не смог. Если честно, не хотел.       Аккуратно причёсываясь перед зеркалом, набриолиненный до глянцевого блеска Баки глянул на часы, затем – на отражение своего друга, стоявшего в нескольких шагах позади, и резко обернувшись, выпалил:       – Стив, ну что за дела? Ты почему не готов? Нам уже пора идти. У нас двойное свидание, ты что, забыл? Собирайся!       Нахмурившись, Роджерс уставился в пол.       – Я не пойду. Прости.       – Так, ну-ка, стоп. Иди сюда. Рассказывай, в чём дело.       Немного помявшись, Стив признался:       – Вечно я на этих свиданиях не в своей тарелке. Лучше тебе пойти без меня.       – А тебе лучше бы не париться так, – усмехнулся тот. – Больше уверенности, Стив!       Стив опустил голову и мрачно проворчал:       – Да откуда ж ей взяться, если всё впустую. Опыта никакого.       – А, вот ты о чём, – протянул Баки. – Ну, все когда-то начинают без опыта. Относись к этому спокойнее.       – Тебе легко говорить, ты уже давно парень хоть куда, а я...       – Стив, послушай, – старательно пряча улыбку в уголках рта, Баки подошёл ближе и его голос зазвучал иначе. Незнакомо. Вкрадчиво. – Если хочешь, могу научить. Будешь увереннее.       – Научить... чему? – растерялся Роджерс.       – Как – чему? Целоваться. Для начала. Ты ведь об этом сейчас говорил. Разве нет? – удивился Барнс, а Стив от этой идеи совершенно ошалел.       Поцеловаться с Баки?! Это в тысячу раз больше, чем он рискнул бы представить. Щёки вспыхнули, на минуту Стив оцепенел, вывалившись из реальности.       Когда дар речи вернулся, он всё ещё испуганно моргал и немного запинался:       – Н-нет... то есть, да. Да, я об этом... наверное. Для начала.       – Не волнуйся ты так. И не бойся. Мы же не будем по-настоящему целоваться. Я просто покажу, как это, и всё.       Он подошёл вплотную, так близко, что сердце бедняги Стива захлебнулось от восторга. И, кажется, ещё от страха.       – Ты что, боишься меня? – улыбнулся Баки. Его сияющие глаза совершенно обескураживали. Колени Стива резко ослабели, и он еле держался на ногах. Вряд ли его могло надолго хватить.       – Н-нет, – чуть слышно выдохнул Роджерс и опустил взгляд. Пунцовый румянец во всю щёку выдавал с потрохами, и ничего с этим поделать он не мог.       – Ты мне доверяешь? – тихий голос Баки завораживал, уводил в какой-то параллельный мир – в тот, где их поцелуй возможен.       – Конечно, – прошептал Стив.       В самом деле, мог бы и не спрашивать. Они связаны так, что теснее некуда. Уже столько прожито и пережито вместе. И впереди, Бог свидетель, ещё немало.       – Тогда закрой глаза.       Дальше было, как во сне. Сначала пальцы Баки легли на затылок Стива. Он вздрогнул, а через мгновение просто обомлел – Баки на пару секунд прижался губами к его губам и тут же отклонился, удивлённо глядя на ошалевшего Роджерса. Тот дрожал, как осиновый лист на ветру, затем отчаянно заморгал и почти беззвучно выдохнул, не поднимая глаз:       – Эт-то всё?       Сердце Баки сжалось на секунду, а потом загрохотало так, что стало не до веселья. Лёгкая виноватая улыбка промелькнула и исчезла, пока он тихо отвечал:       – Не совсем... девушку целуй нежнее, Стив.       Баки закрыл глаза и осторожным поцелуем смял губы испуганного, размякшего Стива. Баки и сам не заметил, что это уже слишком, что его занесло, что поцелуй никак не заканчивался...       И вдруг Баки отпрянул, даже отвернулся. Изо всех сил попытался придать голосу обычный тон. Какое там, заполошное сердце гнало кровь, переполняя сосуды, и те сдавили горло, вынудив голос Баки дрожать:       – Идём уже, Стив. Это девушкам можно опаздывать. Не нам.       А застывший Роджерс, растерянно хлопая ресницами, смотрел ему в спину и таял от тепла, отпечатавшегося на губах. Потрясение зашкалило, Стив цепенел всё больше, забывая, как дышать. Вокруг всё поплыло, помутнело и стало медленно вращаться.       Через минуту его пришлось откачивать от приступа астмы.       – Ладно, Стиви. Не пойдём, если ты не в порядке, – ласково улыбнулся ему Баки, когда тот оклемался.       – Нет, нет, я в норме, – пробормотал Стив. – Не буду портить твой вечер. Мы пойдём. Обязательно.       Они никогда не говорили об этом, но Стив уже в ту минуту знал, что будет помнить этот поцелуй до самой смерти, как бы они оба ни старались делать вид, что ничего не было. Он понял, что по-настоящему помешан на Баки. Никто не способен затмить его. Никогда. Баки спасал мир в глазах Стива, перевешивая собой всё самое худшее, с чем приходилось иметь дело.       Если в этом мире нашлось место такому сокровищу, как Баки, значит, ещё не всё потеряно.       Испугавшись собственных чувств, запретных и даже опасных тогда для них обоих, Стив дал себе слово спрятать их в самом дальнем уголке сердца и не позволить повлиять на жизнь Баки. Стив вынес бы презрение и насмешки в собственный адрес, даже избиения – не впервой, но Баки это ни к чему. Стив не вправе усложнять ему жизнь своей нелепой, неуклюжей влюблённостью. И только когда самолёт Красного Черепа погружался в ледяную пустоту, а радиосвязь уже оборвалась, тот поцелуй с Баки стал последним воспоминанием, согревшим на прощание душу Стива Роджерса.       Теперь, выпущенная на свободу из тёмной и тесной клетки, любовь к самому важному человеку в жизни расправляла крылья, стряхивая порядком утомившие узы. Переполняла душу до краёв, подгоняла сердце и кружила голову, попутно круша стереотипы, ошеломляла силой и размахом. Ни к одному человеку Стив не чувствовал такого. Увлёкшись Пегги Картер, он ощущал всё иначе. Были чувства, но какие-то совершенно другие. Баки был солнцем его жизни, Пегги будто вела его по тому отрезку пути, который они прошли бок о бок. Только однажды Стив свернул с этой дороги – когда бросился в Австрию чуть ли не пешком ради призрачного шанса найти Баки.       По сей день Стив предан этому пути. Только до сих пор он шёл как-то неправильно, как в потёмках: то слишком вяло, веря, что Баки нет в живых, и сосредоточившись на мести; то чересчур напряжённо, боясь даже подумать о своих чувствах, потому что Баки был в опасности, и было не до того. Жизнь Баки до сих пор под вопросом, только теперь Стив точно знал, что значил для него этот побитый жизнью парень с жёсткой щетиной на впалых щеках. Самый близкий человек, единственный по-настоящему любимый всей душой и всем сердцем настолько, что понадобилось время, чтобы осознать – Стив Роджерс способен на такое сильное чувство. И плевать, что кому-то это может не понравиться.       Правда, и теперь всё будет непросто. Слишком много проблем, свалившихся на них обоих. Хотя, настоящая любовь и не бывает лёгкой. Только теперь о ней позволено думать как о любви, а не о чём-то относительно близком вроде симпатии или дружеского обожания. Подобные отголоски чувств не способны взобраться на высоту, доступную только любви.

*****

      Всё ещё ошалевший от переизбытка впечатлений, Стив отключился только под утро и вскочил, как ошпаренный, поняв, что опаздывает. Провёл под душем не больше пары минут прямо с зубной щёткой во рту и так старался поскорее растереться полотенцем насухо, что случайно разорвал его. Скрипнув с досады вычищенными зубами, он отмахнулся от засвистевшего чайника, приглашавшего позавтракать, отшвырнул полотенце, натянул одежду на толком не просохшее тело и помчался на парковку.       Едва выйдя из машины во дворе медицинского центра, Стив сходу почувствовал себя не в своей тарелке. Вроде бы привычно улыбавшиеся и здоровавшиеся с ним люди, казалось, теперь смотрели совершенно иначе, словно на лбу у него здоровенными буквами светилась надпись:

“I fell in love with Bucky”

      И ни стереть её, ни спрятать, ни выключить было невозможно.       В конференц-зал Стив примчался чуть ли не бегом. Неприятно было опаздывать, всю дорогу сам себя отчитывал, как салагу. Да и хотелось поскорее отделаться от всех, кто попадался по пути. На запыхавшегося Стива с удивлением уставились и Баки, и профессор Ротман, уже расположившиеся в кабинете за длинным столом. Встретившись глазами с Баки, Роджерс застыл на месте и пару секунд не мог пошевелиться. Из ступора вышел, когда Баки заулыбался и повторил:       – Стив! Я говорю: доброе утро. Ты в норме? Что-то ты бледный.       Тот неуклюже закивал:       – Да... то есть, нет... в смысле, – с досады на самого себя зажмурился, на секунду прикрыв глаза, и тряхнул головой, – да, доброе утро. Нет, всё нормально, просто...       – Ты встал, а проснуться забыл, – с обворожительной улыбкой подсказал Баки.       – Точно.       – Ты ел что-нибудь?       Сердце Стива дёрнулось – простая забота Баки о нём была такой естественной и привычной. Ещё с тридцатых годов. Всю жизнь.       Он не смог ответить, только головой помотал "нет". Барнс вопросительно глянул на доктора.       – Тогда давайте так, – предложил профессор, – мне сегодня нужно сделать пару важных звонков. Могу и прямо сейчас. Я отлучусь на несколько минут, а вы пока наверстайте, капитан Роджерс.       Доктор улыбнулся и показал глазами на столик в углу, на котором стояли чайник, кофеварка, чашки и поднос с разными угощениями вроде сладостей и фруктов.       Как только за профессором закрылась дверь, Стив тут же решил поймать момент и спрятать растерянное лицо от Баки, но не сложилось. На пути к столику Стив опрокинул стул, какую-то кипу бумаг и разбил чашку, так что Баки усмехнулся, покачал головой, велел ему ничего не трогать и сесть, и принёс всё сам.       – Ты что, не с той ноги встал? Или вообще не спал? – спросил он, присев рядом.       – Да... не знаю, я что-то немного не в форме, – пробормотал Роджерс и прежде чем взяться за печенье, спросил: – Ты сам-то завтракал?       – А как же. Такую овсянку с фруктами принесли – пальчики оближешь. Наверное, пока ещё боятся, что если будет еда попроще, я откажусь.       Он перестал улыбаться и отвёл взгляд.       – Но так было, Баки, – осторожно напомнил Стив. – Пару дней назад я только к вечеру еле уговорил тебя хоть что-то съесть.       – Ничего. Я же потом обещал тебе... сдуру. Куда теперь деваться? Слово – не воробей, – мрачно усмехнулся Баки.       Сердце Стива вздрогнуло и сбивчиво забарабанило что-то путаной морзянкой. Хотелось бы верить, что не слишком громко, но у самого Роджерса кровь грохотала прямо в ушах.

*****

      Потрясение первых минут общения постепенно отпускало Стива – сказывалось давнее душевное родство с Баки. Когда в кабинет вернулся доктор, парни уже вполне спокойно разговаривали. Предстоящее напряжение, которое сегодня предвкушали все, пока ещё не набрало обороты и не давило.       Но время поджимало. Деваться было некуда.       – Будем начинать? – спросил профессор Ротман, и двое друзей, напряжённо переглянувшись, синхронно сглотнули пересохшими глотками и кивнули.       – Тогда, прежде чем включить камеры наблюдения, я должен кое-что пояснить вам обоим, – объявил доктор. – Дело в том, что моей задачей является введение в гипнотический транс только одного из вас, поэтому сначала необходимо внести различия в исходное состояние каждого. Джеймсу Барнсу понадобится полное спокойствие и расслабление, а Стивену Роджерсу – напротив, активное внимание. Поэтому сейчас вы, капитан, пьёте чашку-другую крепкого кофе, чтобы уйти от моего влияния. Мы не изучали стойкость сыворотки Эрскина к погружению в гипнотический транс, а сейчас на это просто нет времени. Вы, Джеймс, ввиду последних потрясений, которые могут мешать вашему расслаблению, выпиваете три таблетки вот этого средства, – он протянул Баки маленькую картонную аптечную упаковку. – Не беспокойтесь, довольно обычное, хоть и сильное успокоительное.       Парни переглянулись и выполнили просьбу профессора. Затем Стив расположился, как обычно, поодаль, только на этот раз не сидя, а стоя – отменный кофе, присланный королём Т’Чалла, давал о себе знать практически сразу. Эффект от него недолгий, конечно, но Стив надеялся, что этого хватит.       Огоньки камер наблюдения привычно зажглись и бесстрастно уставились на всех. Доктор Ротман перешёл к процедуре:       – Итак, сержант Барнс, вам предстоит пройти сеанс гипноза, на который вы дали своё согласие ради извлечения условной кодировки из вашего подсознания. Для этого вам предстоит погружение в транс. Понадобится состояние полного расслабления и отключения от всего, что может отвлекать вас от моего голоса и моих слов. Поэтому предлагаю вам выбрать то, что будет удобнее – вы будете сидеть или лежать? Принципиальной разницы для процедуры не имеет. Только ваше мнение, как вам комфортнее.       Баки выбрал широкое мягкое кресло. Профессор сел напротив, запустил метроном и продолжил работу, попросив Баки полностью расслабить мышцы и сосредоточить взгляд только на тикающем приборе, а всё внимание целиком – на голосе доктора. Размеренно и ровно повторяя одно и то же, профессор постепенно собирал всё сознание Баки в узкую зону, в которой не было бы ничего, кроме голоса, и добивался максимально полного расслабления.       Хотя Стив находился на расстоянии и даже не смотрел на метроном, он заметил, что его тоже тянуло отключиться от окружающей обстановки, несмотря на всю выдержку суперсолдата и воздействие кофеина. А Баки, расслабленный успокоительным, просто поплыл. Его глаза были почти закрыты, он дышал ровно, как во сне.       Спустя некоторое время доктор Ротман, продолжавший говорить всё то же самое разными словами, не меняя сути и интонации, беззвучно открыл флакончик с нашатырным спиртом и поднёс к лицу Баки. Тот вообще никак не отреагировал. Тон речи профессора не менялся, а он тем временем закрыл и отставил флакончик, продолжая говорить, затем мягко приподнял ладонь правой руки Барнса до уровня плеча и отпустил. Рука так и продолжила висеть в воздухе, пока доктор сам не уложил её обратно на подлокотник кресла.       Стив только молча смотрел, вытаращив глаза, и даже не заметил, как отвисла челюсть. Речь доктора лилась ровно, размеренно и без пауз, как в отрегулированном радио, только теперь профессор начал понемногу переходить к вопросам. Он нарочно строил фразы так, чтобы Баки было достаточно отвечать просто "да" или "нет". В более длинные ответы его вовлекали постепенно, не торопя. Понемногу Баки вспоминал кое-что из школьных лет, затем – из совместной службы со Стивом в "Ревущих". Доктор аккуратно обходил то, что могло бы спровоцировать напряжение и вывести Баки из равновесия, и вызывал воспоминания только о чём-то спокойном – к примеру, о школьных каникулах или о затишье в казармах после успешных военных операций и диверсий.       Когда речь зашла о ГИДРЕ, ситуация усложнилась. Само по себе упоминание ГИДРЫ тут же вызвало напряжение у Баки, но погружение в гипнотический транс было уже настолько глубоким, что не позволило сбросить наваждение. Даже тревога из-за воспоминаний об обработках в ГИДРЕ не оборвала транс. Виртуозность гипнотизёра, отлично чувствовавшего своего пациента, была тонкой, буквально ювелирной, и приводила Стива в немое восхищение, а заодно всё больше настораживала, понимая, что профессор уже вплотную подходит к вопросам о кодах. Стиву становилось не по себе, и он изо всех сил отгонял это ощущение. Манипуляции с подсознанием любимого человека, пусть даже по необходимости, выбивали из равновесия, вызывали смятение, приходилось держать всё внутри как можно незаметнее, чтобы не мешать. Он должен, обязан выдержать. Иначе придётся начать сначала.       – Итак, сержант Барнс, – всё так же размеренно сказал доктор, – попрошу сосредоточиться. Вам зачитывают код. Повторяйте его. Вслух.       В конференц-зале медицинского центра Ваканды впервые зазвучала русская речь.       – Zhelanie, – размеренно произнёс Баки, медленно открывая глаза. – Rzhavy. Semnadtsat'.       Его лицо темнело, словно тень упала, хотя освещение не поменялось. Плечи, руки и колени Барнса стали мелко вздрагивать.       – Rassvet. Pech'.       В его голосе чувствовалось сильное напряжение, взгляд всё больше мрачнел.       – Devyat'.       Баки чуть наклонился вперёд, явно намереваясь встать. Стив метнул вопросительный взгляд на доктора, но тот за спиной Барнса яростно замахал руками, мол, нельзя прекращать, нужен весь код!       – Dobroserdechny! – прохрипел Баки, поднимаясь на ноги.       Роджерс шагнул ближе.       – Vozvrashcheniye na rodinu.       Баки смотрел на Стива исподлобья чужим ледяным взглядом. Осталась только оболочка, тень прежней души, любимой и так химерно теперь искажённой.       – Odin.       Профессор, загибавший пальцы за его спиной, жестом показал Роджерсу, что осталось последнее.       – Tovarny vagon, – жёстко закончил Баки, и на пару секунд воцарилась полная тишина.       Сердце Стива резко и болезненно сжалось. Теперь глазами Баки на него смотрела машина смерти. Это каждый раз было проклятой жестокой пыткой, насмешкой судьбы над ними двумя. Ещё раз.       Не отводя взгляда от Баки, Роджерс тихо, но внятно сказал:       – Доктор, бегите.       Зимний Солдат мрачно ухмыльнулся и, внезапно резко развернувшись, подхватил левой рукой ближайший стул и швырнул его в профессора. И наверняка попал бы, если бы Стив не помешал, прыгнув вперёд, вцепившись посильнее в плечи Баки и рванув его в сторону. Стул разлетелся на куски, врезавшись в стену совсем рядом с Ротманом. Над его плечом по стене поползли кривые трещины.       – Бегите! – заорал Роджерс, сделав захват покрепче, а через секунду его впечатали спиной в стену с такой силой, что дыхание сбилось, а в стене осталась глубокая ломаная вмятина.       Больше повторять не пришлось, доктор скрылся за дверью. Замок автоматически защёлкнулся, но остановить Зимнего Солдата такой мелочью было всё равно что картонкой перекрыть дорогу разогнавшемуся локомотиву. Стив изо всех сил пытался удержать Баки в этом помещении, надеясь, что профессор успеет уйти подальше или спрятаться раньше, чем Солдат вырвется из захвата. В том, что он это сможет, Стив не сомневался. Засидевшееся в подсознании Баки взбешённое альтер-эго хотело выплеснуть побольше убийственной энергии.       Зимний Солдат рванул Стива посильнее за плечи левой рукой. Стряхнуть его совсем не смог, но дотянуться и вцепиться в шею Роджерса жёсткими, как стальные колья, вибраниумными пальцами, у него получилось. Он вонзил ногти так сильно, что под ними стала быстро проступать кровь. Чтобы сорвать захват с шеи, Стиву пришлось отпустить Баки и перехватить его левую руку. Тот моментально поймал момент, отшвырнул Стива, чтобы тот перелетел через стол, а сам бросился к двери, успев прихватить с собой маленький нож для фруктов. Ничего другого, что могло бы сойти за оружие, здесь не было, но Зимнему этого было более чем достаточно. Пара мощных ударов кулаком левой руки – и дверь с громким треском проломилась, уродливо выпирая в коридор. Баки с размаху врезал по ней ногой, за порог посыпались обломки и пыль.       Впечатанный в шкаф, Стив был немного оглушён. Опомнился быстро, вскочил, перемахнул через стол и, потирая гудевший затылок, помчался следом за Баки, надеясь догнать его раньше, чем он кого-нибудь прикончит.       Выскочив из конференц-зала, Стив лихорадочно огляделся и побежал по дугообразному коридору на грохот. Ворвавшаяся в здание охрана открыла стрельбу. Солдат привычно закрылся от пуль левой рукой и увернулся за угол. Затем метнул оттуда нож и попал ближайшему из стрелков в шею. Пока раненого оттаскивали, Зимний ловко кувыркнулся через голову, подхватил небольшую тумбочку, швырнул её в толпу охранников и, прыгнув следом, буквально вырвал пистолет прямо из рук ближайшего бойца, ошалевшего от такой наглости. Несчастный мигом получил бы пулю в лоб, если бы не Роджерс, налетевший сзади. Стив резко захватил одной рукой Солдата за шею, а другой перехватил его кулак с пистолетом и стал пытаться отобрать.       Случайные пули вонзились в стену, потолок, расколотили светильник и оконное стекло. Солдат злобно захрипел с досады и, резко крутнувшись на месте, огрел Стива боком об угол стены, но тот так и не отпустил захват. Солдат стал задыхаться и вырывался всё яростнее. Руки Стива задрожали от перенапряжения, его стало мелко трясти, он с надрывным криком отшвырнул Баки в противоположную стену, и тот, врезавшись головой, затих.