*****
Стиву уже начинало казаться, что он вообще ни разу не покидал здание Верховного суда. Что день и ночь больше не сменяют друг друга, что всё замерло, и мир сузился до размеров этого огромного холодного зала. – Защита вызывает Наташу Романову, – объявил секретарь после того, как со свидетельского места отпустили бледную Шерон Картер, вынужденную рассказывать обо всех фактах нарушения ею инструкций и приказов ради помощи Капитану Америка. Шерон заняла своё место позади Роджерса, рядом с Уилсоном, в следующем ряду. Стив обернулся к ней и тихо сказал: "Ничего не бойся. С тобой всё будет хорошо". – Скажите, мисс Романова, как давно вы знаете сержанта Барнса? – начал адвокат, когда Наташу привели к присяге. – На самом деле, всего несколько месяцев, если именно Барнса, – ответила она. – Простите? – переспросил майор Аллен. – В Академии Красной комнаты я его знала как Зимнего Солдата. Он и был только им. – Поясните суду, что вы подразумеваете. – Зимний Солдат – боевая единица. Ударная сила, главный субъект спецотряда ГИДРЫ, способный также успешно действовать в одиночку в самых сложных ситуациях. Он был одним из моих инструкторов, руководил боевой подготовкой в Академии, ещё во времена КГБ. Он обучил меня массе приёмов и навыков, которые теперь служат отряду Мстители. Но это был не Джеймс Барнс. – А в чём вы видите разницу? – Джеймс Барнс, которого я знаю совсем недавно – человек, попавший в тяжёлые обстоятельства не по своей воле. Под действием кода Зимнего Солдата он не принадлежал себе. Был лишён чувств, воспоминаний, каких-либо личностных качеств, кроме боевых. Человек без судьбы, без жизни вне миссий – только тренинги на закрытой базе или заморозки. Совсем недавно все спецслужбы мира вели охоту на Барнса за взрыв здания ООН, к которому он не был причастен даже как Зимний Солдат, как позже стало известно. Но на тот момент никто не хотел разобраться. Без суда и следствия бойцам группы захвата в Бухаресте был отдан приказ стрелять в него на поражение, и только поэтому он так жёстко прорывался. Каким, по-вашему, должен быть сержант Барнс в таких обстоятельствах? – Протестую, Ваша честь! – вскочил прокурор Уорд. – Свидетель не может знать содержание приказа, отданного неизвестной ей боевой группе в Бухаресте. – В здании, где Капитан Америка помогал ему избежать пули, обнаружены сотни гильз. Какой у этих солдат мог быть приказ? Сделать ему вышивку на куртке пулями, что ли? – Мисс Романова, вы находитесь в суде! – жёстко оборвал её полковник Милвертон. – Прошу прощения, – она мимолётно глянула на Баки. Он смотрел пристально, было видно – вспомнил её. – У прокурора есть вопросы? – Да, спасибо, Ваша честь, – полковник Уорд подошёл к свидетельской трибуне. – Скажите, мисс Романова, кем вы были после учёбы в Академии Красной комнаты? – Шпионкой КГБ. – И киллером, верно? – съязвил прокурор Уорд. – Этому вас тоже обучал Барнс? Или, простите, Зимний Солдат? – Сейчас мы не меня судим, – процедила сквозь зубы Наташа. – К тому же, я давно перешла в Щ.И.Т., который сделал немало стоящего, прежде чем был разрушен ГИДРОЙ. К примеру, спас нашу планету, если вы помните. Дважды. И я горжусь тем, что принимала участие в спасательных операциях. – Ну, хорошо, мисс Романова, – криво усмехнулся прокурор. – Скажите только, насколько хороши ваши шпионские навыки? – На уровне. Обвинитель отошёл к коллегии присяжных и заявил: – Не берусь судить, насколько мы можем доверять показаниям профессиональной шпионки. Решать этот вопрос в вашей компетенции. Наташу отпустили. Направляясь к своему месту в зале, она подарила многообещающий взгляд полковнику Уорду, тот даже ухмыляться перестал и нервно заёрзал на стуле. Следующим был вызван и приведён к присяге Сэм Уилсон. – Скажите, лейтенант Уилсон, вы давно знаете подсудимого? – начал адвокат Аллен. – Нет, всего несколько месяцев. Но я хорошо знаю его ближайшего друга, капитана Роджерса. Мы не раз вместе сражались, в том числе против проекта "Озарение". – Вы пытались отговорить капитана Роджерса от сражения с Зимним Солдатом в то время? – Да, – ответил Сэм. – Я сделал всё, чтобы помочь Роджерсу не остаться один на один с ним, но мой летательный аппарат был уничтожен, пришлось переключиться на бой в Трискелионе. – Почему вы стремились отговорить капитана Роджерса от поединка? – Барнс был под кодом Зимнего Солдата, – объяснил Уилсон. – Он оставался только оболочкой от друга, которого Роджерс потерял в 1944-м. Барнс не узнавал его и был почти таким же мощным, как и сам Роджерс. Я опасался, что Роджерс может пожертвовать собой, лишь бы не позволить умереть Зимнему Солдату. Только всё зря, как я ни уговаривал, Стив упирался и настаивал, что Барнс вспомнит. Может, не всё, но хотя бы самого Роджерса. – Вы знаете, чем закончилось их сражение? – спросил адвокат. – Да. Мы с Роджерсом оба оказались правы. – То есть? Поясните. – Он и вправду чуть не умер, потому что прекратил бой. Даже не защищался, – недовольно поморщился Уилсон, мельком глянув на Стива. – Но Барнс всё-таки что-то вспомнил, иначе как объяснить, что он не убил Роджерса? – Подробности мы узнаем от них самих. Что было потом? – Мы с Роджерсом почти два года искали Барнса. С перерывами из-за разных обстоятельств, но Стив искал его. И всё-таки нашёл. В Бухаресте, буквально за минуту до того, как ворвались бойцы немецкого спецназа, чтобы задержать. Хотя нет, скорее всего, застрелить Солдата. – Сержант Барнс пытался скрыться? – Ещё как! – покачал головой Сэм. – Весь Бухарест поднял на уши. А что ему оставалось – позволить себя убить? Погоня с перестрелками была сумасшедшая, это все знают. Роджерсу удалось главное – Барнса не застрелили. Барнс и сам отличный боец, но один против толпы с автоматами – это как-то чересчур. В конце концов, он всё-таки ушел из-под стражи. А позже сам явился на требование Министерства Обороны США. – По-вашему, это правильный выбор? – Да, думаю, да. Он знал, как рисковал, когда шёл добровольно сдаваться. Система правосудия, особенно военного, очень жёсткая. Но, надеюсь, не слепая. – У защиты больше нет вопросов, Ваша честь. – Прокурор, свидетель ваш, – объявил судья Милвертон. – Благодарю, – Уорд подошёл ближе. – Скажите, лейтенант Уилсон, вы ведь не видели поединок Роджерса с Зимним Солдатом на хеликэрриере? – Я видел результат. Капитан Америка получил три пули и кучу травм. Но хеликэрриеры всё-таки были переключены на Марию Хилл, значит, Роджерс смог заменить чип управления. Сейчас и Барнс, и Роджерс живы, они оба так или иначе не позволили друг другу умереть в том бою. – Но вы должны признать, что их сражение никто не видел, – напомнил прокурор. – Вы хотите сказать, что Роджерс сам себя так отделал? – огрызнулся Сэм. – Лейтенант Уилсон! – оборвал его судья. – Отвечайте на вопрос. – Поединок я не видел. Никто не видел. – Больше нет вопросов, – заявил прокурор, и Сэма отпустили с трибуны. Он сел позади Стива и только успел прошипеть сквозь зубы: "Морду бы ему начистить, этому прокурору", как секретарь объявил: – Защита вызывает капитана Стивена Роджерса. Бледный и мрачный Стив принёс присягу и перешёл к трибуне свидетеля, глянув на Баки больными глазами. Тот посмотрел в ответ исподлобья с мимолётной неловкой улыбкой. За последние несколько недель эти десять шагов между трибуной и решёткой вокруг Баки – самое малое расстояние между ними. – Капитан Роджерс, как давно вы знаете Джеймса Барнса? – спросил адвокат. – Практически всю жизнь. С детства. Я почти не помню себя до нашей дружбы с ним. – Расскажите о нём, – попросил майор Аллен. – Протест, Ваша честь! – прокурор оборвал Стива, тот ни слова не успел сказать. – Трогательные детские воспоминания нам ни к чему. – Ваша честь, мы ведём речь не о детстве, а о юности и молодости, об особенностях личности Джеймса Барнса, чтобы разобраться, что он за человек – до всех кодировок, – аргументировал адвокат Аллен. – От этого зависит мнение о степени его опасности вне кодировки. – Протест прокурора отклонён, продолжайте, – объявил судья. – Баки Барнс был отличным парнем, которого потом ГИДРА лишила самого себя, – говорит Стив Роджерс. – До обработки сывороткой Эрскина, как вы знаете, я был просто ходячим букетом разных болезней, мелким, слабым и упрямым. Очень гордым, а потому постоянно влипал в драки с разными отморозками, хамами и мерзавцами. Если бы не Баки Барнс, меня давно покалечили или забили бы насмерть в какой-нибудь подворотне. Он помогал отбиться от кого угодно, сколько бы их ни было. Никогда не выговаривал за это. Всегда был готов поддержать и поговорить по душам. Когда я остался без родителей, мой заработок был из рук вон плох, и Баки... простите, сержант Джеймс Барнс вкалывал за троих, обеспечивал средствами и свою семью, и меня поддерживал. Он всегда подбадривал, никогда не раскисал. Когда его призвали, улыбался и старался всех убедить, что обязательно вернётся. – В итоге, вы служили вместе, верно? – спросил адвокат. – Да. Я получил усовершенствованное тело благодаря доктору Эрскину и потом в 107-м пехотном полку собрал отряд, в котором был и Джеймс Барнс. Мы вместе совершали диверсии за линию фронта на объекты ГИДРЫ. Он был снайпером и не раз прикрывал меня и других бойцов нашего отряда от пули или удара ножом. В одном из боёв Баки Барнс принял огонь на себя, закрыл меня собой и вместо меня получил выстрел из супероружия в упор. У него в руках был мой щит, это помогло пережить удар, но не спасло от падения с поезда на полном ходу в горное ущелье. Он столько раз спасал мне жизнь... такие люди не выбирают путь убийцы по своей воле, поймите. – Когда вы увидели его снова? Стив помрачнел ещё заметнее: – Два с половиной года назад, когда он выстрелил несколько раз в полковника Николаса Фьюри. В темноте и с маской на лице Барнс был неузнаваем и сам он не узнал меня. Он остановил мой щит стальной рукой. Это потрясло, правда. Я не знал, что это вообще возможно, – Стив подавил дрожь в голосе усилием воли и продолжил. – Потом он разгромил нашу машину на мосту, просто одной рукой отрывал от неё куски прямо на ходу. Когда мы дрались, с него упала маска. Я узнал его, но он меня – нет. Как будто подменили человека. В общем-то, так и было. – Чем закончился ваш бой на хеликэрриере? – Я пытался заставить его вспомнить меня. Или хотя бы себя самого. Ничего не получалось. Я подумал, что всё бессмысленно, если не получается... вернуть его. Примерно об этом я ему и сказал. Говорить становилось труднее. Выворачиваясь перед всеми наизнанку, Стив чувствовал, как силы уходят. – И что ответил Барнс? – Ничего. Но он тоже прекратил бой. Его ошарашили мои последние слова – я видел это. Меня сорвало с обломком опоры в реку. Я должен был утонуть. Я был без сознания, множество травм. На скамье подсудимых Баки Барнс сидел, уткнувшись лицом в сжатые кулаки. – Уважаемый суд, господа присяжные! – вмешался адвокат Аллен. – Среди доказательств под номером 103-6 у вас имеется медицинское заключение о состоянии капитана Роджерса на момент, когда его нашли на берегу реки после обрушения хеликэрриеров. Позволю себе зачитать несколько строк: "Проломлена правая скула, внешний край правой глазницы в трещинах. Глубокий порез в области правого плечевого сустава, вокруг разрывы мышц и связок. Множественные трещины рёбер, надлом грудной кости, пуля около сердца внутри перикарда на уровне митрального клапана" – и так далее. Попрошу заметить, погружаясь на дно реки с такими травмами и без сознания, выжить не смог бы даже суперсолдат. Как же вы смогли, капитан Роджерс? – Меня спас Баки Барнс, – Стив повернулся к Баки и смотрел только на него. Тот медленно поднял голову. Их взгляды встретились. – Больше некому, рядом не было никого. Никто не видел, как я иду ко дну. Только он. Баки на секунду опустил глаза. Запрограммированный киллер с промытыми мозгами спас того, кого должен был ликвидировать. Прямых доказательств не было, зато косвенных хоть отбавляй, и в совокупности они имели серьёзный вес. Против них прокурору будет непросто. Подняв голову, Баки больше не отворачивался. Адвокат кивнул Стиву: – Спасибо, капитан Роджерс. Ваша честь, вопросов больше нет. – Прошу сторону обвинения допросить свидетеля, – объявил судья Милвертон. Прокурор подошёл к свидетельской трибуне. – Скажите, капитан Роджерс, – начал он, – правда ли, что в юности в вашем дружеском тандеме Барнс был лидером? Вы тогда были слишком уязвимы физически, верно? – Да, но Баки... то есть, сержант Барнс никогда не говорил о каком-то превосходстве. Он делал всё, чтобы я чувствовал себя с ним на равных, – ответил Роджерс. – Он сам говорил об этом? – Нет. Слова не нужны, когда есть поступки. – Допустим. Когда вы стали Капитаном Америка, как это воспринял Барнс? – Нормально. Он был рад, что у меня получилось. – Выходит, в вашем тандеме лидером стали вы. И он так спокойно и легко с этим согласился? – Слушайте, полковник, у нас дружба, а не разборки, кто круче, – раздражённо ответил Роджерс. – Кто знает, что творилось в его душе? Там не прочитаешь. – В таком случае, перечитайте протокол моего допроса, полковник. Я уже говорил о его выборе и поступках, – еле сдерживаясь, огрызнулся Стив и тут же получил замечание от судьи. – Его выбор и поступки могут быть вам не полностью известны, капитан Роджерс, – заметил прокурор. – К примеру, досада за утраченное лидерство могла оттолкнуть его от вас, вызвать зависть к вашим успехам, а он скрыл это, чтобы преподнести месть более изощрённую – позднее, благодаря ГИДРЕ. Это ведь он пытался убить вас на мосту дорожной развязки в Вашингтоне, после чего вас захватили в плен бойцы ГИДРЫ, как и планировалось. Именно Барнс всадил в вас три пули, вонзил нож в плечо и чуть не раскроил вам череп железной рукой во время боя на кэрриере. – Он не владел собой, и его вины в этом нет, – жёстко отрезал Роджерс. Крепко стиснув зубы, мрачный, как Всадник Апокалипсиса, Баки смотрел в пол. Напряжение зримо читалось в каждом мускуле, как в сжатой до предела пружине. – Что же, ваша настойчивость весьма впечатляет, – продолжил прокурор. – Поговорим о том, на чём держится ваша позиция, поскольку о поступках мы в целом всё прояснили. Как вы относитесь к сержанту Барнсу? – Он мой лучший друг. Всю жизнь. Самый близкий человек, – голос Стива в этот раз дрогнул почти незаметно, но один из находящихся в зале уловил это безошибочно. Как будто сбросив тяжёлую ношу, он поднял голову. – Какие интересные подробности вскрываются иногда в зале суда, господа присяжные. Лучший друг безупречного Капитана Америка – военный преступник и штатный киллер ГИДРЫ Зимний Солдат. Весьма занятно. Что же, продолжим. Поправьте, если я что-нибудь скажу неверно, капитан Роджерс, – прокурор Уорд стал перечислять. – Итак, с ранней юности вы с Барнсом были друзьями. Когда он ушёл на фронт, вы стремились туда же, в тот же полк. Когда он оказался в плену на территории Австрии, в глубоком тылу противника, вы помчались туда один, сломя голову, на укреплённый объект ГИДРЫ. Вы спасли из плена несколько сотен человек, но главным мотивом для вас было найти Барнса. Всё верно? – Да, – через силу выдавил из себя Стив. – Потеряв его, как вы полагали, навсегда, вы принялись громить ГИДРУ, как одержимый, и – по вашим же словам – это была месть за гибель Барнса. Зимой 1945-го вы отвоевали самолёт у Красного Черепа и приняли решение направить лайнер в ледяную воду, чтобы утопить бомбы, которые были на его борту. Вы спасли Нью-Йорк, капитан Роджерс, и всё Восточное побережье Америки. Признаю, это великий подвиг. Но позвольте узнать: у вас была возможность назвать по связи свои координаты, скорость и точное направление до падения? – Это было ни к чему, – опустив глаза, негромко произнёс Роджерс. – Прошу вас ответить: да или нет? – Да, я мог всё это назвать. – Упавший самолёт сразу погрузился в воду или нет? – Самолёт утонул не сразу. Но я не собирался покидать его. – Благодаря вашим особым возможностям суперсолдата, даже среди льдов у вас был реальный шанс дождаться помощи, капитан Роджерс, – заметил обвинитель. – Вероятно. – Но вы даже не попытались. Говард Старк прочесал всю Арктическую зону Атлантики. Он мог спасти вас, если бы вы покинули тонущий самолёт и ждали на льдине. Интересная подробность: Капитан Америка, оказывается, вполне мог выжить в 1945-ом, но сознательно отказался от этой попытки. Почему? Пауза в зале суда сопровождалась почти вакуумной тишиной, едва нарушаемой тихими шорохами – присутствующие оборачивались друг к другу, переглядывались, чуть слышно перешёптывались. Баки Барнс смотрел на Стива, не дыша. Опустив глаза, Роджерс тихо ответил: – У меня не было причин бороться за жизнь. – Потому что погиб ваш друг сержант Барнс? – И поэтому тоже. За чугунной решёткой Баки беззвучно шепнул что-то, почти незаметно покачав головой. – Продолжим, капитан Роджерс. Когда Зимний Солдат дрался с вами на хеликэрриере, вы были готовы умереть, только бы он выжил. В травмах, полученных в поединке с ним, вы его не вините. Когда его разыскивали за взрывы здания ООН в Вене, вы не знали, что Барнс непричастен, и всё равно помчались спасать его. Вы оба были арестованы за нарушение законного на тот момент приказа. Когда сержанта Барнса закодировал Земо, вы голыми руками остановили вертолёт, чтобы Зимний Солдат не улетел в неизвестном направлении. Вы скрывали местонахождение Барнса от всех. Вы дрались насмерть за него в Берлинском аэропорту и в подземном бункере в Сибири. Благодаря вам Барнс сейчас жив, у него восстановлена рука и, как я понимаю, он перекодирован. И я уверен, что именно вы храните тайну нового кода Джеймса Барнса. Всё верно? – Да. Всё так и есть. От меня этот код никто не узнает, – голос Стива звучал отрывисто, как сквозь спазм в горле. – Я унесу его с собой в могилу и могу гарантировать это официально. – Прекрасно, капитан Роджерс! Я и не ждал другого ответа, – продолжил прокурор Уорд, профессионально пряча едва уловимую усмешку. – Что же, мы подошли к самому главному вопросу. Исходя из всего вышеперечисленного, я повторяю: капитан Роджерс, как вы относитесь к сержанту Джеймсу Барнсу на самом деле? – Я уже отвечал на этот вопрос. – Обвинение убеждено, что ваш ответ неполный. Не забудьте, вы приведены к присяге в Военном суде, поэтому обязаны отвечать. Итак, на чём основано такое отношение, когда вы готовы ради этого человека буквально горы свернуть, пойти против закона и запросто рискнуть не только репутацией Капитана Америка, но и жизнью? – Протестую, Ваша честь! – вмешался адвокат. – Давление на свидетеля. – Простите, Ваша честь, – объяснил свою позицию прокурор Уорд. – Мы определяем степень доверия к показаниям важного свидетеля. – Протест защиты отклонён, – объявил судья Милвертон. – Капитан Роджерс, отвечайте на вопрос обвинения. – Моё отношение основано на уверенности в этом человеке, – размеренно произнёс Стив, заставляя себя не орать на прокурора, голос заметно хрипел. – Ради него я готов на всё. – А солгать под присягой? – резко оборвал его полковник Уорд. – Нет, – мрачно процедил сквозь зубы Стив. – Уверен, этого не стоит делать ни при каких обстоятельствах. – Откуда такая слепая преданность конкретному человеку? – продолжал давить обвинитель. – Что в основе всего? – Дружба, родство душ, любовь, – Стив уже давно злился. – Выбирайте, что хотите. – Родство душ и... любовь? В каком смысле – любовь? – Уорд явно был удивлён. – В каком вам будет угодно, – Стив уже почти рычал. – Минутку... – прокурор даже осёкся. – Вы хотите сказать, что влюблены в своего друга? Весь огромный зал замер. Воцарилась полная тишина, все разом как окаменели. Никто даже шелохнуться не смел. Совершенно бледный Баки Барнс растерянно смотрел на Стива, а тот продолжал сверлить прокурора глазами. Был бы рад четвертовать его взглядом, если б мог. – Капитан Роджерс? – не унимался Уорд. – Да, – выдохнул Стив. – Да, я люблю его. Тишина мгновенно была нарушена сплошным перешёптыванием, за секунды перешедшим в сильный гул. – Тишина в зале! Подсудимый, сядьте! – потребовал судья Милвертон. – Сядьте! Баки Барнс через силу заставил себя присесть обратно на скамейку, с которой вскочил, даже не заметив этого. Силуэт Стива расплывался перед его глазами – то ли от шока, то ли из-за мелькнувших слёз. – Это что-то меняет? – прошипел сквозь зубы Стив, не сводя испепеляющего взгляда с прокурора. Тот не ответил. Поджал губы, в его глазах, сверливших зрачки Роджерса, затаилась ехидная усмешка, которую он даже из элементарной вежливости не пытался прятать. Затем прошёл к судейской трибуне и заявил: – Ваша честь! Прошу изъять из протокола все показания капитана Роджерса по причине его необъективности и крайней заинтересованности в деле подсудимого. На несколько секунд зал обмер. Обомлели даже помощники прокурора. Это было слишком, хотя формально возможно. Разрушить значительный фрагмент линии защиты путём изъятия из протокола показаний главного свидетеля – джокер в рукаве обвинения против подсудимого. – Протест, Ваша честь! – вскочил адвокат Аллен. Впервые за весь суд он на секунду был выбит из равновесия, хотя заставлял себя держаться. Нечасто в его судебной практике случались подобные провокации. Формально он должен был назвать обоснование протеста, но это не потребовалось. От заявления прокурора за версту разило подставой, подлой и очевидной. Сделать вид, что это не так, означало расписаться в собственной юридической некомпетентности. – Суд удаляется для совещания, – хмуро объявил председатель Милвертон, поднимаясь с места. – Прошу прокурора и адвоката следовать в мой кабинет. Один за другим в полной тишине три важных участника процесса, провожаемые только взглядами и звуком собственных шагов, покинули зал заседания через боковую дверь, ведущую в кабинет судьи. Едва за ними защёлкнулся дверной замок, как зал накрыло сплошным гулом голосов. Переговаривались все: за противоположными столами шептались внутри своих групп ассистенты защиты и обвинения, обменивались мнениями разволновавшиеся присяжные, судебные приставы, свидетели, допущенные в зал. Растерянный секретарь заседания вертел головой по сторонам и ошарашенно переглядывался с конвоирами обвиняемого, запертого за чугунными вертикальными прутьями. Тишина осталась нетронутой только вокруг Стива Роджерса. Наташа и Сэм молча косились то на него, то таращились друг на друга, не зная, что и сказать, Шерон изо всех сил старалась не расплакаться, а Эмма, пришедшая с Хелен Чо, оцепенела, как изваяние. Молчали и те, кто был в центре внимания – Роджерс и Барнс. Они смотрели друг на друга, разделённые десятью шагами, кованой решёткой, запретом закона и семью десятками лет молчания. Всё теперь отражалось в их глазах. Энергия этих взглядов заглушала всё вокруг. Шепчущиеся постепенно затихали под натиском немой искренности этих двоих в их беззвучном диалоге.*****
– Итак, господа, ситуация необычная. И крайне напряжённая, – напомнил судья Милвертон, приступив к выяснению. – Ваше требование, полковник Уорд, в определённом смысле обосновано, однако чересчур категорично, на мой взгляд. – Полковник Милвертон, Ваша честь, если позволите, – начал адвокат Аллен. – Защита полагает, что сторона обвинения хочет лишить подсудимого всех данных о его жизни до кодировки в ГИДРЕ. Все, кто знал сержанта Барнса в то время, не дожили до сегодняшнего дня. – Ну да. Кроме Роджерса, влюблённого в него по уши, – съязвил прокурор. – Я даже слегка в шоке, честно говоря. Не ожидал, что он способен заявить такое прямо при всех. Адвокат даже не пытался скрывать возмущение: – Вы его спровоцировали. И теперь заставьте всех поверить, что его признание не доказательство его честности. Вы требуете изъять показания Роджерса из официального протокола, чтобы лишить подсудимого признаков личности как таковых. Его годами зверски пытали в ГИДРЕ, обнуляли, выжигали из него реального Барнса, но так и не стёрли. Теперь это хотите сделать вы, полковник Уорд? Из ныне живущих настоящего Барнса знает только Роджерс. Его показания необходимы, чтобы видеть различие между Барнсом и Зимним Солдатом. А без этих показаний он – обычная боевая единица, обезличенная, без души, как киборг. Функция, не больше. – Тяжела судьба профессионального киллера, – ехидно ухмыльнулся прокурор. – Желание защиты отстаивать интересы подсудимого вполне понятно, – вмешался Милвертон. – Но суд интересует степень объективности свидетеля капитана Роджерса, а она поставлена под сомнение. – Ваша честь, – настаивал адвокат Аллен, – Стивен Роджерс – пример доблести и честности. В его откровенности никогда не было причин сомневаться, а под присягой – и подавно. Его влюблённость в сержанта Барнса никак не повлияла на его воинские качества или боевые заслуги, он сохранил себя. Кроме того, именно в общении с прежним Барнсом Стивен Роджерс вырос душой в Капитана Америка раньше, чем получил его тело и статус. В боевых операциях "Ревущих коммандос" рядом с Барнсом Роджерс стал героем войны и символом поколения. Это невозможно игнорировать. – Простите, Ваша честь, – вмешался прокурор Уорд, – волнительные чувства Роджерса к его лучшему другу – это очень трогательно. Тем не менее, именно влюблённость в подсудимого делает его необъективным в значительной мере. – Но не делает его лжецом. Всё-таки мы говорим не о ком-нибудь, а о Капитане Америка, – жёстко напомнил Аллен. – Если у Барнса отнять показания главного свидетеля защиты, то мы фактически объявим показания Роджерса безосновательными и разрушим шансы подсудимого быть услышанным. Причём поломать эту линию легко, но на самом деле, незаслуженно. Попробуйте доказать его вину более достойными способами. – И докажу, не сомневайтесь. В Военном трибунале против убийц все средства хороши, разве нет, майор Аллен? – А вы его ещё до суда приговорили, я правильно понимаю, полковник Уорд? Внимательно поглядев на каждого из спорщиков, судья Милвертон подвёл итог: – Полковник Уорд, майор Аллен, я вас понял. Прошу вернуться в зал заседаний. Своё решение по ходатайству прокурора насчёт показаний капитана Роджерса я объявлю там.