***
Когда она вошла, Алекс стояла, прислонившись к холодильнику, и хмуро смотрела на Нона. — Кара, — начала та, увидев младшую сестру, но Кара покачала головой. — Я должна. Алекс посмотрела на неё долгим взглядом. — Я буду ждать тебя здесь. Кара с облегчением улыбнулась и кивнула. Потом повернулась к Нону. — Ну так что? Ей не понравилось, как он смотрел на Алекс — изучающе, мрачно, словно та была препятствием. Кара сделала шаг, вставая между ними. Лицо Нона, кажется, помрачнело ещё больше, и он рывком вылетел из окна. Кара последовала за ним.***
Она делала то, что должна была. У криптонианцев существовал погребальный обряд — он всё ещё хранился в её памяти. Слова родного языка потекли легко и свободно, без запинок — и от понимания того, что она до сих пор хранит их в себе, на глаза навернулись слёзы. Сейчас она оплакивала не только Астру — она оплакивала их всех, и Криптон, и саму себя. Ни по ком из ушедших этот обряд не был совершён — тогда она об этом просто не подумала, она была слишком юна и не годилась на роль Леди дома Эл, и больше не было никого, кто участвовал бы в обряде, но теперь… теперь были. Частью обряда была песня. Мужчины, стоявшие вокруг, дождались, когда Кара начнёт, и следом за ней подхватили тихий напев. Какие-то из голосов были низкими, какие-то — неожиданно высокими, красивыми и мягкими. Вокруг неё стояли враги, — но они были её соплеменниками, и она поняла, что не держит ненависти к ним. Внутри разливалась только огромная, бесконечная печаль — потому что совсем скоро кто-то из них должен был потерпеть поражение. Она обуздала свой страх — свою тоску, высоко подняла подбородок и направила голос прямо в небеса. Наверное, ей просто показалось, — но в этот миг звёзды будто засияли чуточку ярче. Наконец они зажгли фонарики и взлетели вместе с ними ввысь. Последний фонарик держал Нон. Как супруг он должен был взлететь выше всех остальных, зажечь огонь и произнести завершающие слова обряда. После этого начинался последний путь Астры и вместе с ним — последняя неделя скорби. Кара поколебалась, но всё же подлетела к нему. Нон смотрел на фонарики, разбросанные по ночному небу, — крошечные огоньки среди необъятной темноты. Кара не дотронулась до него — не смогла себя заставить, — но позволила себе мягкий тон, говоря: — Спасибо, что соблюдаешь обряд, Нон. — Ты думала, я позволю ей затеряться? — отрывисто спросил он. — Нет, я так не думала. Нон бросил на неё взгляд и коротко кивнул. — Наш брак не был заключен по любви, как принято у вас, людей. Но не было дня, чтобы она не показывала свою силу, храбрость и преданность делу. Мир стал меньше с её уходом, — сказал он с болью в голосе. — Я тоже это чувствую, — ответила Кара. — У нас для тебя есть подарок. — Нон стиснул ладони, сжал челюсти. Было видно, что ему неловко. Наконец он кивнул, и к нему подлетел помощник. — Астра была твёрдо убеждена, что эту войну стоит выиграть с честью. Она хотела бы, чтобы это осталось у тебя. Темноволосый криптонианец протянул ей свёрток. Кара знала, что там, и изо всех сил сдерживала слёзы. — Спасибо. — Астра была права. Ты сильнее, чем кажешься. Если победу одержишь ты, я хотел бы, чтобы ты исполнила наши обряды. Если к тому времени не погибнешь от моей руки. И я, — он помолчал, сжав губы, и продолжил, — я твой родственник, пусть и не по крови. Я отправлю твой гроб в полёт, когда ты умрёшь. — Обряд по мне будет проводить брат, — поправила Кара. Она не увидела в глазах Нона ни облегчения, ни разочарования. — Но я бы хотела, чтобы ты присутствовал на нём. Нон склонил голову. — И ты неправ, — добавила она, готовясь улетать. — Нас всех связывает кровь. Покидая его, Кара чувствовала усталость. Были молитвы, которые следовало произнести наедине, поднявшись высоко в бескрайнее небо — к звёздам, и к тем звёздам, что были за ними, и к тем, что были ещё дальше. На короткое мгновение ей нужно было говорить с Астрой, вести её туда, куда лежит её путь. Пытаясь вспомнить слова, — она слышала их дважды, один раз, когда умерла мать её матери, но Кара была тогда совсем маленькой, и второй — когда был убит старший из её кузенов, — она позволила инстинктам нести её домой. Она больше не могла держать глаза открытыми, сдерживать слёзы не могла тоже, и в конце концов перестала бороться с собой. Она так устала бороться. Она чувствовала, что её тянут. Настойчиво, сильно, во все стороны сразу. Она была Карой Дэнверс, и у неё был долг перед сестрой — сестрой, которая не одобряла её решения, которая вела себя очень странно, которая была для неё силой и утешением в самые сложные мгновения в жизни, и Каре было больно, что теперь та отдаляется. Ещё она была Кирой. Она носила эту маску на работе, и это давалось всё труднее с каждым днём, потому что Кэт продолжала переключаться между безразличием (если не сказать грубостью), эмоциональностью, от которой Каре казалось, что она бредёт сквозь густой сладкий туман, и тем… третьим. Третьим отношением. Это случалось очень редко, но когда Кэт вот так смотрела на неё, Кара чувствовала, что её кожа горит. И это пугало больше всего — надвигающаяся угроза сгореть дотла, привкус пепла во рту, клубящийся страх, — как пугает первая крохотная искорка, могущая разжечь пламя, которое поглотит всё, поглотит её саму без остатка. Когда Каре снился огонь, он был ярким, алым, испепеляющим. Он вспыхивал — и исчезал за одно мгновение, обращая в прах целый мир. Если быть с собой честной, — а ей очень хорошо удавалось быть честной с другими, но не всегда — с собой, — то она боялась именно такого огня. Но когда Кэт смотрела на неё… всё становилось ослепительно-белым и раскалённым, и было почти больно, и этому не виделось конца. Кара подумала о пальцах Кэт, обхватывающих её запястье и едва ощутимо касающихся локтя. И постаралась прогнать мысли о том, каково это было. Но следом пришли другие мысли: что бы она почувствовала, коснись эти пальцы её колена. Или плеча. Или шеи. Она остановилась в небе, сделала глубокий вдох и со всей силой героини заставила себя прекратить думать о Кэт. Она была Супергёрл. И исполнять долг Супергёрл было тяжелее всего: долг перед каждым в этом городе, и перед ДЭО, и перед всеми людьми, которые рассчитывали на неё и которым она была небезразлична. Долг перед КэтКо. Перед Картером. Перед Кэт… Она была Карой Зор-Эл, с воспоминаниями о своём народе, о своей планете, о семье… С их именем, наследием, их символом, который каждый день в буквальном смысле носила у сердца. Никогда раньше эта ноша не казалась ей такой тяжёлой, как теперь. Она была Карой Зор-Эл, и внутри у неё словно разверзлась бездонная пропасть. Нон, может, и проводил обряд скорби, однако существовали и другие обязанности — не неотложные, но тем не менее требующие выполнения, потому что защищать свою семью — долг доблести и чести. И всё это ложилось на плечи Кары Зор-Эл, последней из своего рода. Все личины, что носила Кара, сталкивались друг с другом, призывали, требовали быть услышанными, и всякий раз, когда она допускала промах, когда открывала некую часть себя, которую кто-то не привык видеть, — всякий раз аккуратно уложенные детальки рассыпались и перемешивались, и становилось только хуже. Алекс отдалялась с каждым разом, когда Кара упоминала, что ей не хватает тёти. Кэт из ледяной превращалась в обжигающую, и столь же быстро — обратно. К Кэт Грант были неприменимы штампы — когда речь шла о ней, не было никакого холодного и горячего. Был морозный, пробирающий до костей холод. Её взгляд становился всё острее, когда у Кары случались оговорки. И тот, кто сказал, что слово ранит сильнее меча, был, наверное, знаком с Кэт, потому что она была живым тому доказательством. А Кара — она просто… Просто была уставшей. Постоянно. И следом она поняла, что влетает в окно своей гостиной. Она упала на диван, подтянула колени к подбородку, пряча лицо, и зажала ладонями уши. Ей было невыносимо слышать, как Нон начинает свою часть обряда, слышать, как город извергает на неё нескончаемый беспорядочный поток звуков, криков о помощи. Она плакала. Оплакивала тётю жгучими отчаянными слезами. Алекс спала в её кровати. Кара слышала её: даже с приглушёнными силами и с руками, прижатыми к ушам, она знала, что Алекс здесь. И впервые за очень долгое время звук мерного сердцебиения не успокоил. Слёзы лились без остановки, и Каре совершенно не хотелось идти и будить сестру. В голове зазвучал какой-то незнакомый голос — исполненный невероятной силы, но тихий и нежный, он будто пришёл из дальнего потаённого уголка памяти. «Эл майяра, — говорил он. — Кара, сильная, храбрая Кара. Эл майяра».***
Слёзы уже высохли, когда она поняла, что парит в воздухе рядом с балконом кабинета Кэт. Та давным-давно должна была уйти домой. Было около одиннадцати часов, и Кара не понимала, почему Кэт до сих пор здесь. Она знала, что сегодня Картер гостит у отца, но ещё знала, что Кэт любит находиться дома, окружённая вещами, которые выбрала, и обстановкой, которую сама создала. Однако Кэт осталась здесь. Свет горел только в её кабинете, и Кара была словно глупый, глупый мотылёк, прилетевший на пламя. Кэт читала какой-то документ, но быстро заметила её присутствие и вышла на балкон. — Супергёрл. Внутри у Кары всё сжалось от неловкого чувства. Ей нужно было лететь не сюда, а к Алекс. Или к Уинну, или к Джеймсу — чёрт, да хотя бы к Люси. Пусть она и посвятила её в тайну недавно, но у Люси было сильное, доброе сердце, и Кара знала, что та на её стороне. Но она прилетела именно сюда, подгоняемая тем тихим голосом, повторявшим «эл майяра» и какие-то ещё, неразличимые слова. Она не узнавала их, но чувствовала, что они важны. Они звучали колоколом, они звали её. Что-то внутри неё было уверено: это правильное место, — и ей пришлось довериться. — Супергёрл? Кара поднялась чуть выше и отлетела в сторону. Кэт запрокинула голову и протянула ей руку. Приглашение. Иди сюда. Просто открытая мягкая ладонь. Зовущий, заботливый жест и мягкий взгляд. Кара не могла сопротивляться. Не хотела сопротивляться. Она опустилась на балкон — довольно неуклюже по сравнению с тем, как делала это раньше. Аккуратное приземление требовало сил, а их у неё осталось мало. Её героическая поза — скрещенные руки и расправленные плечи — тоже не казалась сейчас уместной. Скорее безжизненной, утомительной. Чем-то вроде барьера для самозащиты. Мгновение они с Кэт смотрели друг на друга — и Кара опустила голову. Её волосы, заведённые за уши, упали на лицо, как занавес. Кара прислонилась к перилам балкона. Она бессильно опустила руки, но держала их сцепленными. Мысли в голове, казалось, пробивались сквозь туман — будто свет от маяка. Она сознавала, как именно Кэт прочтёт её позу: встревоженная. Напуганная. Сейчас Кэт Грант могла бы сжечь её дотла, и Кара не смогла бы её остановить. А может, не стала бы и пытаться. — Что-то случилось, — сказала Кэт. Кара едва заметно пожала плечами вместо «да». — И ты прилетела сюда? В правом колене вспыхнула боль, — об этом следовало встревожиться, но никакой тревоги не было. Кара выпрямилась, перенося вес на обе ноги. — Здесь ты чувствуешь себя в безопасности? — спросила Кэт. Кара задумалась над вопросом. Она чувствовала что-то к этому месту — место стало её прибежищем, вторым домом. Но с недавних пор прибежище начало сотрясаться до основания. — Иногда, — ответила Кара. У неё не было сил лгать. — Иногда, — повторила Кэт. Она шагнула к Каре и казалась довольной, что та не отодвинулась. Вообще не пошевелилась. Когда между ними остался всего фут, Кэт протянула руку и дотронулась до предплечья Кары. Движение было очень медленным, и Кара даже не вздрогнула. Наоборот, прикрыла глаза и как будто обмякла, вжимаясь рукой в ладонь Кэт. Тепло прикосновения успокаивало, и ей было просто… просто приятно. Оттого, что её касаются, оттого, что обнимают. Пусть и только так. — Ты останешься? — Ненадолго. — А потом? Кара скорчила гримасу, надеясь, что вышло похоже на улыбку. — Вернусь к работе. Кэт издала задумчивое «хм» и потянула её за руку. Кара последовала за бессловесным жестом. Кэт подвела её к одному из кресел, и Кара села. Она мгновение поколебалась, но подумала, что Кэт всё равно уже видела, какая она сейчас слабая и уязвимая, и подтянуть коленки к груди не будет серьёзным ущербом для репутации. Так она и сделала. Кэт посмотрела на неё и села в кресло напротив. Она молчала, и Кара посмотрела вверх, на мертвенно-бледную убывающую луну. Они сидели так какое-то время, и наконец Кэт прервала тишину. — Не хочешь выпить? — она постучала пальцем по своему стакану. Кара посмотрела на остатки янтарной жидкости. Она попыталась вспомнить, была ли на Криптоне традиция пить за упокой. И поняла, что ей всё равно. — Да, пожалуйста, — согласно кивнула она. Кэт изогнула бровь, встала и прошла в кабинет, вернувшись оттуда с двумя стаканами: для себя и для Кары. — Спасибо. — Не за что. Она сделала медленный глоток. Кэт наблюдала за ней, и Кара знала, что та видит, как она посылает Астре три коротких молитвы: угощение, единение, успокоение, — но ей опять было всё равно. Когда стаканы наполовину опустели, Кара заговорила. — Картер? — У отца. — А. — Тебя это не удивляет? Кара улыбнулась. — Я прожила на Земле достаточно, чтобы знать, что такое совместная опека, мисс Грант. Она чувствовала себя почти нормально, сидя вот так с Кэт, выпивая и беседуя. — А сколько это — достаточно? Не намекнёшь на свой настоящий возраст? — Кэт поддразнивающе улыбнулась поверх своего стакана. Кара рассмеялась, и Кэт, казалось, была довольна. — Нет? А что насчёт работы? Влюблённости в какую-нибудь звезду? — Мисс Грант, — улыбнулась Кара. — Нет. — Хм-м. Жаль. — Кэт аккуратно пожала плечами. — Супергёрл… можно звать тебя Эл? Она помнила восторженный рассказ Картера о том, как Супергёрл разрешила называть её. Сын произносил это имя с чем-то похожим на благоговение. От предвкушения у Кэт словно сдавило грудь, и невозможно было сделать вдох. Но чувство ушло, стоило ей увидеть задумчивое лицо Супергёрл. Кэт поняла, что та скажет нет. — Лучше не надо, — услышала она. Кэт ждала подобного ответа, но… — Почему? Кэт не сводила глаз со стакана в руке, и Кара поняла, что та задета. — Потому что меня зовут не так, — ответила она. — Я хочу, чтобы вы называли меня моим настоящим именем. Кэт снова подняла на неё взгляд. Их глаза встретились, Кара упёрлась подбородком в колено и медленно моргнула. Кэт кивнула. — Я тоже этого хочу. Снова наступила тишина. Кара сидела, закрыв глаза, и не чувствовала ничего, кроме спокойствия. Её сердцебиение выровнялось, а пальцы, стискивавшие ноги, чуть расслабились. — Что тебе нужно? — едва слышно спросила Кэт. Кара открыла глаза, чувствуя свинцовую тяжесть век. — Почему ты прилетела ко мне? У Кары не было ответа. Она и сама толком не понимала. — Чего ты хочешь? Кара боялась сказать что-нибудь глупое. Вроде «побыть здесь». Побыть рядом с вами. Побыть достаточной. Побыть хорошей. Побыть, хотя бы ненадолго, в тишине и спокойствии, побыть той, о ком заботятся. Какие-то из этих мыслей, должно быть, отразились у неё на лице, потому что Кэт послала ей долгий взгляд, задумчивый и вопросительный, и медленно кивнула. — Ну, Супергёрл, ты прожила здесь достаточно, чтобы узнать о совместной опеке. О чём ещё? Кара моргнула. — Что? — О чём ещё ты узнала на Земле? У тебя есть любимый фильм? — Я… да, — сказала она, сбитая с толку. — Есть. Кэт нетерпеливо вздёрнула бровь. — «Амели». — Вот как. — Он красивый, — заспорила Кара. Кэт не выказывала презрения, но и не выглядела особенно заинтересованной. — Она красивая, а фильм смешной. — Я не критикую, Супергёрл. Я просто его не смотрела. — О. Руки Кары разжались, и одна нога соскользнула вниз. Другая осталась прижатой к груди, подбородок упирался в коленку. — Посмотрите. Думаю, Картеру понравится. — Хм-м. Что насчёт музыки? — Люблю разную. — Кара нахмурилась. — Почему вы спрашиваете меня об этом? — А хобби? — В свободное время борюсь с преступностью. Ответ Кэт не впечатлил. — Я рисую, — прошептала Кара. Лицо Кэт просветлело, когда она вспомнила холст, висящий на почётном месте в комнате Картера. — Любимая книга? — Непохоже на вопросы для вашего журнала, мисс Грант. — Это зарубежная литература? Не слышала о такой, — равнодушным тоном пошутила Кэт. Кара улыбнулась, и та закатила глаза. — Считай это личным расследованием. Может быть, я напишу о том, как вживую общалась с героиней Нэшнл-Сити. — Ещё раз? — Первый был слегка поспешным. Кара пожала плечами. — С вас потребуют деньги обратно. — Будет уже слишком поздно, — Кэт ответила ухмылкой, коварной и острой, как у акулы. Кара настолько удивилась этому, что рассмеялась. — Вот, узнаю мою Супергёрл, — ласково прошептала Кэт. Кара почувствовала, как тревога, словно огромный криптонитовый кулак, ударила в грудь и застряла ядовитым камнем где-то под ключицами. Она медленно спустила ноги на пол и ухватилась за края подушки кресла. — Мне пора. Кэт нахмурилась и подалась вперёд. — Уже уходишь? Не останешься? — Я не могу. — Пожалуйста. Кэт вскочила на ноги и подошла к Каре. В ней не было ни злости, ни агрессии, но в походке, как всегда, чувствовалась властность, и Кара вжалась в спинку кресла, и всё это было слишком, чересчур сильно — как тогда, в прихожей возле шкафа. Она супербыстрым рывком поднялась с кресла, но следом ладонь Кэт опустилась на плечо, и Кара застыла. Какой-то тёмный и жадный уголок разума будто сжирал её изнутри, поглатывал огромные куски и выплёвывал их, пропитанные мыслями вроде «Разве тебе не нравится, как она смотрит на тебя?» «Разве ты не хочешь, чтобы она смотрела на тебя так, как смотрит на Супергёрл, — словно хочет почувствовать на себе эти сильные руки, словно хочет узнать, сколько силы можно приложить, пока ты не согнёшься или не сломаешься?» И были мягкие мысли, словно растаявший шоколад, сладостные, тёмные, и им невозможно было сопротивляться. Они нашёптывали: «Разве тебе не нравится, когда она смотрит на тебя, как на могущественную? Смотрит так, будто вы с ней равны. Ты могущественна и прекрасна. Разве ты не видишь это в её взгляде?» И были совсем невесомые мысли: «Преклонись перед ней. Разве тебе не хочется увидеть её лицо, когда она поймёт, какую власть имеет над тобой? Разве не хочется заживо сгореть ради её удовольствия?» — Останься, — прозвучал настойчивый голос, и Кара не сразу поняла, что это Кэт. — Мне уже пора, — повторила она, и на сей раз сказала это как Кара. Не как Кира, не как Супергёрл. Что-то происходило между ними — теперь это не вызывало сомнений, и Кара, с одной стороны, была сбита с толку, а с другой — умиротворена вечером, проведённым здесь. Рано или поздно Кэт поймёт, кто она, и когда это случится, решила Кара, она не пойдёт на уступки. Будет очередь Кэт. Очередь Кэт отдавать. Ей всегда прекрасно удавалось брать, на что Кара не возражала, — ей нравилось помогать, правда нравилось, но она понимала, что совсем скоро отдавать ей станет нечего. Кара не могла произнести ничего из этого вслух, чтобы не выдать себя. И сделала что могла. Она положила ладонь поверх ладони Кэт и медленно убрала её со своего плеча. Потом произнесла: — Передавайте привет Картеру. И: — Я чудесно провела с ним время. Кэт разочарованно поджала губы. — Спокойной ночи, мисс Грант. Желание дотронуться возрастало с каждой секундой, и Кара заставила себя отойти в сторону. — Спокойной ночи, — ответила Кэт и замолчала. Кара взмыла в ночное небо. И уже в полёте услышала тихое: — Супергёрл.