Лабиринты памяти

Прошло две недели с тех пор, как Пит вернулся из Капитолия. Две сомнамбулические недели моего нелепого существования и его активного восстановления. За эти 14 дней я видела его всего единожды. Нас разделяло стекло, позволяющее мне рассмотреть Пита в мельчайших подробностях. Он заметно прибавил в весе, окреп и приосанился. Нельзя и сравнить с тем беспомощным и угловатым созданием, что вернулось не так давно из плена. Но его глаза все еще не дают мне покоя. В них мало что изменилось. Хеймитч говорит, что Питу показали записи последних двух сезонов «Голодных игр» и серию интервью Победителей с Цезарем Фликерманом. История двух влюбленных из Двенадцатого еще больше его запутала. Все ведет к тому, что мы должны увидеться. При свидетелях. Чего мне так не хочется. Делить первые минуты «знакомства» с совершенно чужими людьми — сама мысль об этом претит мне. Я и Пит где-то на уровне подземелий под стеклянным колпаком — как лабораторные мыши! Мне столько нужно ему сказать — такого, чего не хочется доверять посторонним ушам. Но это не единственная причина, почему я отодвигаю эту встречу. Мне страшно. Страшно, что Пит посмотрит на меня и не увидит ничего, кроме пустоголовой марионетки, которая так удачно подыграла Революции на последних двух Играх. Прим видится с Питом довольно часто. Она исполняет обязанности медицинской сестры в отделении и время от времени приносит ему в палату еду. Он уже успел спросить ее обо мне. — Ты ведь Примроуз Эвердин? Сестра Китнисс? — Да, Пит, все верно. Больше он не сказал ничего. По словам Прим, он будто ушел глубоко в себя, чтобы как следует обдумать услышанное. Все это время я жила по установленному в Тринадцатом режиму. Делала то, что мне велели. Вставала ни свет ни заря, за завтраками, обедами и ужинами поглощала пищу, не отвлекаясь на вкус и аромат, на тренировках выкладывалась настолько, насколько это было необходимо инструктору, в учебном центре посредственно отсиживала лекции, автоматически запоминая пройденное своей недалекой головкой. Гейл был очень осторожен в беседе со мной. Он все никак не решался на разговор о Пите и его амнезии. Но сегодня даже он не выдержал моего равнодушного молчания. Мы сидели в моей комнате, поочередно разбирая и собирая муляж винтовки. — Видел вчера, — он на секунду переводит взгляд с оружия на меня и выдерживает небольшую паузу. — Его. Выглядит сносно. И меня, кажется, узнал. Я пристально слежу за движениями рук Гейла. Резкие, доведенные до автоматизма, они продолжают свою работу, как ни в чем не бывало. — Я это не специально. Хотел выпустить пар с боксерской грушей перед сном, а оказалось, что у него в это время реабилитационная гимнастика с инструктором. Думал расправиться со своими врагами, а сам ушел, как побитый. — Теперь моя очередь, — я забираю у Гейла оружие, чтобы разобрать его на детали, а потом собрать все воедино. — Не делай вид, что не слышишь меня. Кискисс, сейчас ты можешь его отпустить. Так ты не причинишь ему боли. Война рано или поздно закончится. И тебе придется выбирать. — Война продолжается, Гейл. Не здесь, но люди все еще гибнут. И будь осторожнее с формулировками, когда оружие не в твоих руках. — Это муляж. Еще одна игрушка. Ты можешь собирать и разбирать его сколько угодно, но оно так никогда и не выстрелит. Гейл смотрит на свое расписание и отмечает, что он должен идти на собрание к Президенту Койн. Не знаю, действительно ли была такая срочность или ему просто надоело вытягивать из меня слова клещами. Остаток дня я провела в постели, беспрерывно собирая и разбирая винтовку. Пусть и муляж, но даже эта бесполезная пластмасса смогла набить мне мозоли на руках. Под вечер в комнату вернулась Прим. Свой разговор она начала издалека. — Собираешься ко сну? — Да, — ответила я. — Но спать совсем не хочется. — А у меня сегодня ночное дежурство. — Они не слишком тебя нагружают? Ты еще совсем ребенок, чтобы брать на себя такую нагрузку. — Я сама вызвалась. Смена в реабилитационном отделении. С часу до трех. Врач вернется только в 2.30. До меня не сразу дошло, что Прим хочет этим сказать. И только после того, как она забралась на кровать и многозначительно посмотрела на меня, склонив голову в ожидающей ответа гримасе, я сложила весь пазл воедино. — В реабилитационном? Там, где… — я побоялась продолжать свою мысль вслух и даже рефлекторно накрыла свой рот ладонью. — И тебе не страшно? Одной? Ночью? — Если хочешь, то можешь составить мне компанию, пока врач не заступит на пост. Наши глаза встретились, и мы поняли — это заговор. Тайное соглашение двух сестер, которые никогда не предадут друг друга. Прим спасает меня от еще одного шоу под названием «Воссоединение влюбленных из двенадцатого дистрикта», устраивая встречу с Питом без посторонних глаз и камер. — А мне найдется там место? Ты его подготовила? — Да, оно ждет тебя, Китнисс. Я киваю в знак согласия и еле сдерживаю улыбку на своем лице. Я не могу отказаться от такого предложения, хотя и не уверена в собственной готовности к встрече. В жизни есть такие моменты, когда страх отступает, освобождая место неконтролируемому желанию. И сегодня тот самый случай.