Лабиринты памяти

Мы держимся за руки, чтобы не потерять друг друга, и идем по коридору. Шагов погони не слышно, но останавливаться нельзя. Мой разум мог бы составить целый список тайных укрытий, но только до одного надежного места нам, что называется, как рукой подать. Чтобы попасть в него, мы сгибаемся в три погибели. В каморке с продовольствием тесно и темно. Пит и я еле помещаемся на свободном от коробок участке пола. Когда я была здесь в прошлый раз, мне одной почти не хватало пространства. Но тогда я думала о другом — что Пит жив, а остальное неважно. Сейчас он сидит напротив меня, наши колени неловко касаются друг друга, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы вернуть дыханию человеческий ритм. — Здесь нас никто не найдет, — заверяю я Пита. — Тут так темно, что любой перепутает мою спину с еще одной коробкой мела. — Я слышу улыбку на его лице. — Откуда тебе известно об этом месте? — Было время на изучение. — Почему-то сейчас мне не хочется вываливать на Пита собственные переживания. Я могу придержать их до лучших времен. — Это — безалкогольная свадьба, я не думаю, что у нас есть много времени до того, как они заметят наше отсутствие. — Тогда не будем терять ни минуты. — Повисает неловкая пауза. Никто не решается начать этот разговор. Я не выдерживаю и разражаюсь на одно единственное слово: — Спрашивай. — Они мертвы, да? — Вот что волнует Пита. Его семья. Конечно! Только я могла зациклиться на собственных проблемах и позабыть о самом главном. — Да, Пит. Я была там. Выжить просто невозможно. Что еще сказать? Даже моя мама, которой приходилось сообщать дурные вести родственникам довольно часто, не всегда находила слова. Наверное, человеческий язык тут бессилен. Я накрываю своей ладонью сжатый кулак Пита, и он принимает мою поддержку как нечто естественное и необходимое. Его рука постепенно сдается, и вот уже раскрытая ладонь находит мои расслабленные пальцы, чтобы заключить их в замок. Мы так и сидим — бессловесные и наполненные этим моментом интимности. Это могло бы продолжаться вечно, если бы за дверью не послышались шаги. Абсолютно очевидно, что кто-то движется в сторону нашего убежища. — Я мигом! Только загляну за концентратом в продовольственный. Кто-то очень хочет испортить нам этот вечер. И сам того не понимает. Как только дверь отворяется, я начинаю воплощать в жизнь свой только что созревший план. Со всей силы я притягиваю Пита к себе так, чтобы его спина закрывала нас от посторонних глаз. Руками я накрываю его светлые волосы, которые невозможно перепутать с чьими-то другими. Реакция стрелка меня не подводит, и луч света прорывается в коморку ровно тогда, когда мы уже сгруппировались. Ничто так не смущает посторонних, как вид целующейся парочки. Технически мы не парочка и даже не целуемся, но со стороны это выглядит именно так. И после короткого «Ой!» дверь медленно закрывается, оставляя за собой тоненький просвет, но его достаточно, чтобы я различила нависшее надо мной лицо Пита. Оно заставляет меня нервно сглатывать и не убирать ладоней с его головы. Проходит целая вечность, за которую я успеваю насладиться каждой черточкой родного лица. Невидимой рукой я прохожусь по бровям и скулам, растворяясь в уголках его губ. Пит смотрит на меня так, будто заново открывает каждую родинку и ужимку. И когда я собираюсь с силами вымолвить хоть что-то, расстояние между нашими лицами исчезает полностью, и его губы накрывают мои. Как это случилось? Может, я непроизвольно нажала на его голову? Или Пит не выдержал такого мышечного напряжения, что просто упал на меня? Не знаю. Такой неловкий поначалу поцелуй перерастает в нечто, не поддающееся контролю. Руки не слушаются меня и начинают движение от его головы к плечам — и дальше. Они ложатся на лопатки, скрепляя наши с Питом тела еще теснее. Еще чуть-чуть — и мое сердце выпрыгнет из груди. Знакомое мне тепло разливается по всему телу, но на этом ничего не заканчивается. Мучительный жар концентрируется в отдельных точках, требуя все больших ласк. Я пытаюсь замедлиться и раствориться в мгновении. Накатившая на нас страсть остывает и перерождается в нечто более редкое и ценное — нежность. Он мягко целует меня в соленые от нахлынувших слез губы, придерживая мое лицо за подбородок. Совсем скоро мы успокаиваемся, одной рукой я зарываюсь в его волосах, а другой — помогаю себе устроиться удобнее. От неловкости ситуации я начинаю нервно смеяться, пряча лицо на груди сообщника. — Кажется, путь свободен. Надо возвращаться в реальность. — Жаль, она не такая приятная. — Пит берет меня за руку и помогает выбраться из нашего импровизированного тайника. — Ты можешь задать оставшиеся вопросы прямо сейчас. — Кажется, ты уже и так ответила на многие из них. И мы возвращаемся в зал с откровенно счастливыми лицами. Свадьба Финника и Энни — это праздник любви, островок нормальной жизни, по которой все мы так изголодались. И испытывать радость сегодня — в порядке правил. Я присоединяюсь к общему веселью, понимая и принимая его быстротечность. Завтра продолжится война.