Лабиринты памяти

Тонкая материя неприятно холодит тело. Простынь насквозь пропитана кошмарами последних четырех ночей. Пит заботливо укутывает меня в свободный отрезок ткани, но я быстро избавляюсь от морозящего кокона. — Жарко? Я затягиваю с ответом. Кажется, если заговорю, то потревожу установленный в этом блоке порядок. Сболтну что-то лишнее — того и гляди Хеймитч проснется. А это последнее, что нам сейчас нужно. Дрожащий свет ночника вторит моему беспокойству. Слишком поздно. Слова успели слететь с губ и раствориться в складках времени. — Холодно. Пит спешит на помощь. Он осторожно накрывает мои ладони и пытается согреть их собственным теплом. Вот беда! У мучительных сновидений сильно выражен эффект морозильной камеры. Я готова поспорить, что сейчас температура у Мелларка аномально понижена. — Знаю, я не лучший обогреватель в мире, но мы можем помочь друг другу, если приложим некоторые усилия. Слишком громко сказано, учитывая тот факт, что в нескольких метрах от кровати лежит абсолютно трезвый ментор, чей чуткий сон нарушать не в наших интересах. Жестами я напоминаю Питу об этой угрозе, но тот смеется в ответ и возвращает мой указательный палец в свои руки. — Об этом не стоит волноваться. Спит, как убитый. Вся магия — в пилюлях, что прописал ему доктор. Эта поправка приводит мысли в порядок. До меня только теперь доходит, что мы с Питом наедине. В одной постели. Ночью. Эта оглушительная новость развязывает не только язык, но и руки. Покоившиеся в ладонях соседа, они начинают медленно двигаться, создавая необходимое для разогрева трение. — Так-то лучше. А теперь рассказывай, что ты здесь забыла. — Хочешь заставить меня говорить, когда сам только что проснулся от кошмара? Какой он сегодня по счету? Уж точно не первый! — негодую я. — Боюсь, ты права. Далеко не первый, — ладони перестают отвечать на непрекращающуюся работу моих рук, и я резко сжимаю их, чтобы вырвать Пита из оцепенения. — Тебе снилась Джоанна? — Не в этот раз. — Но она снилась тебе, — теперь руки отказывают мне, и на мгновение я разжимаю наши ладони. — Кошмары начались после вашей с ней встречи. Ведь так? — Всё верно. Встать и убежать подальше. Зарыться в простыни собственной постели на верхнем этаже. А утром выйти на охоту. Одной. Таков план старой недоброй Китнисс. Вместо этого я поворачиваюсь к Питу спиной и вымещаю злость на краешке ни в чём не повинной наволочки. — Тебя беспокоит моё воспоминание о Джоанне? — Я лежу не шелохнувшись. — Холодно или жарко? Мои плечи подергиваются мелкой дрожью. — Проблема в самом факте? Тебе не нравится, что я помню её? Уже теплее. Я расслабляю корпус и поворачиваю голову в сторону говорящего. — Твои глаза говорят, что я одинаково близок и далёк от истины. Может, скажешь сама? Как не хочется признаваться, но надо. Я выдавливаю из себя по слову. — Ты помнишь её. Не меня. А Джоанну. Вот что меня по-настоящему беспокоит. Пит облегченно выдыхает. — Кто сказал, что я не помню тебя? У меня, знаешь ли, память человека, а не домашнего любимца. — Воспоминание о Джоанне у тебя чёткое и ясное. — Не совсем. До сих пор не понятен его смысл и те обстоятельства, в которых я его получил. С тобой всё иначе. Ты как будто всегда была частью моей жизни. И то, что мне удалось выудить из лабиринтов собственной памяти, согревает даже в такие кошмарные ночи. В доказательство своих слов Пит протягивает ко мне свои горячие ладони. Тепло разливается по спине и наполняет собой озябшее от обиды и холода тело. Не ответить просто невозможно. И я прячу голову на плече соседа так, чтобы он не мог видеть моих раскрасневшихся глаз. Проходит минута или две, прежде чем я успеваю отпрянуть от Пита и продолжить свою миссию. — Что будит тебя по ночам? — Сюжеты всегда разные. Снятся родители и братья, наш старый дом в Двенадцатом. Я видел всё это на записях, но в сновидениях и люди, и пространство приобретают более реальный вид. Кажется, что я могу дотронуться до каждой детали и даже попробовать на вкус отцовскую выпечку. Запахи в этих сновидениях слышатся отчетливо и ясно. Ароматы хлеба, ванили, сахарной глазури, красок и растворителя, а еще роз. Цветы будто окружают меня со всех сторон. Так, наверное, чувствует себя мертвец в могиле под слоем увядающих бутонов. Только в отличие от трупа я все еще могу дышать. Но будят меня другие сновидения. Чаще всего я вижу, что потерял тебя. Я не мечусь и не вскрикиваю. Наоборот, просыпаюсь — и словно цепенею от ужаса. — А меня рядом нет. — Осознание реальности приходит почти сразу. Не бери в голову, я справлюсь со всем этим. — Больше ты не будешь спать один. Слышишь? Я приду завтра. И послезавтра. И так каждую ночь. — Китнисс, это небезопасно. Тебя могут увидеть… — Пусть, — перебиваю его я. — У Сойки-Пересмешницы есть какие-никакие привилегии. Да и перемещаюсь я словно мышка — тихо и незаметно. — Не хочу подвергать тебя опасности и садиться на шею. — Ты так противишься моему предложению! Не хочешь спать со мной? — Больше всего на свете хочу этого. Почему-то от этих слов у меня на щеках появляется застенчивый румянец. И я замечаю, что под простыней у Пита нет ничего, кроме пижамных брюк. Смущение овладевает каждой черточкой моего лица, делает объятия деревянными и заставляет увеличить расстояние между нашими телами. — Значит, решено. — Слушаю и повинуюсь, — говорит Пит, и с его лица не сходит довольная улыбка. Он обращается со мной, как с драгоценностью. Подкладывает подушку под голову, расправляет покоившееся в стороне одеяло и укрывает меня им полностью. Теперь я похожа на аппетитное капитолийское пирожное необычной туманной расцветки. — Ты замерзнешь под простыней, — шепчу я, приглашая соседа в своё убежище. Пит немного медлит, но всё-таки отзывается на мое предложение, и я не успеваю понять, как моя голова покоится на его плече, а указательный палец бесконтрольно рисует круги на обнаженной груди. Кольца, планеты, оковы, нули, восьмерки или знаки бесконечности. Я ещё не решила. Ласковый поцелуй в макушку — это последнее, что сохранилось в моей памяти. Он и убаюкал меня до потери сознания. Утро разбудило нас звуками человеческих шагов. Должно быть, Хеймитч проснулся пораньше и решил напомнить нам о существовании реального мира.