Лабиринты памяти

Воспоминания последнего дня покрыты густой предрассветной пеленой. Сноу не обманул. Акт о капитуляции был подписан тем же днем. За подозреваемым пришла стража во главе с командующим Пэйлор. Нас с Питом забрали в развернутый во Дворце штаб. Без лишних вопросов. В полной тишине. Мы избегали разговоров до самой ночи, когда у нас появилась возможность остаться наедине. — Суд состоялся. Казнь уже завтра, Китнисс. Я молча киваю в ответ. — Может, оно и к лучшему — начинать новую главу с буквы закона. — Какое будущее ждет нас при Койн? — Будут выборы. Мне нечего добавить. Выборы будут, но я не знаю других альтернатив. Пит нежно перебирает мои пальцы в своей руке. Разговор со Сноу дал мне много пищи для размышлений, но ему он дал в разы больше. Неужели эту вечность нам не преодолеть? Неужели воспоминания не вернуть обратно? Я убираю случайную пылинку с плеча напарника. Моя ладонь остается на его груди, и мы встречаем зарю в объятиях друг друга, думая об одних и тех же вещах. Молчать о главном — это так по-людски. Под утро к нам заявляется нежданный гость. — А, голубки! Не думали меня здесь увидеть? — Хеймитч? — синхронно отвечаем мы. Ментор в элегантном сером костюме, но все с той же деревенской прической, спешит обнять нас. — Я принес тебе кое-что. — Хеймитч вытаскивает колчан с одной стрелой. — Подарок от Койн. Это символ. Ты сделаешь последний выстрел в этой войне. — А если я промахнусь? — спрашиваю я. — Что тогда? Койн принесет мне стрелу обратно или сама застрелит Сноу? — Не промахнешься. — Ментор поправляет колчан на моем плече. — И что будет после? — После? — Хеймитч на секунду пропадает у себя в голове. — После будет новый дивный мир. Но сначала — еще одни Игры. — Игры? — с ужасом восклицает Пит. — Да, Игры. Только что прошло закрытое совещание. Койн подписала свой первый указ в роли временно исполняющего обязанности президента. Она хочет провести символические Голодные Игры с детьми Капитолия. Еще одни Игры. Я слышала, у Сноу есть внучка подходящего возраста. За этот мир мы боролись. Пит продолжает разговор с Хеймитчем, но я ничего не слышу. Эта новость оглушила меня. Я не замечаю, как оказываюсь у зеркала в идеально сидящем костюме убийцы. Люди забегают в комнату, окружают меня, напудривают, причесывают, ведут к главному входу. Круглая площадь переполнена, но по улицам к ней все еще стекаются люди. Все встают по местам. Слышны приветственные крики: это Койн вышла на балкон. Кто-то похлопывает меня по плечу, и я выхожу в холодные лучи зимнего солнца. Толпа ревет животным криком. Когда выводят Сноу, зрители приходят в неистовство. Охрана приковывает его к столбу, однако это ни к чему — Сноу не сбежит. Бежать некуда. Здесь не просторная площадка рядом с Тренировочным центром, а узкая улочка перед Президентским дворцом. Промахнуться невозможно. Я достаю стрелу из колчана, кладу на тетиву, прицеливаюсь в розу и смотрю в лицо Сноу. Он облизывает пухлые губы, кашляет. По подбородку бежит кровавый ручеек. Страх? Гнев? Раскаяние? Я пытаюсь прочитать в глазах бывшего президента хоть что-нибудь. Глухо. Ничего из перечисленного. А в голове звучат лишь его слова: «О, дорогая мисс Эвердин, мы же договаривались не лгать друг другу». Он прав. Мы договаривались. Наконечник стрелы идет вверх, я отпускаю тетиву, и президент Койн падает с балкона на землю. Она мертва.