***
Слишком рваное дыхание, а изо рта пар, окутывающий подрезанные «обрядом» усы и мгновенно рассеивающийся туман не даёт видеть чётко, но слишком большие янтарные глаза, кажется, могут разглядеть даже душу в камне, выпытать всю правду о том «мерзком чёрном ублюдке» и раздавить то ли силой мысли, то ли тяжёлой лапой с острыми когтями. Он один, но стоит только завыть, как таких же жестоких жрецов* станет в десятки больше. Запах почти растворился в воздухе, но волк учуял. Больше похоже, что жрец парит в воздухе, а холодный ветер несёт его в нужную сторону. При каждой передышке царапает землю, оставляя незамысловатый узор, а главное — свой запах. Его смогут найти, спасти или же забрать бездыханное тело, в прочем, как повезёт. Если у Чонина хватило сил и наглости сбежать, сопротивляться одному из лучших будет не так-то и сложно, как могло бы показаться. Он перемещается исключительно в ночь, ведь так проще и опаснее. Новые порции адреналина в крови заставляют бежать быстрее, обнажать окровавленные только что съеденным оленем клыки, искать жертву бешеными глазами, что под лунным светом блестят алым цветом. Вубину нравится чувствовать страх других, при малейшем взгляде на затянувшийся шрам когда-то разорванной пасти.***
Как бы хотелось, чтобы все это оказалось лишь кошмаром, и жизни Чонина ничего не угрожало. Но есть только мечты и фантазии. Кима охватывает страх, что вот последние часы, нет, минуты на свободе, а потом его располосованное безжизненное тело будет гнить среди засохших осенних листьев, если же его просто не съедят вместе с заправкой те же самые жрецы. Полночь. Большинство в деревне уже спят, и Чонин один из них. Он тяжело дышит и во сне шепчет что-то нечленораздельное. Кажется, что кто-то буквально стискивает руки вокруг его горла и душит с лютой ненавистью. С силой нажимает на кадык, от чего хочется взвыть. Но это всего-лишь сон, который повторяется из ночи в ночь. Чонин готов отдать собственную жизнь дьяволу, если окажется неправ. Он чувствует этот голодный взгляд на себе. Чужие глаза, пропитанные безысходностью, пожирают из темноты. Плохо распознаваемый запах бьет в нос, и такого навязчивого знака «приветствия» хочется вытошнить все внутренности. Одеяло, что ещё минуту назад покоилось на коленях обеспокоенного Чонина, нагло спало на пол. Но Кима волнует это куда меньше, ведь совершенно другое дело — фантом из тьмы, который исчез, как только волк коснулся лапой пола. Капля дождя со звоном отскочила от карниза деревянной немного дряблой крыши. Затем последовала другая, а следом и третья. Они ускорялись, множились, заполоняли своим блеском и отражением друг в друге по всей окружности. Чонин рассеянно смотрел в одну точку, то ли прислушиваясь к начинающемуся ливню, то ли к собственным мыслям. Воспоминания одно за другим всплывают пейзажной картиной, а Ким смотрит на это все со стороны, будто и вовсе непричастен. — Эй, Ким Чонин, — чей-то довольно низкий голос вытянул волка из глубин своего разума. — Не хочешь сбежать?