21.45

Весь красный от смущения, Чимин топал к себе домой и постоянно давил глупую улыбку, мечтая протянуть восторженное "Aaaw" на всю улицу. Что он сейчас написал? Что он, божечки, сейчас написал Юнги? У него всё лицо горело, а лоб вообще полыхал огнём настолько, что Чимин удивился, когда в зеркале лифта не увидел настоящее пламя, как у чувака из "Реборна". Он долго-долго смотрел на своё отражение, пытался избавиться от возбуждённого блеска в глазах, привести в спокойствие разбушевавшиеся дыхание и сердце. Не получалось совсем, и, сдавшись в этом бою, он приникнул к прохладной зеркальной поверхности, поглядывая на своё лицо и сдавленно мыча то ли от стыда, то ли от странного щекочущего чувства где-то чуть выше груди. Чимин понятия не имел, что с ним происходит и что это за странности такие. Неопытный ж совсем; даже Чонгук, пусть и младше, был более продвинутым в этом деле. Чимин даже не знал, что это за "дело", но, что оно очень и очень важное - понимал полностью. Поэтому он, смущаясь, но всё делал, учился плавать в этом море ощущений и мурашек по коже, топал, как маленький ребёночек, своими ножками к протянутым рукам Юнги, покачиваясь и восторженно округляя глаза, осознавая - всё получается; он всё ближе и ближе, а шаги всё увереннее и увереннее. Дом встретил его вкусным ароматом еды и маленькой собачкой, которая бежала так быстро, что даже притормозить не успела и проехала ещё минимум метр от порога двери. У неё носик приплюстнутый и на лбу чёрным пятнышкой сердечко выделялось. Чимину казалось, что и у него самого - тоже. - Мам, я дома! - крикнул он и опустился на колени. Как и всегда, питомец сразу запрыгнул к нему и смешно обнюхал одежду. - Да-да, братик пришёл. Ну-ну, полегче, Донь... Как мы соску-у-учились-то! Чимин за ушком беленьким чесал и, шутя, похрюкивал точно так же, как и собачка. Не выдержав, сгрёб её в объятия и помотался из стороны в сторону, слушая кряхтение из-под кофты. До чего же хорошо... А с Юнги, интересно, будет так же? Безусловно. Всю свою усталость Чимин ощутил в полной мере только тогда, когда, поев и поцеловав маму в знак благодарности, залез в душ. Мышцы болели, их сводило лёгкой, но всё же неприятной судорогой, а веки сами по себе налегали усталой пеленой. Горячая вода ласкала рыжие волосы и смуглую кожу, а душу Чимина ласкало осознание того, что на его постели его ждёт чужой плеер, музыка которого сегодня ночью обязательно станет для него колыбельной. Прямо с полотенцем на голове Чимин завалился на кровать и укутался в одеяло, чтобы согреться после душа. Под боком сразу оказалась Доня. Мама бы сказала прогнать наглое животное, но Чимин слишком обожал своего питомца, поэтому только прижал к себе пушистый комочек ближе, надеясь, что мама не прознает об этом. Доня внимательно следила а своим хозяином, пока тот распутывал наушники, и это не осталось незамечанным. - Что? Тоже хочешь послушать? - Чимин улыбнулся и уже было протянул одну капельку, но: - Довольствуйся тем, что ты сегодня будешь спать на царской ложе. Доня аж откусить наушник захотела. А Чимин, включив музыку и удобнее расположившись, закрыл глаза. Всё-таки вкус у Юнги просто потрясающий. Такой тягучий, ленивый и с хитрым прищуром... Стоп. Вкус или Юнги? Впрочем, плевать. Слушать его музыку и думать о нём - вполне себе нормально, так ведь? Юнги любит инструменталки, особенно атмосферные, Чимин это сразу понял, с первого трека. И неизвестно каким образом, но их настроение так сочеталось с чиминовским, что он со стоном уткнулся в мягкую подушку, отчего полотенце съехало с мокрой головы. Новое море муражек накатывало волнами на его кожу, а Чимину только и оставалось, что плавать в них. Не тонуть же. Сегодня Юнги было как никогда много, и все его ухмылки, улыбки и чёрт пойми почему кончики пальцев пролетали в воспоминаниях под аккомпонемент мелодий из плеера. Вот же волшебник этот Мин Юнги; весь его плейлист будто гипнотизировал, заставлял чувствовать того, кто его составил, рядом, на другой стороне постели. У Чимина в голове писался флаффный фанфик, а его пальцы рисовали на собственном лице прикосновения Юнги; они настолько приятно скользили по гладкой щеке, щекотали её, что Чимин слышал сквозь музыку своё внутреннее мурчание. Такое дрожащее мурчание, что плечи сами приподнялись, пытаясь избавить своего хозяина от реакции на подушечки пальцев на коже. Чимину не хотелось этого; он продолжил касаться себя там, где должен касаться Юнги. Шею невесомо царапал своим ноготком, вспоминая руки Юнги; нижнюю губу прикусывал, когда большой палец уделял ей внимание; целовал остальные собственно-юнгиновские, когда всё тело этого желало; языком уже чуть ли не вкушал их солоноватость... - Гав! Гав! Гав! Чимин чуть ли не свалился с кровати, когда Доня враждебно заругалась со смартфоном на тумбочке. Даже издалека можно было заметить горящий значок сообщения. С молниеносной скоростью проехавшись по покрывалу, Чимин схватил телефон и дрожащими (изнасилованными) пальцами открыл окно переписки с Юнги: "А кто меня в лобик на ночь будет целовать?" Чимин хлопнул себя по голове от стыда. Господи, зачем он это написал? "Вызываюсь добровольцем, поэтому..." Поэтому? "Целую Чимими в нахмуренный во сне лобик~~" Плавать, Чимин. Не тонуть.