Затерянные миры - 3. Кровь Марис

*** — Сеорр Инфарно, для соколиной охоты у меня нет ловчего сокола, — Рамиро в который раз сделал шаг назад, отодвигаясь от слишком близко подошедшего к нему мужчины.       Они обошли уже, наверное, половину зала таким образом. Уйти с приема у Претория было невозможно, не оскорбив этим одного из знатнейших нобилей Нома. Хотя очень хотелось.  — Это не проблема, поверьте мне, — улыбался Маркос сладко, даже чересчур.       Это был уже не первый раз, когда юноша ловил на себе такие его взгляды и улыбки. И каждый раз его передергивало. Хотя, это была достойная тренировка силы его воли и умения держать лицо. — Я никогда не участвовал в подобных охотах, — снова чуть отшагнул Рамиро. Нельзя было резко увеличивать дистанцию, это было невежливо.  — Вот и начнете, — возликовал Инфарно.  — У меня нет желания обзаводиться соколятником, сеорр Преторий. Эти птицы капризны и требуют особого подхода.  — О, особый подход — это дело такое… — Маркос даже зажмурился. — Но я нашел подход к этим птицам. Я хорошо умею удовлетворять все… капризы.        Рамиро вспыхнул — он ляпнул о капризах, не подумав, как это прозвучит, и проклял свой язык, болтающий вперед разума. — Что ж, это делает вам честь. Но я предпочитаю охоту на лис.  — На юрких изворотливых зверьков? Надеюсь, однажды мы с вами поохотимся и на них.        Алые розы на щеках юноши цвели ярче, чем в цветниках Капитолийского холма. О, дурачком он не был, этот мальчик. И двойной подтекст слов Претория прекрасно уразумел. Сеорр Инфарно сделал еще шаг к нему, доверительно склоняясь: — Это ведь такое захватывающее занятие, правда?        Внутренне Маркос уже примерялся к тому, как красиво будет смотреться этот юноша на его постели, обнаженный, беспомощный. Но пока что у него были колючки. Как у розы. Недаром же цветочники обрезают шипы этим прекрасным цветам. Юный Фонларо так забавно старался удержать руку, тянущуюся лечь на эфес его шпаги, что сдержать улыбку не было положительно никаких сил. — Несомненно, сеорр Инфарно. Вот только лисы — это не беспомощные куропатки и утки. У них есть острые зубы.  — Что делает охоту еще более захватывающей. Но я хотел поговорить не об этом.  — Я слушаю вас, сеорр, — Рамиро уперся спиной в колонну и едва не расплескал бокал с белым Фулеррским.  — Наедине и не здесь. Следуйте за мной.        Рамиро мысленно взмолился богине Марис, чтобы охранила его, и пошел за Маркосом Инфарно. Комната, куда его привели, была светлой, небольшой. И наверняка использовалась для всяких тайных встреч. Знать, каких именно, Рамиро не желал совершенно. Маркос тянул время, разглядывая его, юноша нервничал все больше, бледнея, отчего румянец на его скулах только казался ярче. — Так о чем вы хотели со мной поговорить, сеорр Преторий? — О, о сущей безделице. Хотел попросить оказать мне одну маленькую услугу.  — Для этого вам потребовалось уединение? — непонимающе глянул на него Рамиро, нервно сжимая бокал.  — Это очень тонкое и деликатное дело.  — Я весь внимание, сеорр.        Маркос излагал просьбу прерывистым шепотом рядом с ухом Рамиро.  — Что? Н-но… зачем вам мое присутствие в свите сеорра Протектория? — удивился юноша, когда тот закончил. — Я не думал участвовать в ежегодном выезде в этом году.  — А вот это, мой друг, — глаза Маркоса хищно блеснули, — отдельная просьба.        Рамиро ощутил легкий озноб и снова отодвинулся от мужчины. — Я слушаю вас, сеорр Преторий. — Сначала поклянитесь, что все сказанное здесь не выйдет за пределы этой комнаты, мой юный друг, — потребовал Маркос. — Клянусь честью, то, что вы скажете, останется между нами, — кивнул юный Фонларо.  — Вы должны будете подлить принцу снотворное. В один определенный момент.  — Нет! — резко отпрянул Рамиро. — Идти против Протектория? Семья Фонларо хранит ему верность уже долгие годы!  — Боюсь, что у вас уже нет особого выбора, мой друг, — сладко улыбнулся Маркос.  — Почему? Я не давал вам согласия на эту авантюру, я просто отказываюсь в этом участвовать, — холодно качнул головой Рамиро.  — Хорошо, — неожиданно покладисто согласился Маркос. — Вы вольны отказаться. Но к кому же вы в таком случае побежите, если что-то случится с вашей матушкой? Она женщина далеко не юная, всякое бывает.        Он ударил точно в больное место юноши. Сеорра Фонларо все еще хворала, и Рамиро стоило немало нервов оставлять ее надолго, под присмотром старой Софии. А в словах Маркоса Инфарно явственно проскользнула угроза. — Нет, вы не можете…  — Я могу такое, о чем вы даже не догадываетесь, сеорр Фонларо.        Рамиро только усилием воли заставил свой голос не дрожать: — Мне нужно время, обдумать ваше предложение, сеорр Преторий.  — Подумайте, я дам вам время. Через две с половиной декады я жду вас в своем доме на празднике имянаречения. И не вздумайте кому-либо проболтаться. Впрочем, вы и так это понимаете, так ведь?  — Да, я все понимаю, — кивнул Рамиро. — Позвольте мне откланяться, сеорр Инфарно. Меня ждет матушка.  — Конечно, ступайте. *** — И вы дали свое согласие… — преторианец-дознаватель просмотрел свиток с показаниями до нужного момента, — … три дня назад. Отчего же вы не пошли к сеорру Протекторию сразу?  — Матушка…        Дознаватель подбадривающе кивнул, побуждая допрашиваемого к откровенности.  — Я боялся за нее. Я не смог бы защитить ее. — И что изменилось сегодня? — заинтересовался преторианец.  — Меня уговорили… рассказать все.  — Что ж, теперь, что касается вашей покойной матушки… — дознаватель взял переданный лекарем пергамент и прочел то, что там было написано. По мере чтения его брови вздымались все выше по широкому лбу к залысинам. — Вот как. Ее действительно отравили, а потом уже, мертвую, порезали, чтоб казалось, что умерла сеорра от ран. Мои соболезнования, сеорр Фонларо. Мы выясним, кто это сделал. Это будет нетрудно — яд редкий.       Глаур положил ладонь на плечо Рамиро, обдавая теплом.  — Я… благодарен вам, сеорр… — только рука варвара не позволила Рамиро сорваться с места и сбежать в свою спальню, как ребенку. И дала еще капельку сил, пережить новую волну боли.  — Что ж, мы еще раз приносим вам свои соболезнования.        Рамиро кивнул, и преторианцы покинули кабинет. Юноша развернулся, утыкаясь лицом в живот Глауру, и затрясся в рыданиях. И это воистину было благом — не сумей он оплакать эту потерю, она стала бы ядом в его крови. Варвар гладил его по спине, утешая. Привычка брать себя в руки позволила Рамиро успокоиться довольно быстро. — Идем, теперь уже можно продолжить погребение. Боги, ну за что ее? Чтоб я точно никуда уже не делся? У меня ведь из родных только тетка осталась, матушкина сестра…  — Не знаю. Найдем мерзавца — спросим.  — А что его искать? Виновен не исполнитель, виновен тот, кто приказал отравить. А это сенатор Ломено. Я более чем уверен, что идея с нападением на принца принадлежит ему. Маркос Инфарно — его кулак, если так можно сказать.        Глаур погладил его по волосам, вытер глаза ящерке. — Вот так.  — Спасибо, без тебя я бы не справился. Да и вообще… где бы я уже был — без тебя? Я понял, почему Инфарно решился на мое похищение. Наверное, догадался, что исполнитель из меня аховый, и подлить снотворное принцу я не сумею, а то и сдам всех заговорщиков, к тому же, в тот момент матушка уже, наверное, умирала, и он счел, что можно безнаказанно меня… прибрать.  — Возможно. Идем, ящерка. Закончим все это.        Тело, украшенное любимыми драгоценностями сеорры Фонларо, было, наконец, завернуто в белый холст, перенесено на погребальный костер, уже облитый маслом. Рамиро взял факел, переданный ему Мимаром, и пошел вокруг, поджигая. А потом стоял и смотрел в пламя, губы его слегка шевелились — он читал прощальные молитвы. Глаур встал у стены, глядя в пламя. Было жаль ящерку, не заслуживавшего такого удара. Почему-то вспомнилось первое утро его в этом доме. И то как Рамиро растерянно произнес: «Отродясь рабов не держали!», а он подумал, что вот, наверное, сейчас встанет и поедет возвращать его негодяю Инфарно. Но тот удивил его. Безмерно удивил, написав вольную. Глаур за год привык не ждать ничего хорошего от имперцев, но этот мальчик оказался просто подарком судьбы. К тому же, его решение дать свободу рабу позволило эутрерию сохранить хотя бы остатки гордости — его семья не просто так явилась в Ном, они приплыли выкупать непутевого младшего сына конунга.        Церемония завершилась. Глаур прекрасно знал, что остается обычно на костре, потому подошел к Рамиро: — Ты решил, что делать со слугами?  — Они вольные, продам поместье — раздам им деньги. — Сеорр, а как же вы? — к ним приблизилась Коллена, сжимающая в пухлой ладони платок и периодически стирающая им слезы с морщинистых щек.  — А он отправится на острова со мной.  — А ты обещаешь его беречь, как зеницу ока? — Коллена, маленькая, пухлая, как из сдобного теста, приступила к варвару, как квочка, защищающая цыпленка.  — Конечно, — удивился Глаур. — Разве можно иначе?  — Кто вас, варваров, знает? — женщина забыла и о слезах, уперла руки в боки. — А обеспечить мальчику сытую и безбедную жизнь ты сможешь?  — Я сын конунга, — возмутился Глаур. — Разумеется, смогу.  — А на тебе не написано, чей ты сын! — Коллена! — устало одернул ее Рамиро, на то, чтобы отчитать женщину, у него не было сил. — Что — Коллена? Вот что, я еду с вами! Кто там, на этих Эутарах, умеет готовить вашу любимую кашу на молоке так, как ее готовлю я, сеорр?        Глаур под таким натиском даже отступил на шаг. Пожалуй, это было посерьезнее, чем мог бы быть гнев госпожи Фонларо. Эта «булочка» не станет хмурить брови и цедить слова сквозь зубы, пожалуй, попросту треснет сковородой. Или скалкой.  — Что скажешь, ящерка?  — Глаур, но ведь мы поплывем на твоем корабле, и решение принимать тебе, — Рамиро прижался к нему, бледно улыбаясь. — Но я был бы рад, если бы Коллена поехала с нами. Кроме нее, и в самом деле, никто не готовит так, как я люблю.  — Хорошо. Я согласен. Пускай плывет с нами.  — Вот и замечательно. Завтра я озабочусь продажей поместья, пока Протекторий не вынес решения, земли продавать я все равно не могу. Твои родные не потеряют тебя снова?  — Нет. В крайнем случае, отправят Валериана на поиски. Ого. Они все-таки его нашли…       К ним косолапил вразвалку… сугроб с глазами, огромная белая куча пышного меха, жалобно пыхтящая.  — Ой… кто это? — Рамиро не знал, стоит ли прятаться за спину варвара, пусть даже это покажется трусостью, или встретить «это» лицом к… морде, и опасно ли оно вообще?  — Это — подарок тебе.       «Подарок» докосолапил до них, приветливо гавкнул, оглушив всех. И оказался огромным лобастым псом, судя по непропорциональным лапам — щенком. Он снова запыхтел и полез к Рамиро мордой, нюхать того и размахивать хвостом, каждый удар которого мог бы, наверное, проломить легионерский щит.  — Ого, — повторил следом за варваром юноша, осторожно протягивая псу ладонь. В нее потыкались черным мокрым носом, не нашли ничего вкусного и обиженно засопели.  — Это та самая собака, о которых ты рассказывал? — Рамиро запустил пальцы в густейшую шерсть, лежавшую так, словно пса только что выкупали и вычесали.  — Ага. Снежный гор. Очень дружелюбное создание.  — И чем его кормить? О мечах я сейчас не говорю, — юноша усмехнулся, и у Глаура немного отлегло от сердца — усмешка была живой и настоящей, а не тем бледным подобием прежней.  — Мясом. Хотя он сам обычно находит еду.  — Значит, охотник. Только не ешь моего Лиро и Сану, дружок. А мяса мы тебе достанем. Кстати, о еде… — Рамиро многозначительно посмотрел на Коллену, и та понятливо испарилась — готовить поминальную трапезу.        Щен подумал и лизнул Рамиро огромной, шершавой розовой лопатой. По крайней мере, такое впечатление создалось у юноши.  — Я тебя назову… Мусто, — решил юноша, пытаясь оттереть рукавом лицо. Свежепоименованный щен преданно облизал его еще раз. Рамиро мстительно утерся его шерстью, обняв Мусто. — Спасибо, Глаур. Это замечательный подарок. А как он оказался здесь? — запоздало сообразил поблагодарить и удивился.  — Мы продаем таких. Редко. Вот и добыли щена из чьего-то питомника, видимо.  — Да я не об этом. Как он оказался в поместье? Это снова Валериана рук дело? Он наверняка где-то рядом?  — Наверное. Ему приказали тебя оберегать.  — Спасибо, — Рамиро кивнул, устало и опустошенно.       Всплеск радости при виде пса угас, он хотел сейчас только одного — лечь и уснуть. И спать долго-долго. Но желудок, в котором с самого утра не было ни маковой росинки, напомнил о себе, громко возмутившись.  — Пойдем, покормим тебя, ящерка. А то похудеешь.  — И меня унесет ветром в море с палубы твоего драккара.  — Вот этого точно нельзя допустить.       Мусто прижался теплым боком к Рамиро.  — Я стану сиреной в объятиях Марис, буду петь, завлекая корабли на острые скалы, сводя с ума моряков, плясать на гребнях волн и манить их к себе…  — Нет уж, лучше будь теплым и живым. И со мной рядом.        Рамиро посмотрел на него с легкой улыбкой, но ничего не сказал. Он был согласен на все — уехать, не зная, как дальше повернется судьба, быть варвару любовником, возлюбленным, кем угодно. А когда он надоест Глауру — Марис не откажет в последней милости. Богиня моря милосердна и умеет прощать своих заблудших детей.  — Тебе понравится на островах. Много зелени. И моря. И снежных горов.  — Рядом с тобой — да, мне понравилось бы даже в жерле Титанума.        Мусто запыхтел, увидев неподалеку Лиро, и понесся знакомиться. Жеребец испуганно захрапел, привставая на дыбы. Рамиро метнулся к нему, бесстрашно обнимая и поглаживая по шее. Принялся что-то тихо выговаривать ему, успокаивая и позволяя Мусто обнюхать коня и счесть своим. Щен запомнил запах и побежал дальше, смотреть, что тут еще есть, с чем можно поиграть.        Рамиро отвел коня в стойло, недоумевая, почему тот оказался на свободе. Впрочем, он за него вообще забыл, никчемный хозяин. Пришлось задать ему корма, расседлать и почистить, прежде чем идти в дом. За привычной заботой о питомце стало легче.        В доме все уже было приготовлено к поминальной трапезе. За стол уселись все — слуги вместе с хозяином. На окне стояла урна с собранным с пепелища прахом. Помолчали. Рамиро встал, поднимая свой кубок с неразбавленным красным вином с его собственного виноградника, пролил пару капель на пол. — Легкого посмертия, матушка.        На пол плеснулось еще несколько капель вина, все вполголоса пожелали сеорре уйти легкой дорогой. Выпили. Рамиро озвучил свои планы. — Поместье я выставлю на торги завтра же. Как только получу за него деньги, поделю между вами всеми.  — Сеорр… Но это слишком большая для нас сумма.  — Этого едва ли хватит, чтобы выразить мою благодарность за все годы вашей службы семье Фонларо. Я уезжаю навсегда, и больше не вернусь в Империум.        Все заахали. — Но куда вы поедете? — выразил общий вопрос управляющий.  — На Эутары.        Все повернулись к молчащему Глауру. Варвар ответил непроницаемым взглядом. Рамиро фыркнул. — Да, я уезжаю с Глауром.       Мимар и София зашумели, но возражать никто не посмел. Снаружи донесся громоподобный взрявк Мусто и чей-то вопль.  — Интересно, кого он сожрал? — Рамиро даже не шелохнулся. Кубок крепкого вина на голодный желудок сделал свое черное дело, юношу клонило в сон.  — Судя по всему, посланника вашего принца. И не сожрал, а тащит сюда.        Рамиро хмыкнул: — Мне придется извиняться.  — Извиняйся.       Мусто втащил в зал за руку какого-то юношу, бледного и перепуганного.  — Мусто, нельзя! Отпусти сеорра. Простите пса, он еще очень молод и невоспитан, — Рамиро вскочил, уцепился за край стола, чтоб не упасть.       Щенок отпустил посланника. Тот протянул Рамиро свиток, слишком перепуганный, чтоб говорить. Юноша плюхнулся обратно на скамью и развернул послание, сломав печать. Принц уведомлял его, что в качестве наказания у сеорра Фонларо будет изъята часть земель.  — Передайте сеорру Протекторию, что я согласен с приговором, а так же прошу помочь мне с продажей остальных принадлежащих мне земель в достойные руки.        Посланник кивнул, показывая, что передаст слова. И попятился, опасливо косясь на снежную тушу, плюхнувшуюся греть ноги Рамиро. — Проводите посланника, — Рамиро прислонился к плечу Глаура, глаза закрывались сами собой, уже даже есть не хотелось — только лечь.       Варвар взял его на руки отнес в спальню. — Мусто его проводит.  — Иди, поешь, — сквозь наплывающий сон юноша еще помнил, что варвар тоже ничего с утра не ел. А то и дольше.  — Вот выспишься, как следует, оба поедим.  — Упрямец… Побудь со мной, не уходи…        Глаур лег рядом: — Я здесь.        Уже во сне Рамиро прижался к его руке лицом, отказываясь отпускать даже для того, чтобы Глаур мог его раздеть. Варвар обнял его свободной рукой. Со спины к Рамиро прижалась мохнатая туша вернувшегося щена.        Казалось, бесконечный день все никак не закончится — солнце словно замерло над самым горизонтом, едва касаясь краем ослепительно-алого диска морской глади. А потом как-то неожиданно упала на мир чернота южной ночи, которую нарушали только звезды и свет покатившейся на ущерб луны. Глаур дремал, держа свою ящерку в объятиях, улыбался чему-то во сне.