Затерянные миры - 3. Кровь Марис

Слух о том, что Элеона беременна, Рамиро услышал перед самой свадьбой ведьмочки и Гевина. И никак не мог понять, что он по этому поводу чувствует. Наверное, зависти было куда больше, чем остальных чувств. А еще тревоги, потому что в глазах Глаура, на самом дне, поселилась тоска, которую упрямый варвар замечать категорически не желал. Рамиро часто уходил в глубину сада после окончания занятий с детьми и думал, что же он сделает, когда Глаур эту тоску осознает. Вернее, чего не сделает. Топиться не пойдет точно. И вешаться тоже. А вот к Гевину, наверное, сходит, чтоб дал ему чего-нибудь от сердечной боли, чтоб не слечь на то время, которое Глаур будет проводить в чужой постели. Потому что запретить ему обзавестись детьми он не сможет, да и не должен.  — Ящерка, ты чего опять под кустами норы роешь? — весело окликнул его варвар.  — На зиму в спячку впадать собираюсь, как ящерицам и положено, — отшутился юноша.  — И я рядом тогда залягу, как медведь, — Глаур потянулся его целовать. Рамиро рассмеялся, потыкал его пальцем в каменной твердости живот и покачал головой: — Нет, любовь моя, быть тебе шатуном: на всю зимнюю спячку жирка не хватит.  — Ну, на свадебном пиру отъемся. Имперец прижался к нему, обнимая. Он уже давно не был мальчишкой, которого Глаур обучал премудростям любви, и, если бы эутрерий имел возможность посмотреть на любимого непредвзято, то увидел бы, насколько Рамиро вырос, возмужал, какие крепкие мускулы перекатываются под смуглой кожей — он ведь не только детишек и взрослых учил, он и с воинами тренировался, и любимая шпага его без дела на стене не пылилась.  — Ящерка моя драгоценная, — Глаур обнимал его все так же пылко.  — Ты уже к ярмарке все сготовил? Меня с собой возьмешь? — любопытно склонил голову к плечу Рамиро.  — Все сготовил, — кивнул Глаур. — И тебя возьму, посмотришь на это празднество. Большая ярмарка на Эутарах проводилась раз в три года, но в прошлую Рамиро слег с простудой и провалялся целую декаду, от слабости не в силах даже сидеть, не то, что куда-то ехать. В этот раз он твердо вознамерился облазить, потрогать и посмотреть все, прицениться ко всему и поглазеть на все представления, которые будут устраивать во время ярмарки. Глаур сказал, что там будут не только эутрерии, но и даны, саваги, роведы, которым до Эутар плыть две декады.  — Идем в замок, — Глаур потянул его за руку. Рамиро рассмеялся, последовал за ним. По пути им попалась Марина, шмыгнула мимо, не поднимая глаз. Она все еще побаивалась всех, когда не помогала Коллене, сидела у себя в комнате, лишь иногда выходя на прогулку. Имперец пообещал ей, что озаботится поиском ее родителей, но почему-то ему казалось, что это бесполезно. Не было никакого корабля, откуда девчонка могла бы упасть.  — Давай возьмем ее с собой на ярмарку? — предложил Глаур. — А то совсем тут зачахнет в одиночестве.  — Она же всего боится, представь, как отреагирует на шумный торг? Хотя… Марина! — окликнул девушку Рамиро. Она повернулась, робко улыбнулась: — Да, сеорр?  — Поедешь с нами на ярмарку через три дня?  — На ярмарку? — она пугливо вздрогнула. — Но… Что я там буду делать?  — Развлекаться, — фыркнул юноша. — Присмотришь себе нарядов, поглазеешь на уличных плясунов и скальдов.  — Но у меня есть два платья. — Будет еще больше, — Глаур хмыкнул. Марина покраснела, совсем смутившись.  — В замке почти никого не останется на это время, тебе будет скучно. Поехали, развеешься. Нельзя сиднем сидеть все время.  — Хорошо, сеорр, — она повернулась и унеслась. — Странная девушка. — Влюбленные всегда странные, — Элеона прошла мимо, как всегда, со своими волчатами.  — Чего? — Рамиро поймал ее за руку: — Стой! А на кого Марина запала? Может, подсказать ему? Еще одну свадьбу сыграем. Зеленые глаза только блеснули: — Красивые дети у твоего варвара будут, на тебя похожие, вы с ней на одно лицо. Только девочка хрупкая, ты уж поаккуратнее с ней, Глаур. А тебя, мальчишка, в бордель бы сводить, чтоб слез не лил и кой-чему полезному там научился, да тут веселых домов нет. Рамиро остолбенел, разжал руку, отпуская ее. И только воздух хватал, а он в горло не пропихивался, как сухая краюшка. Элеона вздохнула, сгребла волосы в кулак и вытянула ими Рамиро как плетью. — Вот же кукла себялюбивая! Тебе я объяснять должна, как вам общего ребенка зачать? Он кивнул. — Думаешь, я знаю об этом хоть что-то? — спросил тихо, отводя глаза. — Ты права, я эгоист.  — Гевин! — жалобно позвала Элеона. — Ну… Ну, поговори ты с ними. Объясни им, как вдвоем с одной женщиной… Рамиро вспыхнул ярким алым румянцем и сорвался с места, убегая куда-то в сад, если не на берег. Глаур остался стоять, до него с трудом доходило сказанное ведьмой.  — Ну, что стоишь? Иди, догоняй.  — Кого? — Глаур хмуро зыркнул на нее. — Вот что ж ты нам вечно невовремя попадаешься на пути? Элеона вспыхнула, развернулась и метнулась прочь. — Да хоть тройню твоя девка рожать станет — не приду помогать! Глаур подавил желание побиться головой о стены: какая тройня? какая девка? Гевин со снисходительной усмешкой понаблюдал, отвесил несильный подзатыльник: — Элеона дело говорит, Глаур. Даже мне видно — Марина в Рамиро влюблена, но боится тебя.  — Этого мне еще не хватало, — проворчал Глаур и отправился разыскивать своего ящерку. Обнаружил его он на тренировочной площадке. Рамиро яростно полосовал воздух шпагой, кроша в мелкую труху соломенную куклу, на которой отрабатывал удары. Варвар терпеливо подождал, пока Рамиро немного выдохнется. — Ящерка… Юноша вогнал оружие в ножны, повернулся, поправляя мокрые от пота волосы. — Да, любимый.  — Почему ты убежал? Рамиро поднял на него глаза, пожал плечами: — Не было желания выслушивать ведьму.  — Гевин сказал, что Марина влюбилась в тебя.  — Что? — челюсть у Рамиро отвисла. — Что за чушь?  — Я вижу, как она на тебя смотрит.  — Хм… — Рамиро пожал плечами. — И что же теперь?  — Не знаю, — Глаур растерялся, как-то беспомощно посмотрел.  — Тебе она нравится? — Рамиро положил ему руку на плечо, успокаиваясь сам и успокаивая любимого.  — Я и не присматривался толком. Рамиро усмехнулся, чуть свободнее: — Откуда ж тогда знаешь, как она на меня смотрит?  — А то я взгляды такие не различаю? — проворчал варвар. — А тебе-то она нравится? Рамиро задумался. Определить, как он сам относится к Марине, за все прошедшее время он так и не смог. — Марис подарила ее мне, но, будь моя воля, я отказался бы от подобного подарка. Коллена сказала, Марина скромна и трудолюбива, помогает ей с радостью. В замке о ней никто пока не отозвался худо. А мне… безразлично. Было. До сегодня. Ты же знаешь, я готов принять только твою любовь. Глаур поцеловал его. Рамиро ответил, потом вздохнул и отстранился. — А о чем вообще Элеона говорила? Разве может быть ребенок от двоих отцов? Это что, колдовство какое-то?  — Наверное. Кто ее, ведьму, знает.  — Гевин, — рассмеялся юноша. — Ну, так берем Марину с собой на ярмарку? И куда мы шли?  — Давай, возьмем, а… А куда мы шли? Рамиро фыркнул, потянул его в спальню, улыбаясь. Хотя на душе снова было тяжело. Ну, почему он не девушка? Сам бы родил Глауру детей, и никто третий рядом бы не крутился. Глаур взялся отвлекать его от тяжких мыслей горячими ласками. На ярмарку, проводившуюся на острове Белых Птиц, отправились почти в полном составе: Альруна осталась дома, под присмотром Гевина и Элеоны. Марину пришлось на драккар вносить на руках — девушка панически боялась кораблей.  — Да не случится ничего, — увещевал ее Глаур. Она только молча вцеплялась тонкими пальцами в руку Рамиро, которому доверяла, и смотрела на варвара широко раскрытыми глазами в ужасе. Глаур обнял Рамиро за плечи, подумал, переместился так, чтобы обнимать обоих. Рамиро не показал ни взглядом, ни жестом, что его в этом раскладе что-то не устраивает. Марина, кажется, еще шире распахнула глаза, переводя взгляд с одного на второго. — Успокойся, все хорошо, — имперец говорил с ней всегда строго, даже резко, но девушка не протестовала, принимая это, как должное. Глаур разглядывал их, удивляясь тому, насколько они похожи, как брат и сестра. Наверное, если бы он увидел Марину первой, она могла бы покорить его сердце. Но сейчас места в нем хватало лишь для одного человека, и изменять данному ящерке слову Глаур не собирался. — Идем, отведу тебя в шатер. Если хочешь — ляг и поспи, так будет легче для тебя перенести плавание, — Рамиро потянул девушку за собой. Хорошо, пусть это их шанс родить собственных детей. Но почему сейчас? Ему только удалось восстановить свое душевное равновесие, и вот оно снова колеблется. За пять лет, когда ему не нужно было держать лицо и скрывать чувства, умение это никуда не делось, и показывать, как ему неприятно, когда Глаур касается Марины, Рамиро не собирался. Нужно было взять себя в руки и принять это. Марина безропотно шла за ним, все так же, не поднимая глаз.  — Ложись, — юноша кивнул на приготовленную для нее постель. — Если станет плохо — в кувшине подкисленная вода. Если не поможет — позовешь меня. Все понятно? — он постарался смягчить интонации на последней фразе.  — Да, — тихо ответила девушка. — Спасибо, сеорр.  — Меня зовут Рамиро.  — Я знаю, сеорр Фонларо.  — Вот и называй по имени. Я уже отвык от подобного именования, — имперец фыркнул, неожиданно развеселившись.  — Я постараюсь… Рамиро, — Марина осмелилась поднять на него глаза и даже робко улыбнуться. Юноша улыбнулся в ответ, кивнул и вышел из шатра, направившись на нос драккара, где у борта стоял его возлюбленный варвар. Глаур встретил его улыбкой и объятиями: — Решил уже, что на ярмарке хочешь приценить?  — Да, — Рамиро прижался к нему, усмехаясь. — Но больше хочу просто потолкаться среди народа. Внезапно понял, что соскучился по Ному.  — Хочешь, отправимся туда весной? — Глаур отстранил его на вытянутых руках, посмотрел, умиленно всхлипнул: — Малыш мой… Крокодильчик. Рамиро негодующе фыркнул: — Почему это я крокодил теперь?  — Потому что большая ящерка. Красивая, сильная. И мужественная.  — Льстишь? Что ты натворил? — любопытно-настороженно склонил голову Рамиро.  — Я не льщу. Я тобой любуюсь. Вспоминаю ту маленькую ящерку, которую волок на себе от Маркоса. А она лягалась и ругалась, требуя перестать раскачивать мостовую. И такое чудо выросло. Рамиро рассмеялся, свободно и счастливо. Он не помнил, как варвар его волок в тот вечер, когда имперец получил в дар раба. Но в исполнении Глаура прозвучало весело. Потом, отсмеявшись, задумчиво спросил, накручивая на пальцы прядь волос любимого: — А за что на тебя гейс наложили?  — На кузнецов и ведунов всегда накладывают. Плата богам.  — При рождении? Откуда те, кто накладывал, знали, кем ты станешь?  — Они все знают, — несколько удивился Глаур. — Они всеведущи.  — Боги? Глаур кивнул.  — А откуда люди о назначенных гейсах узнают?  — Родители говорят, когда подрастешь. Рамиро улыбнулся: — И что ты подумал, когда тебе рассказали о твоем?  — Что я вообще жениться не собираюсь, и глупо это все как-то звучит. А потом тебя встретил… Рамиро притянул его к себе для поцелуя. — Я бы ждал, сколько угодно, если бы знал об ограничении. Но я думал, ты просто не желаешь связывать себя со мной.  — Да я тебя готов был волочь на эутрейский корабль прямо из дома Маркоса… — Глаур подарил его долгим поцелуем. Рамиро улыбнулся, чувствуя себя почти совершенно счастливым. — Что тебя так тревожит, милый? Рамиро покачал головой: — Я не тревожусь, все хорошо. Просто ярмарку предвкушаю.  — Тогда ладно, — Глаур успокоился, пригреб его в объятия. — Ты так вырос.  — А ты только заметил? — юноша фыркнул. — С тобой я, конечно, не сравняюсь никогда, но я и в самом деле вырос. Матушка не узнала бы… Рамиро замолчал, почему-то воспоминание о матери резануло по сердцу, да и вообще, он, действительно, соскучился по шумному и многолюдному Ному, с его узкими улочками и широкими площадями, с многоголосым и многорасовым столпотворением. Глаур поцеловал его в макушку: — Поедем в Ном после ярмарки?  — Ты ведь хотел весной?  — Перезимуем в Номе, меня тут ничего не держит, только наша свадьба, ну так после ярмарки снег и упадет, отпразднуем, обручимся, — Глаур его еще раз поцеловал. — И в Ном. Рамиро благодарно улыбнулся. Глаур, с первого взгляда, не производил впечатления проницательного и умного человека, с точки зрения жителя Империума. Но Рамиро жил с ним уже пять лет и прекрасно знал, что младший сын конунга весьма разумен, землями управляет мудро, хотя и совершает порой необдуманные поступки. — А кто будет присматривать за твоими островами, любовь моя?  — Отец присмотрит, опять же, ведун останется, советы мудрые раздаст кому надобно.  — А у меня там нет больше земель, только сейчас сообразил — не будет никакой бумажной рутины, — фыркнул имперец.  — Вот и отлично. Опять же, осень богатая, распродать меха надо, а в Империуме их хватают, только показать успевай. Рамиро рассмеялся: — В южной стране таких меховых зверей не водится, как здесь, конечно, меха ценятся на вес золота. Когда ты мне плащ подарил, я чуть не сдох от зависти к самому себе. Глаур только засмеялся. Теперь Рамиро ходил не в абы каком мехе, не в тонком плаще, а в богатейшей медвежьей шкуре. Хотя от имперских одежек так и не отказался. Даже сейчас на нем были привычные широченные штаны из тонкой шерсти и полотняная туника, правда, с рукавами — на море было куда холоднее, чем на островах. А Глаур ходил, как привык, прикрыл все самое ценное меховыми набедренниками — и доволен.  — Расскажи о ярмарке? — Рамиро прижался к нему, норовя прикрыть полой своего плаща, как будто Глаур мог замерзнуть.  — Она огромна. А еще там очень шумно и красиво. И чего только не продают, на эту ярмарку столько всего привозят, что глаза разбегаются. По вечерам обычно устраивают представления, чтобы развлечь всех. А еще там сговариваются о свадьбах.  — А есть какой-нибудь знак, чтоб не приставали, видели сразу, что ты уже занят? — с забавным беспокойством спросил имперец.  — Есть, — Глаур улыбнулся. — Женщины вплетают в косы серебряную монету, мужчины носят ее же на шее, — варвар снял шнурок с серебряным кругляшом, надел на Рамиро.  — Ну, нет, так не честно, теперь будут вешаться на тебя, а я не настолько внушителен, чтобы отбивать тебя одним взглядом, — возмутился Рамиро. — Да и вряд ли на меня кто-то там станет покушаться.  — Да кто на меня вешаться станет, кому я нужен? — хохотнул Глаур. — Ни на одной ярмарке не позарились. А ты у меня красавец такой. Да и монета у меня еще есть.  — Вот надень и не снимай, — ревниво блеснул глазами имперец. — Знаю я, на прошлых не зарились, а на этой слетятся, как пчелы на нектар! Глаур снова поцеловал своего ревнивца, увлек в шатер, доказывать, что к своему нектару подпускает только одну пчелу. А в шатре была Марина — спала, тихонько свернувшись калачиком. Рамиро разочарованно застонал, правда, только про себя. Глауру море было по колено, целовал, ласкал, не отпуская. Рамиро прикусил пальцы, отчаявшись воззвать к разуму варвара, только гнулся в его руках, стараясь не проронить ни звука. Все ощущения стали такими острыми, будто с него содрали кожу, и ласкает Глаур его оголенные нервы. Варвар уложил его на постель, осыпая горячими ласками, не собираясь прекращать их.  — Глаур! — шепотом возмутился Рамиро. — Ну что… м-м-м! — снова зажал себе рот, заметив, как заворочалась девушка на соседней постели. Удовольствие стало почти болезненным, выкручивало и горело все внутри, тело жаждало своего законного удовлетворения. Глаур подмигнул ему, входя, задвигался, словно испытывая на прочность выдержку любимого. Рамиро выгнулся, оплетая его ногами и вцепляясь в плечи пальцами до синяков. Закусил губу, сдерживая рвущиеся из горла стоны, все еще пытаясь быть тихим. Глаур запечатал его губы долгим поцелуем. Марину разбудила возня рядом, но открыть глаза и посмотреть, почему-то, было страшно. Она лежала, слушая странные, непривычные звуки, и любопытство, в конце концов, победило страх. Девушка сонно вздохнула и развернулась, слегка приоткрыв глаза. И тут же поскорей зажмурилась. Глаур не отрывался от любимого, целуя бесконечно долго, впитывая его стоны. И подводя к вершине страсти. Рамиро вскидывал бедра, подаваясь навстречу каждому его движению. И уже не мог сдерживать себя, слишком привык к тому, что никто не осудит их связь. — Лю-би-мы-ы-ый! А-а-а-да!! — выгнулся, запрокидывая голову, разметывая волосы по постели. Глаур взрыкнул как медведь, заворчал, растягиваясь рядом, пригреб к себе Рамиро.  — Сумасшедший, варвар! — прерывистым шепотом выговаривал ему юноша, поглаживая алые следы от ногтей на плечах и руках. — А если бы мы ее разбудили?  — Ну не разбудили же, — Глаур нежил его в объятиях, целовал в плечо. Рамиро только фыркнул негодующе, но на этом и все. Прильнул к любовнику, целуя куда-то в шею. — Я посплю, родной, хорошо?  — Поспи, ящерка, — шепотом согласился Глаур. — Я пойду, твоего неугомонного пса успокою.  — Он просто возмущен тем, что ему приказали спать на палубе, — усмехнулся Рамиро, зарываясь под плащ и меховое покрывало.  — Вымахал уже для того, чтоб спать в постели, — Глаур вышел. Рамиро подождал, пока его шаги не отдалились и открыл глаза. — Прости, мы не хотели тебя разбудить, — голос его звучал ровно, но слегка напряженно.  — Н-ничего, — Марина теребила покрывало. Рамиро повернул голову, посмотрел на нее, усмехаясь. Но ничего больше не сказал, ожидая, что скажет или сделает сама девушка.  — А это… приятно?  — А по мне не видно было? Марина вся зарделась. — Н-ну…  — Да, с таким любовником, как Глаур, это очень приятно. Мы любим друг друга, и от этого приятнее вдвойне. Девушка кивнула, укрылась с головой покрывалом, тихо всхлипывая. Рамиро поднялся, обтерся влажной тканью, натянул штаны и присел на край ее постели. — Не плачь.  — Я не плачу, — прохлюпала Марина. Юноша погладил ее по спине, успокаивая. — Ты красивая, умная девушка. В Империуме, встреться мы с тобой раньше, я бы обязательно влюбился в тебя. Но мое сердце отдано одному человеку, и Марис благословила нас. Правда, и тебя она нам послала, а я не могу понять ее волю, сколько ни пытаюсь.  — Мне ведьма ваша рыжая гадала. Сказала, что меня подарком отправили. Мол, что хотели, то и получили.  — Больше Элеону слушай, — фыркнул Рамиро. — Она на меня зла — Глаура приворожить пыталась, не вышло. Чуть к Морскому Старцу не отправилась, хвала богам, Гевин жениться на ней вздумал.  — То есть… Ей не верить?  — Ну, в том, что тебя Марис послала — она не солгала. Но жизнь свою ты выбираешь сама. Встретишь какого-нибудь эутрерия, выйдешь замуж… Или родишь нам с Глауром детей, если хочешь, но женой тебя ни он, ни я не назовем. Марина кивнула: — Мне женой и не надо. Если хочешь — рожу тебе дитя.  — Хочу, — Рамиро искренне улыбнулся. — Я люблю детей.  — Тогда… Ну… Элеона письмо передала, велела отдать, если согласишься.  — Вот же ведьма! Давай, — кивнул имперец. «Если ты, кукла себялюбивая, девчонку обидишь — нестоячку наведу до конца дней. На обоих. Да нежен будь, нецелованная она. И медведю своему лапищи распускать не давай. А что дитя касается, так семя она должна принять от вас обоих. Как уж вы то сделаете — не моя печаль. Хоть по очереди, хоть на двоих насаживайте. Коль голове жарко, в море окунись, враз полегчает» Рамиро выругался, мешая имперские бранные слова с островными диалектами. — И почему я ее не удавил своими руками, змеищу ядовитую? — и губу закусил. Голове и в самом деле было жарко, как в угли лицом сунули. Ведьма называла его куклой себялюбивой, а за собой того же не замечала. Обидно было — хоть плачь, ведь он же наоборот старался, чтоб любимому варвару было хорошо. Разве это грех — хотеть любви единственного близкого и любимого человека только для себя? Марина сжалась в углу постели, испуганно глядя. Рамиро спрятал письмо и сел на свою постель, глубоко задумавшись. Он не умел ухаживать за девушками. Не знал, как подступиться к Марине. Не знал, как это воспримет Глаур. Он в принципе не понимал, как себя вести.  — Ящерка… Марина, проснулась уже. Рамиро встал, потянул Глаура за собой, на палубу. И там уже протянул ему письмо. — Читай. Варвар пробежал глазами, хмыкнул: — Ничего не понял.  — Ну, что тут понимать-то? Чтобы Марина родила для нас ребенка, она должна быть с нами обоими. Это если верить Элеоне.  — Она ж… Хрупкая такая, куда ей с двумя разом?  — То есть, ты не против? — уточнил основной животрепещущий вопрос Рамиро.  — Если ты не против.  — Я тебе уже говорил, — хмыкнул юноша. — Для тебя, ради твоего спокойствия и душевного равновесия я готов на все.  — Да у меня все с душевным равновесием в порядке. И со спокойствием тоже. Рамиро промолчал. Спорить с варваром? Проще переспорить жреца.  — Ну что… Будем дитя тут зачинать или на ярмарке?  — Нет. Дома, в покое. Если сейчас — это будет не более чем насилием. Не думаю, что Марина сумеет расслабиться, зная, что ее, если что, услышит весь корабль, — жестко ответил Рамиро. Глаур покладисто кивнул: — Хорошо, ящерка, как скажешь. Рамиро забрал у него кусок тонкого пергамента с письмом Элеоны, разорвал на мелкие клочки, выявляя недюжинную силу в тонких на вид пальцах. Обрывки полетели в воду за борт. — Все будет хорошо, родной. Я уверен. А когда убедимся, что Марина беременна, можно будет оставить ее на попечение Ванира. Глаур кивнул, поцеловал его в шею.  — А весной вернемся из Империума, и уже никуда не получится отлучиться, пока не родит.  — К середине лета как раз и рожать срок придет.  — Не будем делить шкуру неубитого медведя, — фыркнул Рамиро. - Долго нам еще плыть?  — Завтра к вечеру доплывем.  — Тогда идем спать. Завтра, наверное, допоздна придется на ногах быть. Пока драккар разгрузим, пока шатры установим.  — Пойдем. Ночь теплая, давай, к гору под бок подкатимся? Рамиро понимающе улыбнулся и кивнул. Когда имперец с варваром вышли из шатра, Марина снова свернулась в комочек на постели и крепко прикусила губу, стараясь не заплакать. Она и не хотела становиться ничьей женой, хватило бы и простого осознания того, что она родит любимому ребенка. И его супругу тоже. Но еще примешивалось и чувство тоски по таким же сильным рукам, что могут обнимать и защищать ото всего на свете. Девушка вздохнула, укуталась потеплее, закрыла глаза. Ничего, все образуется. Если Рамиро согласится и уговорит своего любимого — ей перепадет немножечко счастья. И они даже согласятся поспать с ней, может быть. И не будет больше такого холода. Но время шло, а они не возвращались. В шатре стало совсем темно, но она не знала, есть ли здесь светильник, а искать впотьмах было отчего-то страшно. А еще обидно: ну, почему они не вернулись спать в шатер? Неужели, она такая… что с ней рядом даже лечь противно? Марина снова заплакала, тихо и беззвучно, как ей казалось. Сколько слез она уже выплакала с того момента, как оказалась здесь, на Эутарах? Больше, чем наглоталась тогда соленой воды в море. — Тс-с-с, не плачь, — ее обняли. От неожиданности Марина едва не закричала, хотя и узнала голос Рамиро. — Не надо плакать. Что ты?  — С-страшно… — пробормотала она. — Темно. И холодно. — Ага, — с другой стороны кровать прогнулась под весом Глаура. — Ночи что-то прохладные стали. Варвар в темноте видел, как кошка, не иначе, умудрился обнять обоих разом. Марина затихла между ними, как мышка. Они оба были не просто теплыми — горячими, ее ладошки упирались в обнаженную грудь Рамиро, а к ее спине прижималась широченная грудь варвара. Мгновенно согрелась, даже жарко стало. Лица касалось теплое дыхание юноши, она немного подняла голову, стараясь разглядеть его в темноте. А потом на ее щеку легла ладонь, а приоткрывшиеся губы, на которых замер, не родившись, вопрос, накрыли чужие жесткие губы. Глаур гладил по спине своего ящерку, целующего Марину, ухмылялся. А Рамиро изумлялся самому себе: что он творит? Зачем? Почему сейчас? Ведь сам же говорил, что лучше будет дома… Но, когда уже улеглись спать под боком у Мусто, оба одновременно услышали тихий плач. И, не сговариваясь, встали. Марина прижималась к ним обоим, счастливая от того, что они рядом, что любимый целует ее. Отвечать она не умела — тут Элеона не солгала, Марину в самом прямом смысле можно было называть нецелованной. Рамиро вспоминал свои первые поцелуи и учил ее, стараясь не спешить. На поцелуях бы все в эту ночь и закончилось, но тут рука Глаура медленно скользнула по его боку и мягко обхватила сложенной в лодочку ладонью аккуратную, маленькую грудь Марины. Девушка всхлипнула сладко, принялась отвечать уверенней, прижиматься сильнее. Ее тонкая сорочка особенно ничего не скрывала, Рамиро обхватил ее вторую грудь, сталкиваясь пальцами с Глауром, тот тепло фыркнул, поощрительно и ласково, приподнялся на локте, целуя Марину в шею, в плечо, с которого сползла ткань. Сорочку с Марины он все-таки стянул, чтобы ткань не мешала ласкам. И невольно восхитился тому, какой она была — тонкая смуглая кожа, гладкая, шелковая, горячая, гибкое тело, несхожее очертаниями с мальчишечьим телом Рамиро — широкобедрое, с узкой талией и точеными плечами. Но целовал ее Глаур, пусть и нежно, но без любви, без того огня, которым дарил своего ящерку. Рамиро тоже ласкал ее неуверенно, то и дело поглядывая на любимого. Марина этого не видела — с первым же поцелуем глаза закрыла и так и не открывала, тихо, тонко постанывая в руках мужчин, доверившись им без оглядки. На очередном взгляде Глаур не выдержал, подарил любимого таким поцелуем, что корабль чудом не занялся пламенем. И вернулся к Марине. Рамиро низко застонал, все вышло как-то само собой, он толкнулся вперед, в нежное и горячее, словно желал прильнуть к Глауру, девушка вскрикнула, откидывая голову на плечо варвару. Глаур поцеловал ее, завлек в ласки. Как-то так вышло, что Марина оказалась лежащей на нем, распластавшись, раскинула руки, цепляясь за длинный мех покрывал тонкими пальцами. Рамиро целовал ее, склонялся ниже, встречаясь губами с Глауром, с силой толкался вперед, заставляя ее вскрикивать и выгибаться. И это казалось ей так восхитительно, казалось, что она умрет от счастья и наслаждения. Рамиро отстранился, глядя в глаза любимому удивительно трезвым взглядом, хоть улыбка на губах была шалая, сумасшедшая. Обхватил его плоть ладонью, направляя, пока не опомнились ни один, ни вторая. Марина только застонала гортанно, чувствуя, как ее заполняет всю целиком. Глаур взрыкнул, сгреб Рамиро за рассыпавшиеся по плечам волосы, пригибая к себе. Юноша медленно двинулся, его потряхивало, словно растекались в теле молнии от того, как терлись друг о друга они, крепко сжатые лоном девушки. Марина не знала, к кому первому прижиматься. Да и вообще куда деваться от того жара, что рождался внутри нее, сводя с ума. Зашептала хрипло, неразборчиво, прерывисто вскрикивая, о чем-то кого-то умоляя. Рамиро поцелуем накрыл ее губы, заставляя умолкнуть. Глаур наслаждался, обнимал обоих, целовал Марину в плечо. У него в руках извивались сразу две имперские ящерки, такие похожие друг на друга — и абсолютно разные. Вот тонко заскулила Марина, не выдерживая скручивающего нутро наслаждения, сжалась, вздрагивая всем телом. Резко выдохнул Рамиро, впиваясь пальцами в плечи Глаура, как стальными зубцами капкана. Варвар стиснуть предпочел покрывало. Освободить сомлевшую девушку не торопились ни один, ни второй. Рамиро замер над ней, удерживаясь на напряженно вытянутых руках, свесив голову, и только через несколько минут смог скатиться на постель, разбросав руки и ноги, разом лишившись всех сил. Глаур Марину аккуратно переложил с себя, пригреб обоих в крепкие объятия. Оценивать свои чувства он не мог и не хотел. Будет день — будут и размышления, а пока… пока что можно укрыть всех троих, снова обнять и провалиться в сон.