///
Кнут давно не представляет собой никаких трудностей. Продолжение руки, ощущение пространства вокруг — все так, как она и хотела лет десять назад. Только старший брат не задержится с ней на пятнадцать минут в зале, чтобы помочь отработать что-то, что она знает не хуже него. У Алека очередная встреча, какое-то собрание, разговор с Инквизитором. И дальше по списку; Изабель даже не пытается заучивать куски его расписания. Бесполезно. У ведущего патологоанатома Института работы не меньше, а она еще и должность мастера над оружием тянет. И у самой расписание такое, что под конец дня хочется просто упасть и лежать до следующего утра. Так правильно, так проще. У них лишний повод реже встречаться и привлекать чужое внимание к себе. Не то чтобы раньше Лайтвуды мало проводили времени друг с другом. Пятнадцать минут в зале посреди ночи не тренировки занимают; маты жесткие, но зато губы у него мягкие. И Изабель смеется тихо, пальцами в его волосах, смеется прямо в губы, когда он ее целует, к себе ближе прижимая. Сквозь эти поцелуи улыбку его чувствует. — Мне тебя не хватает, — пока он носом в ее шею утыкается, пока она сидит у него на коленях и прекрасно знает, что их далеко не работа друг от друга отдаляет. — Знаю. Он целует ее кожу коротко, звучит устало. И ей не кажется, она знает: она его не потеряла. Изабель знает: Алек все тот же самый, которым был всегда. Только смотрит на нее теперь так, как на Джейса никогда не смотрел. И ведет себя так, что ей, по сути, плевать, как скоро вся их связь на поверхность всплывет. С ним не страшно. С ним ей никогда не было страшно. Он к себе ее ближе прижимает, выдыхает едва слышное «я тебя люблю», она эхом повторяет простые слова, которые преследуют с детства, которые совсем не похожи на те самые, которыми в детстве обменивались. — Тебя Джейс ждет. — Пусть. Я найду его через пару часов. Раньше она убила бы за то, чтобы услышать такие слова. Сейчас совесть раздирает спину будто бы; вмешиваться, влезать между парабатаями, занимая более важное место в жизни брата, чем тот, с кем он поклялся делить все, совсем не хочется. Изабель врет себе, что все еще может быть для Алека на втором плане. По голове, плечам его гладит. И думает о том, что если между ними все такое грязное и отвратительное, то почему в тренировочном зале они сидят абсолютно одетые и обнимаются, как обреченные влюбленные, у которых совершенно нет будущего. Ответ не находится.45
5 мая 2019 г. в 13:43
Кнут рассекает воздух, вместе с тем задевая ее собственную ладонь. Изабель шипит коротко, но кнут не выпускает. Это нормально, она привыкнет. Научится чувствовать его, как продолжение собственной руки. Научится ощущать пространство вокруг. Она разворачивается и чуть краем кнута не задевает старшего брата. Парализует мгновенно, оружие из руки вываливается.
— Я тебя не видела, — у нее в глазах паника, в голове прекрасно рисуется кровавый след вдоль щеки.
А у него выражение лица такое спокойное, что ей ударить его хочется, встряхнуть. Запинаясь, повторять, что она же чуть не задела его, она его чуть не задела, а он — вот он, стоит спокойно и делает вид, что ничего не произошло, что все нормально.
Алек говорит коротко:
— Джейс собирался в город вечером, ты идешь?
Изабель губы поджимает.
Ну конечно.
Кнут подбирает с пола, на руку наматывает и молчит, отворачиваясь. Надеяться, что он скажет что-то еще — глупо, но ей так хочется в это верить. Любую глупость. Пускай просто покажет, что она тоже имеет значения, что он не просто собака, которая только и бегает за их сводным братом, заглядывая ему в рот. Время идет на исход; сейчас она промолчит, он подождет и уйдет. И Изабель дурой себя чувствует, прекрасно понимая, что вечером найдет алкоголь и напьется. Стоит к нему спиной и мысленно отсчитывает секунды до того, как он уйдет.
Зачем-то все же оборачивается.
Зачем-то говорит:
— Можешь отработать со мной подсечку?
Зря, наверное, не прикусывает щеку изнутри. Зря, наверное, не говорит, что эта идея откровенно тупая. Алек взгляд на дверь переводит, и еще до того, как он рот открывает, она знает, что он ответит.
— Джейс меня ждет.
— Пожалуйста. Пятнадцать минут, я больше у тебя не отниму.
(Она скучает по тем временам, когда никакого Джейса в их жизни не было, она скучает по тем временам, когда для него приоритетом была она, по всем тем временам, которые не вернуть. И это злит, злит так сильно, что временами кажется, что она ненавидит и его, и Джейса, и саму себя за эти чувства.)
И когда он стягивает с себя толстовку, ей хочется прыгать и в ладоши хлопать, как в детстве. Потому что впервые за несколько недель, кажется, ее брат вспоминает о ней.
О кнуте на руке забывает, довольную улыбку с лица убрать не получается, да они и не пытаются. И когда совершенно случайно, инстинктивно вспоминает о кнуте и подсекает его по ногам, резко дергая на себя, Алек почему-то смеется. Ее брат валяется на полу поверженным и смеется, и она сама почему-то начинает смеяться, когда он на ноги поднимается.
— А говорила, что никогда не научишься им управляться.
— Это было нечестно, прости.
Он поперек живота ее перехватывает, бока щекочет, и они оба смеются так долго, что живот точно не от щекотки болит. Иногда Изабель кажется, что она все еще его не потеряла. Иногда Изабель кажется, что он все еще тот самый.