Смотрите!Человек в облаках.

Катюша сновала с поникшей головой всю оставшуюся неделю, но потом ей надоело, и шея снова держала голову прямо. Остановились её мысли на том, что ничего страшного по сути не случилось. Всего лишь очередная ссора на бесплодной почве. Каждая сторона покорчит из себя обиженную определённый отрезок времени, да и сойдутся вновь. Затрагивая Володю, то он вообще об этом не беспокоился. Социальные конфликты его, в принципе, мало волновали. Всё его мало беспокоило, что касалось простых земных проблем. Он их решал с лёгкость, но без особого волнения, или же вовсе не решал, а пускал всё на самотёк. Он либо решал их быстро, либо проходил мимо. Как облака над войной проплывают, примерно также. - Вова, сходи, пожалуйста, в аптеку за лекарствами, мне кажется, что я приболела немного, - оповестила Катя, охрипшим голосом, похожий на звук, когда по стеклу пятирублёвой монеткой проводят. - Да что-то похоже, что ты приболела больше, чем немного. Хорошо, через восемь минут выйду. - Спасибо, милый. Что достаточно интересно у людей, находящихся в отношениях, так это то, что про имена они, как правило, забывают напрочь. Место имени заменяет милая кличка или ласковое обозначение. А имя стирается, что немного жутко. Володя надевал свои башмаки, которые ему не очень-то и нравились. Это были коричневые ботинки с тугой шнуровкой, которые ему ещё и сильно жали, хотя размер был нацарапан его. Накинул на себя что-то и пошёл мимо серого подъезда, который давно был утыкан актами безобидного вандализма. Но уж лучше нецензурная брань, чем просто серые стены, думал он. Ещё Вова предпочитал лестницу, за место лифта. Когда он гостил у Катьки, а точнее у её родителей, то был просто в восторге. В домах их города не было лифта. В пятиэтажках вообще, по замыслу, не должно быть лифта, но он не мог нарадоваться, что был свободен, хотя бы недели две от этого жуткого изобретения. Вы только подумайте, вы едете в замкнутой коробочке со спёртым воздухом, которая в любой момент может сломаться. Жутко, другого слова не подобрать. К тому же, у Вовы была клаустрофобия, что могло стать одной из причин его нелюбви к лифтам. Он вышел из дома в тот самый момент, когда все возвращались с работы. Когда клерки лезли в авто, за место того, чтобы идти пешком, когда метро было переполнено, когда небо взбивало себе подушку, чтобы чуточку вздремнуть. Когда гудение транспорта становилось предельным. Когда весь постиндустриальный век гудел, а природа уходила на покой. Часы над аптекой показывали 19:09. Володя вошёл внутрь. За прозрачным стеклом сидела девушка лет двадцати пяти. Красивая с милым курносым носиком. Самое печальное в ней было то, что когда она ещё была девчушкой, то уверено в своих мыслях шла на доктора наук, но социальный отбор откинул её в аптеку неподалёку от Чистых прудов. Думаю, вследствие этого у некоторых продавщиц и появляется эта неприкрытая озлобленность. Володя попросил у девушки необходимые лекарства и сироп для горла. Положил все скляночки и таблеточки в оранжевый пакет, который он взял с собой, и вышел из помещения. Вечерний воздух забирался под трикотажную серую футболку. На синем полотне над головой загорались звёзды, будто бы кто-то плевал в небо. Катились и обнимали рельсы старые, обшарпанные, каракатицы – трамваи. Володя шёл, ему навстречу двигалась охапка разноцветных шариков, сжатых в маленькой худощавой ручонке. На шарах было написано «С днём рождения». Если бы одиночество приобрело своё телесное обличие, то выглядело оно именно так. Девчушка разговаривала по телефону со своей матерью. Рассказывая, как пошло её пятнадцатилетие. -… многие не пришли, которых я звала, но, в принципе, было неплохо. Жаль, ребята разбежались быстро. У кого-то дела, у кого что. - Но мне праздник понравился. - Да я и не огорчаюсь. - Хорошо, я иду домой. - Да. Пока. - И я тебя люблю. Разговор был окончен. Телефон убран в рюкзак. А девушка ковыляла домой, освещённая светом от ярких вывесок и мерцающих фонариков. А ведь многие даже перестали справлять свои дни рождения. Не только взрослые так пренебрежительно относятся к этому празднику, но и дети тоже. Из людей уходит жизнь. Уходит радость. Погибает нечто настолько ценное, что мы не заметим этого, пока перед нами не будет лежать хладный труп. У нас на праздник не хватает времени, не хватает сил. Может, её забирает мегаполис, который сверху напоминает кладбище огней. Может, быт и квартирный вопрос. Возможно, что машины сбили с пешехода гордо идущую жизнь с цветами в руках. Или ещё что-то. Люди запихнули себя в коробочку четырёхстенную, за шесть миллионов купленную, построили себе баррикаду из дел, из работы, из вещей, да и успокоились. Да и прикрыли свою душевную инвалидность. Истощённость в чистом виде. Силуэт девушки постепенно растворялся в вечернем сумраке. Будто взяли и стёрли не очень удавшуюся карикатуру. И ведь одна она. Стало до ужаса противно. Ощущение, что кто-то не в ту сторону повернул гаечный ключ. Неверно ввинтили болт. Ведь это так неправильно, что девушка идёт домой одна. Это даже некрасиво. В высшей степени страшно. А представляете, сколько ещё одиноких людей, заросших знакомыми, но не имеющие друзей. Где-то в мире явно открыто окно уже давно, ибо сквозит и пробирает до дрожи. У людей коченеют души. *** Когда Володя вернулся домой, то он крепчайше обнял Катюшу. И сказал, что с родственниками помириться обязательно следует, даже если они не правы. На что та согласилась, а он чмокнул её в носик.