Легкий летний ветерок ласкал щеки, играл с непослушными волосами, расслабляя. Они шумно шли по изученному пути. Веселая перебранка лишь заставляла забыть о гнетущем. Напряжение покинуло тело еще в момент встречи. Шум, испуганные голубые глаза — не ссы: что-то, да придумаю, — лезвие. Страшно. Что за цирк, кто эти люди? Надо сохранить спокойствие, надо как-то найти выход.
Читай и пойдем отсюда.
— «Я убил твою мать...»
«Что? Что он только что сказал?!»
— «Я резал ее...»
«Не хочу это слышать».
Загорелое лицо приняло самый испуганный вид. Кровь... почему у него кровь?
— «...Тот, что стоит напротив тебя, знает кое-что об этом».
«Замолчи!»
Неизвестные исчезли так же внезапно, как и появились, а осознание происходящего терялось где-то между ним и Наруто. Оно, как будто и не против вовсе, оживало в полноценное существо, оно вело монолог.
Нет, признание.
— Саске, это был будний день.
«Помню».
— Ты остался, тебя попросил учитель по физике. Вы готовились вроде как к олимпиаде, а я удачно прогуливал и совсем забыл о том, что ты задержишься.
«Идиот».
— Ближе к полудню я отправился к тебе домой — мы же хотели сгонять за новой частью игры.
«Тебе не о чем поговорить? Досаждаешь».
— Подходя к дому, я услышал странный шум — как будто сбитое радио: кто-то говорил, но голоса и интонации менялись. Я не смог понять, кто говорил и что: их было несколько, но, подойдя ближе к двери...
«Только посмей сейчас заткнуться».
— ...Я мог напутать и не уверен в том, что слышал. Все замолчали, и вдруг я ясно услышал голос: он сказал, что надо ее убить, что она мешает, крадет, что она «ужасный человек».
«Моя мать «ужасный человек»? Что за бред?»
— Потом меня, похоже, заметили. Потому что я почувствовал боль — огрели по башке, по-любому, и я отрубился. Дальше я ничего не помню. Помню, как ты исчез на неделю, как мне мама рассказала, что случилось, как ты появился сам не свой. Вот я еще что заметил: перед тем как меня вырубили, я успел увидеть черные волосы и белую маску. Это был подросток примерного нашего возраста — мне так показалось, — лицо не видел...
«Серьезно? Подросток?»
— Саске, прошло много времени, мои воспоминания неясны даже мне. Может, он был старше, просто ниже ростом, примерно как мы в четырнадцать...
«Если бы ты не молчал...»
— Прости...
«Нет».
Голос Наруто стал изменяться, перекликаясь с еще одним, таким же знакомым Учихе.
— Саске, прости.
«Нет».
— Саске!
«Отвали уже».
— Эй, Саске!
— Да что ты пристал ко мне? — Хмурясь от резко возникшей головной боли, Учиха поднял свинцовые веки.
— Саске, ты сам меня позвал, — немного обиженно проговорил, сидя на стуле рядом с кроватью, Инузука. — Ты странно стал себя вести, я и решил попробовать тебя разбудить. Ты как?
— Где мы? — проигнорировал он вопрос: по нему и так видно — потрепали.
— У Карин. Не-не, не хмурься, сейчас расскажу. Я застал вашу драку в самом конце, видел, как ты получил разряд и стал оседать. И тот тип пытался тебя куда-то нести. Хорошо, что я успел и отвесил ему люлей. Парень, правда, все же слинял, я даже не успел ему свой фирменный с правой прописать — пятки сверкали! —Затараторил собачник, читая по лицу приятеля вопрос. — А у Карин мы потому, что я не знал, что с тобой. Ну, а она как бы медик — я и позвонил ей.
«Сон, значит».
Больной сон взмылил воспоминание — да, это можно назвать «приветом из прошлого».
Собственно, сам черноглазый очнулся сразу, прокручивая в голове момент своей обреченности, благополучно забывая о когда-то таком ранящем его монологе прошлого, что всплыл во сне. Сводя брови ближе к переносице, он уловил момент, перед тем как потерять сознание: откинул в сторону тлеющий уголек надежды в виде Кибы и насладился по меньшей мере десятью ваттами, щедро подаренными незнакомцем. Неприятное чувство — «надежда», которая была у него в тот момент, — заставило скривить мину. Ему это не нужно — никаких «надежд».
Выпроводив своего незадачливого спасителя и после получив от Карин свой новый паспорт, ненужную заботу, кучу собранной информации и неплохой секс, он засобирался следом.
Теперь можно не рядиться, но и светиться на камеры не следует — его отец неглуп. Если ему захочется разложить тело на таблицу Менделеева, придется прятаться, ну а пока в базе данных о населении уже более трех дней он числится мертвым, а значит, самое время действовать.
Все же кто-то взял ответственность и опознал. От этой мысли брюнет растянулся в ухмылке. Думал ли Учиха, что будет так рад подобному статусу напротив его имени, раньше? Ну, вот незадача — рад.
Жаль лишь, левое тело оккупирует место, определенное ему, недалеко от матери.
Мать.
Перед ее смертью уже долгое время в семье стояла конфронтация между всеми членами семьи. Он так и не извинился за брошенные слова, так и не раскаялся над ее могилой за странные мысли, так и не воспринял этот холмик на кладбище по-родному. У него было лишь откровенное непонимание существования таких мест. Пусть там, двумя метрами ниже его подошвы, лежит то, что было ему родным, любимым и близким, точнее то, что осталось от него, но оно не имело уже в сердце никакого значения, кроме как морального права прийти. Зачем приходил? Так принято, да и искал утешения, но, как оказалось, в тысяче километрах от этого участка земли размером два на метр намного проще жить, проще оправиться.
Наруто давно бы попытался врезать в челюсть за такой поток мыслей, злясь и негодуя. Не дай бог, озвучить при нем это вслух: но кого это теперь волнует? Учиху? Нет, нисколько.
А ведь пока брюнет был далеко, в неизвестном городе, целых два года, практически не отвечая ни на звонки, ни на письма его друга, Наруто ощущал на себе чудеса одиночества и открытой неприязни.
Их в школе всегда считали странными.
Учиха — отличник, спортсмен, из хорошей семьи, да и вниманием девушек не обделен. Ему в жизни ничего не надо добиваться или кому-то что-то доказывать. Парень родился с удачей наперевес, и у него совершенно не было проблем. Так от чего же он такой угрюмый и нелюдимый, чего это задирает нос, будто лучше остальных?! Его ненавидели, но молчали, драки драками, а отец со связями — подавляющая сила.
Узумаки — идиот, учится как попало, достатком его неполноценная семья не располагала. Но он заявлял, что пойдет с Учихой в один университет: хоть кто-то откройте ему глаза. Неужели неудачник думает, что ровня Учихе? А если он думает, что ровня, значит, и думает о том, что лучше остальных. Ну, не идиот, а?
Ненавидели и его. Но молчали, ведь он друг Учихи.
Пока они держались дуэтом, их никто не трогал, но вот один уехал, и теперь толпа, на манер компьютерного вируса, вновь и вновь испытывала его на прочность. Как чайки, хватаясь за любую неприглядную нить недостатков и провалов последнего.
Еще и Кушина все больше тревожилась за сына, зажимая его в тиски своего волнения. Ведь ее ребенок был так уязвим: в три года потеряв отца, он остался на ее хрупких плечах, став совершенно беспокойным, часто ища своего родителя, и, не находя, исходился в истерике. В свои семь он чуть не потерял мать вследствие ее сердечной недостаточности, приобретенной на фоне стресса от потери мужа. Из-за чего его психика покачнулась.
Узумаки-старшая стала замечать, что Наруто не спит. Сначала это было редкостью: короткие прогулки по дому в ночи — лунатизм? Так сочла и Кушина, леча выписанными от этого недуга лекарствами. Но ничего не менялось: через год ее ребенок стал падать в обморок, моментально приходя в себя. Обследование не показало отклонений и причин этих потерь сознания.
Еще через пару месяцев сын перестал спать совсем. Он мог дремать урывками в течение суток, но на полноценный сон это не походило.
Однажды она встретила Наруто на кухне рано утром. Тому было восемь: он разговаривал с самим собой, как будто бы ругал себя, свое глупое, слабое тело. Встретившись глазами с вошедшей, он лишь ухмыльнулся, глядя в непонимающие глаза, после же совершенно не помнил произошедшего. Это стало повторяться чаще.
Начало кошмара, что затянул маленькое семейство Узумаки.
Череда лекарств, психологов и поисков. На предложения некоторых врачей поставить ребенка на учет Кушина покидала кабинеты, вновь и вновь уводя чадо за руку прочь от потенциально разрушающей жизнь записи в карте.
Узумаки-старшая убивалась на двух работах, но заработка ее совершенно не хватало на эту эстафету спасения «сама не знаю от кого/чего».
В итоге она обратилась к нелегальным мастерам своего дела. Один доктор-психотерапевт занялся ее ребенком бесплатно, без каких-либо официальных заявлений или справок, лишь с условием, что все методы, кроме оперативных, будут ему доступны. Через три месяца Наруто пришел в себя, и все закончилось, как думала Кушина.
Оставшись один, после того как его друг, практически брат, был выслан отцом из города после потери матери, как преступник в Сибирь, Наруто в течение двух лет тягался с общественным прессингом и социальной несправедливостью.
Но жертву своей мамы, Кушины, он ценил, разделял и был уверен, что и мать Саске также достойна лишь благоговения и всяческого проявления уважения. Но снова же: кого это теперь волнует? Учиха вернулся другим, но все еще товарищем для Узумаки, не желая узнавать, чем жил последний без него, да и сам не делился.
— Неджи, паспорт у меня на руках, бери Кима и топай в Дзигоку, передай Шикамару, что его загадочный информатор — ваш босс, — не любитель длинных диалогов вздохнул. — Я помогу ему в его запросах, дальше по плану. Ким должен быть членом Дзигоку сегодня вечером.
— Ну ты даешь. Что, так сразу? Ничего, что Ким там с Кибой пересечется? Или им действовать вместе, или как?
— Вместе.
Гудки.
«Нетерпеливый какой».
***
Зашелестела хлопчатобумажная ткань, послышался топот босых ног, раздался шум воды. Кисаме, находясь все еще в своей постели, с интересом наблюдал, куда так резко, после очередного звонка, сорвался Кимимару. Тот, в свою очередь, лишь начал быстро одеваться — Неджи просил поторопиться.
— Опять к Учихе?
— Ревнуешь, что ли?
Не ревновал совсем, скорее наоборот — ему стало любопытно: согласится ли Кимимару на условия, предаст ли он своего босса?
— Ты там скажи Учихе, что мужики, заславшие Наруто к Гааре, те же самые люди, что и в тот раз, два года назад.
— Скажу, но я пока еще ничего не решил, по поводу твоего предложения.
Хошигаке, пожалуй, был самой безобидной, на взгляд Саске, фигурой, ведь кому-кому, а ему он дорогу перейти не успел. Какой толк громиле лезть в дела Учихи? Максимум — личная выгода или неприязнь.
Фишеры были одной из самых спокойных бандитских группировок, существовали обособленно, к другим не лезли — хватало и своих дел. Вот только о том, что эти люди имели прямой контакт с полицией, практически никто не знал.
— И еще, — Кимимару замер. На его плечи легли большие ладони, скользя вниз к талии. Пальцы, больше похожие на сосиски, с силой сдавили бока, от чего светловолосый юноша лишь зашипел. — Я собираюсь сообщить кое-кому о том, что он жив.
— Зачем? У нас же договор, выгоду потеряешь.
— Где выгоднее — туда и иду, — пожал плечами качок. — Просто пусть свяжется со мной.
***
Наруто лежал на койке в неряшливой комнате в подвале, что тянулся под заброшенным кем-то и ныне используемым бандой Дзигоку ангаром. Последняя встреча со своим теперь уже кошмаром в лице Гаары. Он все никак не мог понять, почему и за что, как так случилось, что он снова в этих кругах. Почему бы ему просто не спросить напрямую все, что нужно? И неважно, если за это он снова получит. Просто необходимо поставить точку в этой истории.
«Не того боишься».
Челюсть была зафиксирована какой-то шиной, и порой так и хотелось сжать зубы плотнее, когда в памяти проскальзывали картины насилия. Но острая боль и предостережения странного мужика, что в белом халате позиционировал себя как «врач», заставляли контролировать себя. Он питался через трубочку всякой фигней, время от времени ловя стреляющую боль.
«Не надоело?»
Тело ныло: как же унизительно снова и снова смазывать мазью раны в области задницы, а душевный коктейль из мук и ненависти уже имеет повышенный градус.
«Пожалуй, это в тебе мне нравится».
Да, есть еще одна особенность: с минуты пробуждения и по сей момент в его голове звучит странный голос, непохожий на голос самого Узумаки. Поначалу Наруто пытался себя убедить, что это какой-то глюк, ну или, может, изощренный прикол, подстава, нереальность. Теперь же он просто старался не реагировать, делать вид, что ничего не слышит, надеясь, что это лишь побочный эффект наркоза или таблеток. Благо, эти странные фразы были вполне себе нейтральны, не взывали к насилию, да и особого интереса ни к чему не проявляли. Только сам блондин смутно ощущал что-то угрожающее в этом спокойном, ровном тембре.
О нормальности ситуации речи быть и не могло.
Более того, сегодня мужчина в халате приходил с каким-то парнем, который, видно было сразу, весьма неуверенно и брезгливо помогал первому в перебинтовках и прочих процедурах. Мужчина также поинтересовался, не виделись ли они раньше; «пациент» его не смог вспомнить — оно и к лучшему.
«А я вот его помню».
— Орочимару-сан, можно мне снотворного?
Чужой голос в голове лишь рассмеялся, заставляя волоски на загорелых руках вставать дыбом.
— Киба-кун, дай Наруто-куну таблетку.
«Великолепно, просто восхитительно, вот так вот мой подопечный сам вернулся ко мне. Как же это волнительно встречать свои работы в миру. Так-так, вспомнить бы еще, что я там делал, должна же быть фраза... Забыл совсем. А это и неважно сейчас. Как забавно все же: один мой эксперимент отчаянно калечит другой. Интересно, что из этого выйдет?»
