Дозор двоих

      Разочарованная Эмма направлялась домой. Делать в родительском доме Реджины было нечего. Сын в порядке, а это главное. А с родителями она ещё успеет познакомиться. И поладить успеет. Они хорошие люди, в этом Свон убеждена.       Не спеша Эмма осматривала местность. Совсем недалеко от Нью-Йорка, маленький городок был просто усеян коттеджами и загородными домами. Везде были газоны с маленькими гномами и другими существами, что домохозяйки любят ставить в саду. Эмма даже подумала, что была бы совсем не против прикупить такой домик, где бы рос Дэнни. А там можно уже и о втором подумать. А ещё Эмма хотела собаку, определённо.       Большую, грозную, чтобы отпугивала незваных гостей. Бульдога, например. Свон одёрнула себя от слишком радостных мыслей, думая о том, что для начала нужно было бы помириться с Реджиной и доказать ей, что ничего у неё с Руби не было.       Пока в голове бушевал ураган мыслей, Эмма успела доехать до дома и даже не заметить этого. Вздохнув, она вышла из уже присвоенной машины Аида и направилась в квартиру. Апартаменты встретили её пустотой и тишиной. Никогда ранее у неё не было так тихо.       Вздохнув, Эмма заварила себе лапшу из пакетика и пихалась ею, думая, что дальше делать. Не успела она доесть, как услышала звук открывающейся железной форточки для писем. На полу был конверт, и блондинка подняла его, сразу разрывая. В письме говорилось, что Эмма Свон приглашена на слушанье по делу нападения на Дневной Дозор на завтра в суде Инквизиции в одиннадцать утра.       — Успеваю, — вслух произнесла Светлая, отложив письмо на стеклянную тумбочку для ключей и всяких мелочей у входа.       Она зашла в детскую и подошла к кроватке Дэнни. Ей стало интересно, успела ли Реджина захватить достаточно. Да и знает ли она вообще о том, что сына пришлось перевести на детскую смесь «extra care» формата, потому что от обычной его пучит. Попукивающий маленький ребёнок это, конечно, смешно, но не настолько, чтобы продолжать его кормить обычной смесью. Эмма волновалась за своё чадо и еле держалась, чтобы не позвонить Реджине.       Немного поразмышляв, что Миллс неоткуда узнать про всё это, она всё же решилась попросить у технического отдела номер телефона её родителей.       Сглотнув, Эмма набрала заветный номер и дождалась гудков. Она молилась, чтобы трубку взяла Кора или Генри. Ведь если Реджина поднимет трубку и узнает голос Эммы, она даже слушать ничего не станет. И ей повезло, трубку взяла Кора.       — Здравствуйте.       — Вечер добрый, а с кем я разговариваю?       — Это Эмма. Эмма Свон, я была у вас сегодня.       — Да, была. Прости, пожалуйста, мою дочь. Как по мне, она перешла все рамки, когда начала тебя оскорблять.       — Ничего страшного. Это заслуженно. Ну, она так думает. Я по другому поводу звоню.       — По какому, милочка?       — Дэнни. Я хотела сказать, что ему нужно детское питание с повышенным качеством и памперсы третьего размера. А так же соски он не терпит силиконовые, лучше латекс.       — Подожди, дай я запишу. А то мы с Генри намаялись, подбирая всё это.       — Хорошо. Просто от обычного детского питания он пускает газики.       — Мы заметили, — Кора рассмеялась в трубку.       — И ещё кое-что. У него тапочки есть, один шуршит, другой звенит, с мышками. Так вот, он с ними гораздо быстрее успокаивается. А ещё нужно мягкое колечко взять, потому что иначе не перестанет говорить. И кашицы, как не пытайтесь, он будет есть только ягодные.       — Господи, спасибо тебе большое, Эмма! Это значительно облегчит нам жизнь.       — Не за что. Вам привезти его вещи?       Кора замолчала, слышно было лишь дыхание в трубке.       — Я не знаю, милочка. Возможно, Реджина будет против.       — Хорошо, тогда позвоните мне, когда она отлучится, хорошо?       — Хорошо, твой номер у нас высветился.       — Спасибо.       — Тебе спасибо.       Вздохнув с облечением, Эмма повесила трубку. Теперь о её сыне точно правильно позаботятся. Жаль, что у Реджины не хватило ума спросить об этом.       Эмма доела дешёвую лапшу, сидя перед большим окном с видом на Нью-Йорк. И правда, её место обитания было малым для ребёнка, школа далековато. Действительно стоило подумать о переезде. Но Эмма так привыкла к этой квартирке, что продавать её было бы очень обидно. Сюда впервые внесли на руках её маленького сына. Это место уже стало ей родным.       Отгоняя лишние мысли, Эмма развалилась на диване и включила какой-то старый фильм. Так она и уснула, обнимая подушку. На сей раз её сны были самыми обычными.       С утра, с отпечатком подушки на лице, Эмма выбрала костюм для суда и заказала на дом сэндвичи с тремя слоями бекона. Умяв их за раз, Свон кое-как расчесала волосы и направилась в зал суда. Адвоката у неё не было, да и Инквизиция сделала всё, чтобы она не успела его найти. Их посыл был очевиден. Поэтому она весьма удивилась, когда на перекуре перед заседанием встретила Голда, который попросил сигаретку.       — Что ты тут делаешь? — спросила Эмма, всё же протягивая ему сигарету.       — Я твой адвокат. Сам вызвался. Оплаты не требую, — мужчина загадочно улыбнулся, прикуривая от маленького фаербола на кончике пальца.       За их спинами растянулось здание Инквизиции. Большие серые колонны тянулись чуть ли не на десять метров. Окна были маленькие, чтобы не заинтересовывать случайных прохожих. Всё здание было крайне похоже на Белый дом, только в серых оттенках и намного больше. Всё же Инквизиция имела несколько залов суда, четыре департамента для расследования дел и целую библиотеку архивов. Не говоря уже про столовую для работников, кабинеты начальства и актовый зал.       Эмма докурила, бросая окурок на зелёный газон, раздавливая его ногой. Примерно то же она хотела сделать с Инквизицией, работники которой обязаны следить за равновесием, а на деле замечают огрехи лишь Светлых. Вряд ли они были коррумпированы, как человеческие чиновники, но и честными их назвать было нельзя.       — И какова твоя стратегия? — спросила блондинка, уже морально готовясь подняться в зал суда.       — Как обычно. Буду говорить правду, — бросил Голд и пошёл в сторону входа.       Эмма поспешила последовать за ним, не забывая разглядывать здание изнутри. Один лишь холодный мрамор.       — Бррр, — Свон передёрнула плечами.       Большие двери зала суда распахнулись, пугая своей широтой. Зайдя внутрь, Светлая оглядела лица судей и зрителей. Судей было трое. Это были именно те трое мужчин, что явились к ней в офис и забрали её людей. Дело обретало совсем неприятный поворот, и Эмма, сглотнув, присела в кресло посреди зала.       Посмотреть на суд над шефом Светлых пришло много Тёмных.       Посмотреть и позлорадствовать, если уж быть до конца откровенными.       Кресло было крайне большим и неудобным, и единственной мыслью в голове Эммы было «как бы не соскользнуть».       Но суд начался, и деваться было некуда. Объявили имена судей и вызвали Голда. Бывший шеф встал у стула Светлой, вцепившись в его спинку, будто хватаясь за опору, чтобы начать прыжок. Он ждал заветных слов, и они прозвучали.       — Вступительное слово у адвоката подсудимой.       Прокашлявшись, Голд обратился к судьям:       — Господа судьи, разве наши законы не гласят, что мы должны хранить равновесие?       Судьи одобрительно кивнули.       — Тогда скажите мне, пожалуйста, с каких пор мы не соблюдаем законы, которые помогают соблюдать дистанцию между Светлыми и Тёмными? Почему мы — Светлые, должны их соблюдать, а Тёмные нет? Не кажется ли вам это, как минимум, грубейшим нарушением?       — Суд не понимает, к чему вы клоните.       — А я объясню. Мы каждый день отлавливаем Тёмных: вампиров, ведьм, оборотней, которые переходят черту. И на это есть разрешение. Тогда почему шефа Тёмных, который также нарушил закон, мы не в силе наказать? Он нарушил негласное правило, по которому любой ущерб, причинённый главе из любого Дозора, является объявлением войны.       — Суд протестует. Эмма Свон не была шефом на тот момент, когда Аид расправился с Реджиной Миллс.       — Почему же не была? Это была наша последняя тренировка, после которой я планировал торжественно передать бразды правления моей замене — Эмме Свон. Вы думаете, что должна была присутствовать церемония её назначения? Я так не считаю. Или, как по человеческим меркам, заступать она должна была бы с утра следующего дня? А мне казалось, что время у нас течёт иначе. Ведь мы живём раза в четыре дольше, разве нет? С чего бы нам беспокоиться об одном дне?       — Вы хотите сказать, что на момент гибели Реджины Миллс, ваша подопечная уже была в звании шефа?       — Именно это и хочу сказать.       — Вы заявляете, что Эмма Свон действовала по своему праву объявить войну?       — Заявляю, — твёрдым, поставленным голосом сказал Голд.       — Судьям нужно посовещаться.       Трое судей удалились, оставив Эмму молча выпучивать глаза и нервно сглатывать. Как быстро и гладко Голд сказал то, что Свон стала бы с пеной у рта им доказывать.       А ведь и правда, всё было правомерно и законно. Но и Аида они хватать не станут, значит, подвох всё же есть. И он, как и дьявол, кроется в деталях. Почему он напал именно в тот вечер, когда Эмма отбыла последнюю тренировку? Неужели не рассчитал? Или в его план входило вовсе не задержание Инквизицией?       Не успев проследить эту цепочку, Эмма прервала свои раздумья при виде судей, которые одновременно стукнули молотками и хором объявили «Невиновна». На душе полегчало, и глупая улыбка украсила лицо блондинки. Робина, Марка и Киллиана было обещано выпустить немедленно. А значит, дело закрыто.       Никогда раньше Свон не чувствовала такого облегчения.       Покинув зал суда, Эмма первым делом направилась в цветочный магазин, искренне желая преподнести своей женщине знак внимания. Быть может, она его отвергнет. Но есть шанс, что цветы и лучезарно улыбающаяся блондинка смогут растопить лёд в её сердце. Чтобы наверняка, Свон решила также прикупить ожерелье с бриллиантом.       Даже с её зарплатой оно стоило дороговато. Но выбора не было, и Эмма, пошелестев купюрами в портмоне, отдала большую их часть продавцу в ювелирном. Цветы она брала стандартные — розы. Красные. Ведь все женщины их любят, так? Выбрав самый пышный букет, она попросила его упаковать. И повязать бантик. Со всеми этими дарами Эмма поехала к родительскому дому Реджины Миллс. Её возлюбленной и озлобленной ведьмы, которая тыкала факами и могла метать фаерболы.       Наконец доехав до особняка, Эмма постучала в дверь, тут же выпрямляя спину. Дверь ей открыла Реджина собственной персоной. И тут же, поняв, кто стоит перед ней, хотела бы эту дверь настежь захлопнуть, но блондинка успела сообразить и сунуть свой ботинок.       Вздохнув, Тёмная приоткрыла дверь.       — Что ты тут забыла? — её тон явно был недружелюбным.       — Тебя. И нашего сына.       — Если пытаешься помириться, смею тебя огорчить, я не заинтересована в этом.       — Подожди, я это… принесла тебе цветы и вот, — блондинка протянула красную бархатную коробочку.       Миллс брезгливо приняла подарок, открывая и разглядывая украшение.       — Не нравится, — отрезала Реджина и швырнула коробочку обратно в Эмму.       — Но… Но ведь…       — И розы я люблю белые, — ведьма вытолкнула ногу блондинки и захлопнула дверь.       Невероятный спектр эмоций успела испытать Свон. И разочарование, что её отвергли, и злость на язвительное поведение брюнетки, и детскую обиду, и такую маленькую искорку любви, которая промелькнула между ними. Но она опять осталась с носом, и с этим пока ничего не поделаешь. Она оставила букет и подарок у порога и направилась прочь.       Всё то время, что Эмма стояла под дверью, Реджина провела, осторожно выглядывая из-за шторы. Как только девушка отъехала на достаточное расстояние, Миллс выскочила, подхватив цветы и подарок. Повертев букет, она фыркнула и выбросила его подальше от дверей, а коробочку крепко сжала в руке и скрылась в доме.       С одной стороны, лицо Эммы выглядело таким разочарованным, со всеми оттенками боли, а с другой — Реджина злилась!       С тех пор Тёмная часто видела белокурого шефа на пороге своего дома. Через день она приехала в шесть утра, с двумя чашками горячего кофе и круассанами в пакете. Потом в девять вечера с билетами в кино. Однажды она принесла даже воздушного змея, в особо солнечный день. Но одно оставалось неизменным — её улыбка.       С каждым днём уверенность в своей непоколебимости у Миллс таяла. Днём она ходила в образе ледяной и очень злой Королевы, а ночью завывала в подушку, вспоминая очередной приезд блондинки.       Естественно, отступать она не собиралась. Как, впрочем, и сама Эмма.       Последнее время городок стали заливать дожди, но даже это не остановило Светлую. И вот, в один из таких дней, она снова стояла под домом Миллс, с огромным букетом белых роз и таким же белым медведем, который промок до нитки и свисал с рук пыхтевшей от усердия Свон — не так-то просто удержать такую махину, когда она мокрая.       Погода совсем уж разбушевалась, когда по небу стали расходиться молнии, а до ушей — доноситься раскаты грома. Ко всему этому присоединился ураганный ветер, который хлестал Эмму по лицу не только потоками воды, но и летящими листьями.       Реджина непоколебимо сидела на кухне, попивая кофе, Генри играл с внуком, а Кора выглядывала в окно и причитала.       — Мама, хватит! — не выдержала Миллс-младшая.       — Но она же может заболеть.       — Не умрёт!       — Очень даже возможно, — возразила пожилая женщина. — А вдруг пневмония или ещё что-нибудь?       — Мама! — взмолилась Реджина, закатив глаза.       — Ну, ты только посмотри, какая хорошая девушка. Как любит тебя, — продолжила Кора.       — Да-да, — Генри решил поддержать жену, жалостливо глядя сквозь окно.       — Ма-ма, — выдал Дэнни, глядя туда же, куда и дедушка с бабушкой.       — Отлично. Снова мама она. Спасибо, сынок, — обиделась Реджина.       — Реджина, — укоризненно помотал головой Генри.       — Что Реджина? Его первое слово было адресовано не мне. Да я, между прочим, из-за него…       — Реджина! — снова вклинился отец.       — Отлично. Ясно.       — Пасмурно, — вдруг прорычала Кора. — Ты как хочешь, а я пущу в дом своего зятя. Если я не ошибаюсь, то она именно в этой роли выступает.       Разумеется, после того, как Эмма уехала в первый день их с Корой знакомства, Реджина рассказала родителям всё. О том, кем Свон является ей и маленькому Дэнни, о самой блондинке и о себе. Естественно, поверить в это им было очень сложно, но постепенно они принимали эту информацию и переваривали.       — Я сама, — вздохнула Миллс и поплелась к двери.       — Привет, — всё так же улыбаясь, словно не она стояла на ветру под дождём и молниями, произнесла Эмма. — Извини, он это… немного испортился, — замялась девушка, виновато указывая на истекающего дождевой водой медведя. — И букет тоже…       — Агрх! — простонала Реджина и, дождавшись, пока Эмма зайдёт, захлопнула за ней дверь, ощутив новую волну болезненной радости от улыбки блондинки.       Первым делом Свон бросилась к сыну, по которому безумно скучала.       — Стоп, юная леди, стоп, — улыбнулась Кора. — Сначала вам нужно принять душ, переодеться в сухую одежду и выпить горячего чаю, и только потом можете притронуться к ребёнку.       — Но…       — Эмма, ты же не хочешь заболеть сама, и чтобы Дэнни заболел?       Девушка согласно кивнула.       — Реджина, доченька, отведи Эмму в ванну и дай ей что-нибудь из своей одежды.       — Мама, я…       — Реджина!       — Ладно, окей, — брюнетка бросила на Свон злобный взгляд. — Пошли.       Эмма повиновалась и молча пошла за брюнеткой. Она несколько раз пыталась заговорить, но Реджина прерывала её, тыкая очередной фак, даже не оборачиваясь.       — Ванна тут, полотенца чистые на полке. Думаю, увидишь, не слепая, — брезгливо бросила брюнетка. — Одежду принесу чуть позже. Нужно ещё поискать что-то, что налезет на твой зад и будет в таком же безвкусном стиле.       Эмма вздохнула, ничего не ответив, и зашла в ванную комнату. Она решила, что пока не стоит спорить со своей женщиной. Всё, чего она сейчас хотела — отогреться после уличной ванны в виде дождя и прижать к себе сына.       Когда Реджина вошла в ванную комнату, Светлая уже приняла душ и как раз вышагнула из кабинки абсолютно обнажённая. У обеих перехватило дыхание. У Реджины от открывшегося прекрасного вида, у Эммы от потемневшего взгляда брюнетки.       Как же Миллс соскучилась по этому телу во всей его красе. Рельефные мышцы, кубики пресса, подкачанные ноги — Реджина попыталась не смотреть на возбуждённые соски Эммы, а также проскочить взглядом мимо той части, что находилась в низу живота — и возбуждающие шрамы, украшавшие тело Светлой.       Внизу живота потянуло, и она вздохнула, что было больше похоже на стон.       — Вот одежда, — Миллс швырнула пижаму на раковину и вылетела из ванной комнаты.       Свон едва не подпрыгнула на месте от радости. Должный эффект был произведён.       На кухне уже расположилось семейство Миллс, попивая чай и пожёвывая печенье. Эмма по привычке посмотрела на то, что ест её сын, но увидев на кухонном столе пачку печений "для младенцев от полугода" успокоилась.       Она села рядом с Корой, которая держала Дэнни на руках. К счастью, мать Реджины быстро заметила тоскующий по сыну взгляд блондинки и передала мальчика ей. Эмма, казалось, чуть не похрюкивала от счастья. Как, впрочем, и Дэнни. Он радостно смеялся, тянул Светлую за волосы и повторял "ма-ма". Свон посадила его на ручки и стала поднимать коленки, таким образом приподнимая мальчугана и играясь с ним.       Всё время наблюдавшей за этим Реджине стало тошно от того, что Диаваль её не признает. Она громко фыркнула в ответ на очередное "ма-ма", чем вызвала к себе интерес всех присутствующих.       — Я, пожалуй, заварю тебе чай, — Кора подошла к чайнику и наполнила его водой.       Свон же подхватила сына на руки и подошла к младшей Миллс.       — Мне очень жаль, что тебя не было рядом эти три месяца. Он сделал большой скачок в росте и стал запоминать лица. Реджина, не злись на него или на меня за это. Ему просто нужно увидеть, как близкий ему человек реагирует на других.       Только брюнетка готова была что-то сказать, как Светлая перебила её:       — Я уже знаю, что ты хочешь сказать. Но посмотри сюда.       Свон нежным и аккуратным движением заправила прядку тёмных волос за ухо и поцеловала брюнетку в щеку, отчего та заметно покраснела. Целью этого было, чтобы Дэнни заметил, что Реджина не чужой человек, и его мама очень ею дорожит.       Эмма передала сына брюнетке, улыбаясь ему и говоря "мама Реджина". Миллс взяла мальчика на руки и заметила, как тут же меняется выражение его лица. Он начал улыбаться и повторять "ма-ма", как будто на руках его держала Эмма. Для закрепления эффекта, а может и для того, чтобы себя порадовать, Свон обняла их обоих.       Кора, заметив это, чуть было не пролила кипяток мимо кружки. Всё ещё подобного рода отношения были для неё в диковинку.       — Ма-ма, — Дэнни протянул ручки к вставшей блондинке.       Девушка замялась, но Миллс сама передала мальчика, разочарованно вздохнув. Похоже, ребёнок не горел желанием так быстро её принимать. Но стоило Эмме взять его на руки, как малыш снова протянул своё «ма-ма» и потянулся к Реджине. Свон удивлённо отдала довольного собой сына, который рассмеялся, ткнувшись личиком в грудь брюнетки. Через секунду он повторил свой фокус, протягивая крошечные ладошки к Светлой.       — Может, вам проще пойти в его комнату, сесть на тёплом пушистом ковре друг напротив друга и дать ребёнку ползать от одной ко второй? — предложила Кора, когда Дэнни повторил свою игру уже в тринадцатый раз.       — Уже поздно, мне пора, — отрицательно покачала головой Свон.       — Я думала, ты остаёшься, — Кора взглянула за окно, где бушевала погода. — Там ужасные погодные условия. Разобьёшься ещё. К тому же ты уже в пижаме.       Реджина хотела было запротестовать, сказав, что Эмма может шагнуть в портал, но вовремя вспомнила, что родители не воспринимали магию и просили даже не намекать на неё, не то чтобы говорить вслух и тем более пользоваться. И Миллс их прекрасно понимала. Она была благодарна, что Кора с Генри приняли её такой, какая она есть, поэтому лишний раз давить на них или делать неприятные вещи не хотела.       — Что? — улыбнулась Кора, заметив взгляд дочери. — Мы так делали, когда ты была маленькая. Ты была неугомонным ребёнком.       Не став спорить, брюнетка отвела Эмму с сыном на руках в его комнату и сделала так, как предложила им мать. Сидеть напротив любимой женщины оказалось не так-то просто. Особенно, для Светлой.       Она наблюдала за хмурым лицом Реджины, когда Дэнни полз к блондинке, а затем за резкой сменой эмоций, когда мальчик возвращался к брюнетке и кричал «ма-ма».       Диаваль был неутомим. Он никак не мог наиграться со своими обеими мамами, которые наконец-то были рядом с ним вместе. А Эмма никак не могла налюбоваться брюнеткой. Наконец, когда Дэнни надоела игра, он пополз к игрушкам, начиная приносить их девушкам.       Быстро сообразив, что они сидят слишком далеко и игрушки делить между ними сложно, малыш отобрал их и перенёс на середину ковра. Когда девушки не среагировали, не поняв, чего он хочет, мальчик начал улыбаться и повторять «ма-ма». Когда глупые матери и после этого не явились на назначенное им место, малыш сел и громко разорался, чем заставил обеих одновременно сорваться с места и броситься к нему.       Как только обе оказались рядом, Диаваль захлопал в ладоши и уполз обратно к игрушкам.       — Ничего себе, какой сообразительный, — улыбнулась сыну Реджина.       Эмма лишь гордо расправила грудь, быстро скукожившись, когда вспомнила, что совсем недавно это умное создание ломилось в стену.       Малыш перенёс достаточно, по его мнению, игрушек и уселся напротив кучки, начиная раздавать вещицы матерям. Затем снова собирал, складывал в кучки, что-то пытался разобрать и разорвать. Девушки весело смеялись, глядя на потуги сына, хвалили его и разговаривали. Правда, Реджина только с Дэнни, а Эмма по-прежнему пыталась добиться хотя бы «да/нет» в ответ.       Светлая залюбовалась брюнеткой, когда та заигралась с сыном, перескакивая с игры на игру. Сначала они играли с игрушками, затем мальчик стал ползать вокруг, призывая словить его, а после начал играть в прятки, пряча моську за пухлыми ладошечками или игрушками.       Эмма не выдержала. Смех сына и Реджины прорвали в её чувствах плотину. Она подалась вперёд так быстро и резко, что даже не успела осмыслить своих действий. Обхватив ладонями лицо брюнетки, Свон впилась в любимые губы поцелуем. Миллс опешила от такого напора, приоткрыв рот, чем блондинка и воспользовалась, юркнув туда языком.       Дэнни замер, улыбаясь и посасывая палец. Из груди Тёмной вырвался тихий стон, а затем на всю комнату раздался звук звонкой оплеухи. Эмма схватилась за щёку, часто моргая — удар был не из слабых.       Малыш пару секунд наблюдал за Свон, которая пыталась разработать челюсть и проморгаться, и Реджиной, которая замерла на месте, а затем громко расплакался.       Миллс потянулась к сыну, но малыш отполз к внезапно открывшейся двери и врезался в ноги Коры.       — Дэнни пора спать, — произнесла женщина, удивлённо глядя на девушек.       — Извини, я… — начала Эмма, когда пожилая женщина ушла вместе с мальчиком.       Но Реджина не стала слушать. Вскочив на ноги, она быстрым шагом вышла прочь. Брюнетка несколько раз пыталась подступиться к сыну, но тот отказывался идти к ней на руки и, вообще, идти на любой контакт. Впрочем, к Свон он тоже не пошёл. Кора сама покормила мальчика на ночь, искупала и прочла сказку, уложив в кроватку.       Генри провёл Эмму в комнату для гостей, которая по «случайности» находилась прямо по левую сторону от комнаты Реджины. По правую, кстати говоря, располагалась комната Дэнни. Блондинка долго ворочалась в постели, пытаясь уснуть, но сон всё не шёл — в соседней комнате лежит та, по которой она безумно соскучилась.       Эмма вышла из комнаты и заметила, что через замочную скважину из комнаты брюнетки пробивается тусклый свет. Видимо, девушке тоже не спалось. Свон приблизилась к двери, не решаясь постучаться или войти.       Реджине действительно не спалось. Весь день раз за разом прокручивался в голове. Улыбающаяся мокрая Эмма с потрёпанным букетом и промокшим медведем; целующая её в щеку Эмма; играющая с ней и их сыном Эмма; резко целующая её в губы Эмма.       — Чёрт, — тихо ругнулась Миллс.       На самом деле, она не собиралась бить блондинку по лицу за тот шикарный поцелуй. Это случилось на автомате. Она настолько привыкла отвергать предавшую её женщину, что выработался рефлекс на все ситуации жизни.       Мысли начали уноситься в сторону поцелуя. Как Эмма обхватила её лицо, как страстно ворвалась языком в рот, исследуя, словно впервые. Тут же мозг подкинул образ обнажённой девушки, вышедшей из душа. Кажется, она стала ещё сексуальнее, чем была. Естественно, тренировки прибавили ей новой формы.       Реджина зарычала, чувствуя, как становится горячо и мокро между ног. Она злилась на Эмму, ненавидела, презирала за предательство, но и отрицать, что вместе с этим всем хотела её, тоже не могла.       Рука сама опустилась под одеяло, проникая в пижамные штаны и ныряя сразу под кружевные трусики. С губ сорвался ещё один тихий стон, когда девушка ощутила, насколько влажной была. Миллс толкнулась двумя пальцами в лоно.       Стоящая за дверью блондинка наконец решила, что войдёт к Реджине. К тому же без стука. Но, только схватившись за ручку, девушка услышала тихий стон, затем ещё один. Она подумала, что Миллс плохо, но когда до неё донеслось собственное имя, отчаянно выпущенное вперемешку со стоном, до Светлой дошло — Реджина ласкала себя, думая о ней.       Поборов желание ворваться и помочь любимой, Эмма вернулась к себе в комнату и сжала руки в кулаки, вытанцовывая, словно шаман с бубнами.        Реджина думала о ней, Реджина хотела её.