Project A.A.A./ Alpha And Anorexic

Они лежали в кровати и пили дорогое виное из круглых крупных бокалов. Она любила именно такие бокалы, пузатые, с глубоким сферическим дном и широкой каймой. И ей совершенно не нравилось, когда подобного рода бокалы, да и любые другие, брали за хрупкую ножку, держа четырьмя пальцами, отведя мизинец в сторону. Такой жест она считала высшей мерой насилия над ее взором и показателем уровня человеческой образованности. Конечно, она знала, что держать его за ножку предписано этикетом, но она все равно была противницей подобной манеры. Она всегда знала, что в ней есть что-то от мужского начала. Стойкий характер, воля, сила духа и, пусть качества не должны иметь гендерной расположенности, так чаще говорили о мужчинах, а она не была феминисткой до мозга костей. И это проявлялось в ней по разному: в ее строгом взгляде, манере подачи, в статусе, который она сама себе ставила, заставляя других безропотно его принять, и в том, как она держала бокал. По-мужски, как фужер для коньяка. Это бросалось в глаза, давало всем вокруг понять, что то, как она обхватывает бокал, не даст им и малейшего шанса на попытку унижения ее. И описывая себя в голове, она мысленно, с любовью, оглаживала свои округлые бедра и говорила, что у нее мощные, круглые, сильные бедра и ноги, и она твердо стоит на них, знает чего хочет и как это получить. Этим она пленила мужчин. Они видели в ней женщину сильную, вольную, но слабую, если она пожелает такой быть. Они видели в ней что-то большее, чем округлые груди и симпатичное лицо. За длинными и пышными ресницами скрывались зеленые проницательные глаза, которые считывали информацию с людей, а под рыжими волосами скрывалась не сахарная вата, а мощный центр управления, великий вычислительный компьютер, который сулил ей мировое признание в научном мире. И, откровенно говоря, за пухлыми губами скрывался маленький дьяволенок под названием язык, который хлестко бил в самое сердце. Так что, держа бокал в ладони, попивая дорогое виное, не оставляя на бокале следов от матовой помады, и закинув ногу на ногу, задорно двигая ступней туда-сюда, она упивалась собственным совершенством, потому что, в рамках собственного мнения, она была божеством, ниспосланным в этот мир не иначе, как для отпечатка совершенства в истории этой планеты. Конечно, она прошла длинный и сложный путь, дабы достигнуть подобных высот. Как и любая девушка, она попала в жестокий мир рамок и шаблонов, который указывал ей на лишний вес, недостаток груди и приземленную красоту лица. И с каждым днем это давило на нее, усиляя ее желанием быть первой во всем. Потому что она должна быть лучшей. Долгие годы ей приходилось находиться в диссонансе с самой собой. Она читала ночами теории возникновения вселенной и увлекалась интегралами, а днем маскировала это все под статьями из Вога и Космополитон. Она ежедневно встала на два часа раньше однокласников, дабы совершить упражнения, нанести макияж, соблюдая все правила композиции и цветовой палитры и одеться строго в тенденциях этого сезона. Она разрывалась между красотой и наукой, и в высший момент ее нестабильности, ее хрупкий мир матриархата в рамках школы лопнул и разлетелся лоскутами по всему миру. Ее чуть не скосил инсульт от страха, что она все потеряла. Затасканная до дыр психика дала сбой, и она отказалась от любой еды, чей калорийный эквивалент превышал 1%. И она безмерно благодарна тому моменту. Если бы это было ток-шоу, она бы сказала, что это был момент освобождения. Так оно и было. Ее спасли от саморазрушения, показав, что не обязательно так дотошно ко всему относится. И после этого дышать стало проще. Вместо борьбы с собственным телом, она пришла к гармонии и соучастию. Теперь вместо изнуряющих диет, у нее было правильное питание с перерывами в любой момент на сладкое или вредное, было больше жидкости и позитивного мышления. И она больше не растрачивала свой потенциал на глупости, сосредоточившись на науке, но не оставив моду и красоту в стороне, потому что за годы это стало частью ее крови. И она считала отвратительным то, что некоторые девушки позволяют себе не разбираться в сочетании одежды, неухожености рук, лица и волос, но искренне восхищалась дамами, которые отвергали эпиляцию и выступали за натурализм. Она была далека от подобных тем, но все же это вызывало в ней восторг и уважение. А еще она поняла, что у нее нет причин растрачивать себя и свои нервы на глупых мальчишек, которые ничего не могли ей дать и решила приглядеться к тем, кто могли по достоинству оценить ее старания и умения. Таким образом, она вполне заслуженно могла говорить самой себе, что она богиня и совершенство, поскольку прошла тяжелый путь становления. И как любая богиня, она любила, когда к ней относились соответсвующее, вознося ей дары и восхваляя ее небесную красоту и ум. Но он не был тем мужчиной, который готов был пасть ниц к ее ногам. Он был самодоволен, самовлюблен, груб и язвителен, и имел привычку ставить себя выше нее и она...она.. Она любила его. Любовь и влюбленность существенно различаются между собой. Она любила его за то, что он мог дать ей отпор, составить конкуренцию и побороться за право быть первым. Она была влюблена в других мужчин за то, что они восхваляли ее. Он мог пренебречь ей, и она бы продолжала любить его, но не оставаться с ним вместе, потому что она уважала себя, и никто не был в праве пренебрегать ею. В тех, в кого она была влюблена, оставались позади за более мелкие проступки. Любовь была чем-то отвратительно болящим и чарующим, она скручивала ей желудок, заставляя его ужом вертеться внутри. Они были вместе, когда были не рядом. Они могли быть далеко друг от друга, могли быть с другими людьми, но любовь не позволяла им не быть вместе. – Ты выйдешь за меня? – Спокойно спросил он, находясь в прострации. – Нет, – так же отрешенно ответила она, и они повернули головы друг к другу, смотря прямо в глаза, наблюдая там целые вселенные, которые заманивали к себе в капканы из черных дыр. – Возможно, не сегодня? – спросил он без страха или боли, потому что каков бы ни был ее ответ, она все равно навсегда останется в его сердце, так же как и он в ее и возможно, любовь отличается от влюбленности еще и тем, что для них любовь всегда горькая, пусть и взаимная. – Возможно, никогда, – пустым голосом объявила она, не собираясь обнадеживать его и селить в его душе надежду или веру. Может, именно сейчас она не готова к замужеству, может ей вообще не прельщает институт брака, но кто знает, нужно ли это им на самом деле? Может быть и нет? – Лидия? – Да, Питер? – Все же прими кольцо. – Хорошо.