Коктейль для неудачников

      Аякон, стены которого штурмовали дикие пустоши возрожденного Кибертрона, был городом подлинного безумия. Ни четкого понимания происходящего, ни перспектив, только какие-то… несбыточные планы, бесконечные аварии, голод, стычки на беспокойных улицах, политическая агитация, религиозные проповеди, стройки, мусор и еще раз мусор. Свиндл подумать не мог, что когда-нибудь скажет: автобот держит бар, в котором можно отвлечься от безумия.       Он полюбил приходить в «Маккадамс» просто так – не чтобы убедиться в чем-то, не потому что ему грустно и некуда себя деть, а просто. Посмотреть на других мехов, посмеяться над безумными – как и весь Аякон – байками Танкоров, у которых, кажется, каждый договор проката превращался в опасное для жизни шоу, послушать… послушать музыку. Он еще не поборол желание отсаживаться подальше, когда Джазз и Рикошет заявлялись в бар, но ему все равно нравились выступления. Блерр иногда просил Джазза играть. Ну, как, просил. Они так грызлись, что казалось, сорвутся и начнут драку, но всякий раз все заканчивалось хорошо. И Джазз делал что-то невероятное – со струнами, с голосом… и с искрами окружающих. Если бы Блерр хотел навариться, он должен был договориться с Джаззом о ежевечерних выступлениях, потому что от его песен становилось как-то… невыносимо тоскливо. Хотелось немедленно отдать все деньги, чтобы только выпить как можно больше и забыться фейсплейтом в стойку… как Слаг делал обычно.       С тех пор как Слаг начал работать в Роквуде, Свиндл ни разу не видел его в «Маккадамсе». Оказалось, это всех тут волновало: к Слагу привыкли, он был здесь с момента открытия, разве что ненадолго пропал, когда его отряд послали на стену, защищать ее во время строительных работ. Вот бар, вот стойка, вот на стойке развалился динобот. Неотъемлемая часть антуража, живая статуя.       Слух, что Свиндл куда-то его пристроил, разлетелся моментально, поэтому все спрашивали у него, цел ли… нет, не Слаг, конечно, а весь «коновский квартал». Все единодушно называли Роквуд «коновским кварталом», даже представители алого знака, которые пусть и редко, но появлялись в баре, и коктейли из-за этого казались Свиндлу кислыми. Да, десептиконы честно нарабатывают на кварты там, но нельзя же превращать восстановление города в проект по сегрегации!       Только Блерр ни о чем не спрашивал, как будто он что-то знал о причине, по которой Слаг не приходит. У него вообще часто был такой вид: будто он что-то знает. Все знает.       Знает, что Свиндлу здесь нравится, например. Это, конечно, не что-то постыдное, но – совершенно новое чувство, к которому Свиндл сам еще не привык, которое не знал, как идентифицировать. Он предпринял еще попытки позвать с собой стантиконов – но Драг Стрип промямлил, что хорошо помнит, как Блерр на гонке в Айбексе чуть его не погасил, и пока воздержался бы от возобновления знакомства, а остальные… «Устали». «Много дел». «Извини, не сегодня». Свиндл предложил пару раз – и перестал, поняв, что никто из бригады не пойдет против Мотормастера. Они поддержат его, а не Свиндла, по самым разным причинам.       Свиндл убедил себя не обижаться. Они приняли Слага – судя по тому, что он знал, – стали работать с ним, кажется, даже успешно. Он не видел динобота в их компании, они точно не сдружились, но этого он и не ждал. Ждал он – с замиранием искры – истории, в которой из-за Слага все пошло к Юникрону. До сих пор, к счастью, ничего подобного не случилось. Да, он слышал много жалоб, но эти жалобы в основном касались любви Слага комментировать все, что он видит, максимально прямолинейно. Он называл Драг Стрипа «стрекозой» из-за вынесенных далеко за плечи стоек с небольшими попарно расположенными колесами, обязательно докапывался до Мотормастера, как только видел, но не бездельничал, ничего не украл и почти ничего не сломал. По-настоящему трагической была только история с развороченной мойкой. Кое-кто решил помахать хвостом в альтмоде и лишил стантиконов единственного за месяц шанса оттереть въедливый черный налет с брони.       Застать в Роквуде Слага, кстати, Свиндлу почти не удавалось, потому что он сразу же исчезал после рабочей смены. Однажды Свиндл осмелился спросить Блерра, не знает ли тот, где динобот живет. Бармен посмотрел на него сверху вниз – вскользь, как обычно – и бросил уже через плечо: «Где розетка есть, там и живет». Это ничего Свиндлу толком не сказало, пришлось ждать, пока Блерр сделает круг по «Маккадамсу» и снова вернется за стойку. «Но где его можно найти, если… если не тут?» – спросил он, робко приподняв палец, как будто этим нерешительным жестом можно было задержать неуловимого экс-врекера. Но тот каким-то образом всегда засекал, когда клиенты хотят его внимания, и в этот раз тоже остановился. «Думаешь, у него кварта есть? – поинтересовался Блерр насмешливо. – Диноботам пинка дали за стену. Слаг Голдбага послал – его проблемы. Но жилье за такое не дарят». Бармен унесся споласкивать грязные стаканы, а Свиндл постепенно осознавал, что фраза про розетку едва ли преувеличение. Слаг должен воровать, нелегально подрубаясь к энергосети или где-то получать талоны… ну или функционировать без полноценной перезарядки, только на энергоне и выносливости собственной искры.       Раньше – во время войны – всем тоже не до стационарного питания было. Когда тебя с места на место бросает, а бои длятся месяцами, ты только так и функционируешь. Но Свиндл все равно не помнил такого энергетического голода, который сейчас охватил Аякон. На кораблях и базах всегда была возможность перезарядиться, энергон солдатам поставляли насыщенный. Да не только солдатам – Свиндл крутился в снабжении большую часть войны, у него всегда был доступ к ресурсам, потому что он занимался распределением, и оттого, наверное, видеть ситуацию, в которой оказался последний город кибертронцев, было так больно.       В личные дела Слага он лезть не решился. Он и вовсе не должен знать, что у него какие-то проблемы, ведь Слаг никому об этом не рассказывал. Блерр – бармен, ему полагается собирать и распускать слухи, но это вовсе не то же самое, что личная беседа между… теми, кто друг другу доверяет. Слаг едва ли стал бы кому-то говорить, что ворует энергию, верно? Или – что уходит в оффлайн, давая перерыв нагруженным за день системам, зарывшись в мусор на стройке.       Мог бы, кстати, бесцеремонно ввалиться в барак. Это точно спровоцировало бы драку, но…       Толком поговорить не удавалось не только со Слагом. Свиндл чувствовал себя неловко из-за того, что не возвращался к работе в Роквуде, а приходил только для оффлайна. Да, конечно, та часть ставки, которая давала ему право постоянно находиться на территории стройки, сейчас перешла к Слагу, но никто не следил за соблюдением правил безопасности и уж тем более не отказывался от помощи. Он мог бы разбирать завалы вместе с остальными, но всякий раз представлял давящее молчание Мотормастера – тот категорически не разговаривал со Свиндлом, даже когда они сталкивались в бараке, – и думал, что усугублять не стоит.       И потом, от него уж точно нет толку. Только под ногами будет мешаться.       Да, его многое связывало со стантиконами, но они, в конце концов, не были единственными мехами на Кибертроне, в компании которых можно было спрятаться от удручающей неопределенности. Походы в бар сжирали прорву, с точки зрения Свиндла, шаниксов, но Блерр никогда не гнал его, если он обходился одним стаканом в сутки, и тут можно было сесть за столик в углу, разложить планшеты и заняться делом не в гнетущей обстановке. Днем Свиндл объезжал разные десептиконские стройки, чтобы составить для Старскрима общую картину и список рекомендаций по оптимизации, вечером – анализировал информацию. Сидел, грыз трубочку от коктейля – или палец – и вновь и вновь ужасался тому, что даже в военные годы все не было настолько беспросветно.        Если мехи, летающие над пустошами на платформах здоровяка-Танкора, не наладят постоянную доставку энергона, кризис усугубится. У них всего одна плавильня на город, и той не хватает, чтобы обеспечить стройматериалы, хотя сырья предостаточно. Роквуд – еще удачный проект, а в некоторых кварталах станции полностью разрушены, там даже после окончания работ будут проблемы с энергией…       А потом Свиндл поднимал голову от колонок цифр и видел фейсплейты вокруг – хмурые и улыбающиеся, помятые и блестящие. В «Маккадамсе» тяжело, со скрежетом, но все же стиралась граница между теми, кто отлично устроился на руинах, и теми, кто, как Свиндл, едва наскребал шаниксы. Между воевавшими сторонами.       Блерр, двигаясь от одного столика к другому, рисовал вокруг них размазанный синий символ бесконечности.                     Все-таки надо было как-то настроить колонки – или сменить на новые. Эти Блерр купил у очень ушлого «гвоздя», обещавшего, что акустическая система простоит еще века, но они перестали работать через две недели. Найти нейтрала не удалось: его не то убили и ограбили, не то ограбили и изнасиловали, словом, он спрятался от обманутого врекера либо в медцентре, либо в морге. Галочка «набить ему морду» стояла в списке дел Блерра и периодически он дергал Фиксита, но пока тот слал его в прицеп Прайма. Список погибших был засекречен – потому что, обнародуй временное правительство такую информацию, до выборов оно бы не дотянуло. Это необычайно злило Блерра, который не привык спускать обман с рук, но еще больше злили сломанные колонки.       В принципе, звук шел, но только неприхотливая публика «Маккадамса», которой согнутый палец уже казался поразительно свежим развлечением, готова была терпеть такие шумы. Блерру еще не отказало чувство вкуса, так что, как только начались проблемы, он вовсе вырубил в баре фоновую музыку.       Сначала он выжидал, когда придет очередь Джазза платить за сказанное. Теперь Джазз пилил его из-за фраговых колонок похлеще, чем Спрингер, когда был не в духе. В первый вечер Джазз потерпел плохое качество молча, во второй – подключил свою электровиолончель и, проверив звук, так уставился на Блерра, что тот еще часа два вообще не останавливался, чтобы не отвлекать экс-телохранителя Прайма от музицирования провокационной бесстыдной ухмылкой, а после того как ничего не исправилось к пятому вечеру, микрофон и правда чуть не застрял в глотке.       Все как обещал. Блерр не затаил обиды.       Вот только он ниболта не понимал в акустических системах и не мог исправить ситуацию. Кажется, всем – кроме Джазза и Блерра – было налить, насколько паршивый идет звук, но когда-то терпение должно было иссякнуть. У Блерра и так его было не очень много.       – Останьсяпослезакрытия, – сказал он, подскочив, пока Джазз настраивал инструмент, – посмотришьчтоснимиязаплачу.       – Думаешь, если бы я в этом шлаке разбирался, я бы стал с таким тухлым звуком играть? – процедил Джазз сквозь денты, кивая шлемом на усилитель.       – Ятолькодоломаюфрагсколькотыхочешь? – отрезал Блерр, сплетая пальцы за спиной до щелканья суставов.       – Сотку. Без гарантий, – Джазз склонил голову. Правая половина верхней дентапластины из-за старой травмы была неровной, с выбитым сегментом, и он часто говорил как будто через эту дырку, шевеля губами только с изуродованной стороны фейсплейта. Вид у него в такие моменты становился мерзкий. – Что, во всем баре не нашлось ни одного болта с опытом?       – Бластерсъебалбольшеянезнаюникого! – выпалил Блерр и развернулся. Он не слишком любил просить. То есть, конечно, это наем, не просьба. Нанимать куда приятнее.       – Съебал? – переспросил Джазз в спину так быстро, что Блерр едва не остановился.       Но – не остановился. Шлак, Джазз не в курсе, что обломков на орбите не нашли? Обратно на планету корабль тоже не рухнул, так что: либо «Лост Лайт» разложило на молекулы, либо он успел совершить прыжок. Блерр склонялся к последнему. И, пожалуй, слухи, полученные от Уилджека, лучше на каждом углу не трепать. Он просто думал, что уж Джазз-то знает, они с Рикошетом всегда все знали…       Когда были с Праймом.       Когда были нужны.       Не очень обнадеживающее обещание все равно приподняло ему настроение, а в таком состоянии и работать приятнее. Потом музыка закончилась, и Джазз вернулся за свой столик. Блерр никогда ему не аплодировал. Эти все благодарные хлопки – для «гвоздей», он наливал им с Рикошетом бесплатно – хотя Рикошет ничем это не заработал, – и хватит.       Он даже не заметил, как Джазз вновь начал спорить с братом. Они обладали невероятным сходством, и если бы не расцветка да не изрытый шрамами-сколами фейсплейт Джазза, их было бы невозможно отличить. А вот разница в поведении бросалась в оптику сразу, и нотки угрозы в голосе у каждого звучали по-своему. Обычно именно по доносящимся голосам Блерр и понимал, что надо начинать действовать. Они часто препирались, хотя с военных времен Блерр помнил их слаженной командой. Вот до драки доходило реже...       Джазз уклонился от кулака – верхнюю часть кисти Рикошета украшали стальные шипы – и, подцепив брата под шлем, почти свернул ему шею, вдавливая в диван. Блерр обрушил кому-то на стол поднос с напитками и рванул через полбара, пообещав себе, что Рикошету придется долго умолять, если он захочет в следующий раз снова выпить нахаляву. Терпеть его только ради брата – это и Джазза позорить.       В том, что Рикошет наконец взорвался, не было ничего удивительного. В нем кипела, копилась ярость, которую в период мира некуда было выплеснуть, и бесплатная выпивка не помогала ее погасить. Что Джазз сказал ему сейчас, Блерру было даже не интересно. Хочешь показывать гонор – добро пожаловать за дверь «Маккадамса»... И сейчас стоило в воспитательных целях выставить обоих. Но когда он подскочил, Рикошет как раз высвободился из захвата. Джазз отлетел назад, столкнулся с Блерром, и пока тот вырубал поглощающее энергию поле, они успели прокатиться по полу. Голубой визор от ярости стал светиться почти белым, но быстро подняться и дать сдачи Джазз не смог.       Вот Блерр вскочил мгновенно, получив от дуобота дополнительный заряд. В такие моменты мир становился ужасающе медленным вокруг, и было так сложно принимать рациональные решения… ведь можно просто всадить Рикошета в стену и выдрать из него искру.       Он с трудом вспомнил, что не стоит убивать в баре, – уже когда корпус Рикошета скрипнул под весом, врезавшимся в него с огромной скоростью. Они с грохотом опрокинули стол. Клыки сверкнули прямо перед единственной линзой, Блерр почувствовал жар под честплейтом – он не успел активировать поглощение вновь, чтобы остановить процессы противника. Тот пальнул не в полную силу – так же, как Блерр не в полную силу ударил, – но этого хватило, чтобы расстановка сил временно изменилась. Блерр оказался лежащим на обломках стола, а Рикошет, покачиваясь, согнулся над ним, тяжело вентилируя и хищно перебирая пальцами воздух. О, кто не слышал о том, как он любит убивать на публике?       Блерр готов был продолжать, он как раз достаточно разозлился. Пока Джазз медленно, ругаясь сквозь денты, отскребал себя с пола, он перенес вес на плечи и из лежачего положения дважды лягнул Рикошета, вынуждая отскочить. Эффект отобранной у Джазза энергии прошел, и Блерр вновь адекватно фиксировал чужое движение. Больше окружающие не казались застывшими болванками, напротив, выяснилось, что посетители «Маккадамса» оживились, забеспокоились, но никто не вмешивался. Лезть между Рикошетом и экс-врекером стал бы только полный кретин.       В чем Блерр точно не сомневался, так это в том, что Рикошет обязан был ударить, довести дело до конца. Но он отступил еще на шаг от вскочившего на ноги бармена, сжав кулаки, и резко развернулся к выходу.       – Больше чести в том, чтобы сгореть на орбите с Родимусом, – рыкнул он, – чем пить в забегаловке размякшего врекера!       Когда он толкнул дверь, раздался короткий вскрик – больше от удивления, чем от боли; боль Блерр распознавал на слух сразу. Бедолагу-посетителя, так не вовремя вошедшего, Рикошет отпихнул ногой. Желто-зеленый корпус ударился о косяк, а взвинченный автобот уже замахнулся снова.       – Рикошет! – окликнул брата восстановивший заряд Джазз и, воинственно скрипнув прижавшимися к предплечьям сегментами дверец, толкнул его в спину раньше, чем тот помял попавшегося под ноги кона. На благодарный взгляд снизу он даже не обратил внимания, едва ли он вообще думал про посторонних, просто хотел набить Рикошету фейсплейт, а для этого следовало выволочь его наружу, вот и все.       Рикошет трансформировался, и с улицы раздался визг дрифтующего спорткара. Джазз тоже перешел в альтмод; Блерр, оказавшийся в дверях, увидел только клубы пыли и мелкой крошки. Весь Аякон был засыпан ей после того, как половину города разрушили бомбы, она скрипела на шарнирах, забивалась в стыки брони и даже в коктейли попадала. С ней совершенно невозможно было бороться. Как и с ржой в мозговых модулях некоторых отбраковков.       Что ж, никакого ремонта аудиосистемы. По крайней мере, сегодня.       Блерр мотнул головой, опустил взгляд на ушибленного дверью посетителя и узнал в нем Свиндла. Рикошет не сильно его задел, но с ног сбил, поэтому Блерр наклонился и подхватил маленького кона за плечо, чтобы помочь подняться.       И встретил взгляд, полный ужаса.       Свиндл отшатнулся от протянутой руки, едва пальцы легли на броню. Расширившаяся оптика засверкала паникой, а сам кон вжался в стену, чтобы только ускользнуть от физического контакта.       Блерр отдернул ладонь.                     Блерр исчез почти моментально. Отдернул руку, сжал пальцы в кулак, а через мгновение его уже не было рядом. Он метнулся куда-то за стойку, оттуда громко велел всем продолжать пить, потом исчез в подсобке, а Свиндл медленно, неловко, вдоль стенки поднимался с пола и чувствовал себя отвратительно.       Шлак! Он так испугался, когда Блерр коснулся его, что не смог сдержаться. Он всегда очень старался не показывать, что ему не по себе! Просто, когда бармен схватил его, Свиндл отчетливо вспомнил рассказ Драг Стрипа. Поле, высасывающее энергию, холод в искре, невероятная тяжесть собственного корпуса…       Нет, ничего этого не было! Никакой агрессии, Блерр хотел помочь ему встать, и только.       Вышло так неловко. Так глупо. Никто больше и не стремился подать ему руку! Но Свиндл настолько часто представлял, осторожно ловя проехавший по стойке стакан, как эти самые темно-синие пальцы впиваются в живой металл, чтобы убить или покалечить, чтобы опустошить, что… Он не успел даже проанализировать свои ощущения, не успел подумать, что Блерр не желает ему ничего плохого; он пришел в ужас от одной мысли о том, что тот трогает его плечо.       И теперь… Свиндл не знал, куда себя деть. Что сделать. Ведь если он уйдет, будет еще хуже? Как будто он только и ждет от Блерра подлости, или как будто не желает принимать помощь от автобота, или… о, ведь он не сможет вернуться после этого! Потому что не сможет смотреть Блерру в оптику; он уже не представляет, как теперь встречаться с ним взглядом. Искра до сих пор как будто горела слабее – вспышка в эмоциональных контурах давала о себе знать. Но сбежать – значило обидеть Блерра еще сильнее.       Праймус, он точно обиделся! Свиндл видел его взгляд – совсем другой оттенок злости, похожий на бессильную досаду. Оптика бармена вспыхнула, а потом он развернулся и испарился, оставив Свиндла в покое, как тот хотел, дрожащим и пытающимся отползти в сторону от протянутой руки.       О, как глупо вышло! И теперь – нужно извиниться, верно? За то, что… что испугался. Но насколько этично говорить искренне: «ты настолько жуткий тип, что я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, даже чтобы помочь?» Как сказать: «я думал, вдруг ты убьешь меня»?       Свиндл убеждал себя, что не считал так на самом деле. Он ведь просто испугался. Эта эмоция была сильнее него, она нахлынула быстрее, чем он проанализировал происходящее. Близость автобота – врекера, убийцы, паразита, питающегося чужой энергией – будто вырубила мозговой модуль, оставив только отработанные тысячелетиями войны рефлексы, требовавшие оказаться от него как можно дальше.       Посетителям «Маккадамса» постепенно становилось неинтересно смотреть, как он трясется у двери. Вошел кто-то еще, Свиндл торопливо посторонился, но, к счастью, это был не одержимый желанием подраться автобот. «Гвоздь» обошелся только грубым, но совершенно безобидным: «Ты б еще разлегся тут». Затем его заинтересовал разбитый стол, и кто-то ответил, что дуоботы опять с шестеренок слетели…        Свиндл прогнал несколько циклов усиленной вентиляции. Никак не удавалось выбросить из головы взгляд Блерра. И то, как он скривил губы, сердито и презрительно одновременно. Он ведь не станет слушать, что Свиндл раскаивается. Шлак, да он едва притормаживал, чтобы заказ принять, как теперь поймать его, чтобы извиниться?       На не очень хорошо слушающихся ногах Свиндл прошел к стойке. Опустил голову на руки, собираясь с мыслями. Он и Рикошета-то не успел испугаться, потому что не понял, что произошло, но Блерр… о, Праймус! До сих пор Свиндл старался тактично держаться подальше, но теперь…       – Что будешь? – услышал он над головой и как будто вышел из гибернации – хотя все это время не переставал слышать, пусть и не отфильтровывая, обычный шум разговоров вокруг.       Свиндл не был уверен, сколько времени он пролежал фейсплейтом в стойку. Как будто вечность – прокручивая в голове запись свежих воспоминаний. Блерр зол – о, Блерр просто в ярости! – и он провожает взглядом уносящихся прочь дуоботов, а потом вздрагивает, будто вспоминает о чем-то важном, о целом баре за спиной, а может даже, об одном клиенте, испачкавшем стену пылью с колес во время падения. Опускает голову, наклоняется сам, берет Свиндла под руку, чтобы быстро поставить на ноги – он ведь все привык делать быстро… и потом он снова зол, но злость эта смешана с разочарованием. Все происходит слишком стремительно, чтобы Свиндл успел пролепетать что-то. Блерр оставляет его в покое.       Как только прозвучал вопрос, в голове осталась абсолютная черная пустота. Что… что он хотел сказать? Он ведь почти подобрал какие-то слова, довольно жалкие, но…       – С-сегодня уж точно… «коктейль для неудачников», – выдавил он, глядя в поцарапанную поверхность стойки перед собой. – Пожалуйста.       Между заказом и тем моментом, когда Блерр ставил перед тобой энджекс, всегда проходило немного времени, но сейчас, показалось Свиндлу, срок был рекордно маленьким.       Свиндл обхватил стакан – холодный, покрытый маслянистым конденсатом. Это был забавный ход – делать вид, будто наливаешь еще четверть бесплатно, хотя на самом деле всегда берешь за коктейль одну и ту же сумму. Свиндл так и не разобрался, как он назывался в официальном меню, да и был ли там вообще, но часто ловил себя на мысли: приятно думать, будто платишь меньше, чем нужно. Это обман, которому хочется поддаваться.       – Сп-спасибо, – он медленно поднял взгляд, зная, что Блерр уже – по своему обыкновению – умчался в другой конец зала, не успев услышать эту непонятно к чему относящуюся благодарность.       Оказалось, бармен почему-то еще стоял здесь и смотрел на Свиндла, сузив оптосенсор до багровой полоски. Так его оптика невероятно напоминала горящий индикатор чего-то… но не гнева. Свиндл только открыл рот, чтобы выжать из себя что-то еще, что-то более толковое и похожее на оправдания, но Блерр кивнул ему – быстро, коротко, рвано, как почти все делал – и пересек пол-«Маккадамса» в направлении разгромленного стола.