Коктейль для неудачников

      Руины АЭС казались с этой точки рваным кратером вулкана, возвышающегося на горизонте. Старскрим и Нидлноуз приземлились выше оцепленной зоны. Воронка, окруженная голографической желтой линией, по краю топорщилась отогнутыми листами металла и частично вывороченными блоками, рифмуясь с трубой на горизонте.       Подобные взрывы прогремели еще в трех районах. Старскрим уже запросил у Фиксита список пострадавших, и глава медслужбы обещал «скинуть, как разберется». До сих пор не разобрался. Стоило определенных моральных усилий не обратиться к Флэтлайну – как будто он меньше занят! И в его обязанности как раз не входило отчитываться перед лидерами фракций.       Мехи все еще толпились, наблюдая за работой Скупа и его отряда, расчищавших завал. Нидлноуз подошел к краю крыши, на которую они опустились, и растерянно шарил взглядом по разноцветным шлемам. Старскрим взял его с собой, поскольку не мог оставить без внимания четыре взрыва в городе, а улететь одному значило бросить беднягу с Праулом. Дрон-то никуда не торопился, и пока остальные копии ищут улики, одна могла заняться допросом.       Нидлноуза пора было вытаскивать из той каморки, куда их затащил Праул, прекрасно знающий, что мехи с летающими альтмодами чувствуют себя неуютно в тесных помещениях.       Вот и Праул, легок на помине. Клон поднялся к ним, не успели они толком осмотреться.       – Что уже известно? – спросил Старскрим.       Требовать ответы от автоботского тактика всегда было странно. Он понимал, что Праул работает исключительно на свою фракцию, но у него на всем Кибертроне была лучшая информационная инфраструктура – он сам. Не пользоваться ей было странно, хотя Старскрим осознавал, что тактик может и будет лгать ради собственной – и Голдбага – выгоды.       – Это не несчастный случай и не халатность, – дверцы клона были испачканы в саже. Скорее всего, он побывал внизу и осмотрел место взрыва лично; присутствовать везде и всюду – роскошь, недоступная Старскриму, но которой стоит завидовать. – Полной информации у меня нет, но я знаю, что в трех местах зафиксированы остатки взрывных устройств, на всех четырех точках обнаружены останки мехов. Провести идентификацию будет очень трудно.       Старскрим прогнал воздух через вентиляцию. Фильтры предупредили его, что здесь все еще висит облако мелкой крошки, незаметной оптике.       Нидлноуз сложил кончики мизинцев и указательных пальцев в жесте, который на Кибертроне не помнили с начала восстания. Последнюю формистскую церковь Оптимус Прайм закрыл немногим после того, как захватил власть. Шоквейв вернул шестиугольник, «Оптику Праймуса», в их общество, как ритуальный жест, способный выразить множество чувств и эмоций. Страх, боль, отчаяние, надежду. Универсальный код, который, как верили неоформисты, читало божество.       Божество, давно бросившее их на произвол судьбы.       – Ты хочешь сказать, кто-то заминировал четыре района? – переспросил Старскрим недоверчиво. Удивляться уже ничему не стоило, взрывы могли оказаться и следствием изношенности подземных коммуникаций, и частью предвыборной борьбы, но Праул намекал на теракт.       Нет. Праул еще не озвучил ни одного вывода, лишь преподнес факты. Он умеет играть с ними, и на его игры поддаваться не стоит.       – В космопорте сейчас работают конструктиконы. Хук передо мной не отчитывается, спроси его сам.       Старскрим кивнул. Праул не питал иллюзий: конечно, десептиконы не поверят даже фактам, если он расскажет о них. Да, информация его получена из первых рук, увидена его собственной оптикой, но Старскрим предпочел бы услышать известия от кого-то, кому доверяет.       «Хук?» – он сосредоточился на вызове, краем видеопотока наблюдая за Нидлноузом.       Стоило спуститься вниз, к растерянным мехам, толпящимся у места взрыва, но тогда у Старскрима потребуют объяснений, а прежде чем делать заявления, которые услышит весь Кибертрон, нужно получить хоть какое-то представление о трагедии. И еще не хотелось брать с собой Нидлноуза туда, где его засыплют беспардонными вопросами. Достаточно Праула, который если и знал, что такое «такт», то лишь теоретически. Если бы не Старскрим, давление, которое тактик оказывал бы при допросе, без сомнений, перешло бы гуманные границы. Не говоря о том, что к клону неоформист относился так, будто одно его присутствие могло отравить чужие искры.       Праула, конечно, можно назвать неизбежным злом, порожденным войной, но точно не предвестником апокалипсиса. Объективность заставляла Старскрима признавать, что тактик вкладывает в мир и покой на Кибертроне не меньше, а то и больше других. Не важно, ради чего, но порядок есть порядок.       Это не значило, что не нужно пристально за ним следить.       «Долго ты», – последовал недовольный ответ после некоторого молчания.       «Я был с Нидлноузом», – не стал лукавить Старскрим. Даже если бы он был где угодно еще, да хоть летел сюда из бара, что бы изменилось? Теперь он может помочь только на стадии расследования.       «Надеюсь, ты запланировал открутить Шоквейву последнюю оптику? – Хук никогда не лез за словом в сабспейс. – Не знаю, что происходит, Старскрим, но тут…»       «Мне сказали, это умышленный подрыв», – Старскрим прошелся по краю и понял, что снизу их заметили. Множество оптик оказались направлены вверх, и Нидлноуз попятился. Его крылья перестроились в промежуточный этап перед трансформацией.       – Все в порядке, – отвлекся Старскрим и коснулся пальцами спины джета.       – Нет, – мотнул головой тот. – Мир… рушится вокруг нас.       Дрон стоял в стороне, терпеливо ожидая, пока лидер десептиконов закончит сеанс связи. Возможно, Праул переключился на какой-то более важный разговор, проходящий далеко отсюда, или пытался перехватить зашифрованные переговоры по личной частоте.       «Я не спец по взрывчатке, но кое-что смыслю в строительстве. Не могло тут ничего так рвануть. Это не скопление газа и не плохая проводка. Тут даже топливо не хранилось. И, праймусов выхлоп, я просто не знаю, как это классифицировать… мы нашли останки. Крюк даю на отсечение, они принадлежат Стоункранчеру».       – Стоункранчер был неоформистом, – Старскрим даже не заметил, что произнес это вслух. Нидлноуз нервно вскинул взгляд.       «Он работал тут с нами до последнего, даже когда Шоквейв уполз в подполье. Мы его прикрывали, он официально не числился. Ты знаешь этот их пунктик... Но Экскаватор говорит, что не видел его с тех пор, как Хорри-Бул…»       Неоформист, работавший с конструктиконами, имел доступ в любую точку космопорта и мог подстроить взрыв так, чтобы никто до последнего ничего не засек и не заподозрил.       «Ты подозреваешь его?»       «Он вел себя странно, – неохотно признался Хук. – Но они все странные. Я столько разговоров о послеискрии от пациентов не слышал, сколько от него».       «Это не значит, что он виноват, – четко сказал Старскрим. – Но я не оставлю это непроясненным».       «У нас немного пострадавших, – помолчав, добавил Хук. – Но космопорт какое-то время функционировать не будет. Придется сажать корабли за пределами города, ну или… Насколько плохо в других районах, Старскрим? Было четыре взрыва, верно? Может, мне к Флэтлайну пока перебазироваться?»       Опытные медики на Кибертроне были так же ценны, как хорошие строители, и Хук, совмещавший обе профессии, порой разрывался между областями, в которых мог работать.       «Я рядом с АЭС. Здесь… больше пострадавших. Но я не получал жалоб, что госпиталь не справляется. Для меня очень важно, чтобы вы изучили место взрыва. Пожалуйста, будьте внимательны к деталям. Обо всем, что покажется странным, обязательно сообщите. Расследование возьмем на себя мы, а на остальных точках успели побывать...» – Старскриму никогда не нравилось признавать, что он сам не готов прикрыть оптику на фракции. Но достаточно того, что автоботы почти узурпировали блок силовой поддержки правовых структур. Если пустить все на самотек, Кибертрон быстро окажется под диктатурой снова, какими бы благими ни были намерения Голдбага.       «Можешь не продолжать. Конечно. Конец связи», – конструктикон освободил канал.       – Стоункранчер мертв? – заметив, что лидер вновь сфокусировался на происходящем вокруг, поспешил спросить Нидлноуз.       – Он был на месте взрыва в космопорте, – Старскрим с каждым кликом ощущал, как липкая усталость заволакивает воздухозаборники. Нет, это просто мелкая крошка попадает в вентсистемы. Скоро они все начнут похрипывать кулерами, если так и будут тут стоять. – Мне жаль.       – Пока все не станут едины, – пальцы снова сложились в шестиугольник.       Праул шевельнулся в тени:       – Мне доложили, что останки подозреваемых в других районах тоже принадлежат неоформистам. Это не совпадение.       – Подозреваемых? Подозреваемых?! – перебил его Старскрим. – Может быть, ты и приговор уже готов вынести?       – Нет, Старскрим. Но...       Тот резко махнул руками крест-накрест, не давая продолжить:       – Ты не можешь обвинять погибших неоформистов просто потому, что ненавидишь Шоквейва! Жертв множество…       – Я говорю не о случайных жертвах, а о мехах, которые находились рядом с бомбами в момент взрыва, – отрезал Праул. – Я не знаю, что именно сказал тебе Хук, но уверен, это укладывается в общую картину. Эпицентр взрыва – уединенное место без свидетелей, время – когда вокруг достаточно мехов, чтобы были десятки жертв, но никто больше не оказался так близко, что дезактив едва поддается идентификации. Скуп зафиксировал здесь обгоревший честплейт с «Оптикой Праймуса», а в Сварочных стеклах…       – Хук не нашел следов взрывного устройства! – Старскрим резко вырубил вокалайзер. Он не собирался делиться с Праулом подробностями раньше времени, и не стоило позволять эмоциям взять верх.       – Хук хороший специалист, но не сапер.       – Он начал действовать, – прошептал Нидлноуз раньше, чем Старскрим успел возразить снова. – Все должно было быть не так!       Обернувшись, Старскрим увидел, что джет вернулся к краю крыши. Теперь он почти навалился на перила, сам напоминая дезактив. Как будто, не управляющий ни своими сервоприводами, ни двигателями, он вот-вот упадет.       Что если информация о неоформистах и бомбах просочится? Или уже просочилась? Кого начнут подозревать и без того взвинченные новостями об эмпурате кибертронцы? Ответ очевиден. Старскрим искренне хотел дать Шоквейву шанс, ведь тот всегда принимал лишь взвешенные решения и ценил чужие жизни, но бормотание Нидлноуза заставило искру запульсировать медленнее.       – О чем ты говоришь? – осторожно спросил он.       – Эмпурата не имела смысла, но это... он обещал, что все случится иначе. Очищение... будет иным. Что прежде мы убедимся: такова воля Праймуса… Шоквейв... обещал приход Его вестника... что весь Кибертрон проникнется величием момента и исполнит замысел, которому всегда сопротивлялся, – Нидлноуз вцепился в перила и опустился на колени. – Но в этом нет величия!       Его голос исказило горе. Старскрим слышал его в каждом слове.       – Шоквейв использовал вас для укрепления своей позиции, – автобот подошел к бортику, держась на некотором расстоянии. Нидлноуз избегал даже малейшего контакта с ним, ведь для неоформистов тактик был «нечистым», грешником, обманывающим бога. Праула это нисколько не смущало, и все же – по крайней мере, при Старскриме – он не перегибал палку. – Он лгал.       Нидлноуз ткнулся шлемом в стальные прутья.       Теперь они замерли у края втроем. Их снимали снизу – лидера десептиконов, автоботского тактика и неоформиста, чья популярность на Кибертроне ненадолго побила рекорд Шоквейва. С какими заголовками эти кадры попадут в прессу?       Они стояли и смотрели на последствия теракта, совершенного по слову кибертронца, известного своей чистотой и праведностью. Носившего алый знак. Старскрим потерял силы спорить и сомневаться. Он только спрашивал себя, как позволил этому произойти. Эти взрывы, эти подозрения, эти… преступления допустил он, даже если Шоквейв на самом деле к ним не причастен.       – Знаешь, кто пришел к нему? – зашипел Нидлноуз отчаянно, поворачиваясь к Праулу. – Те, кто устал! Я, Хорри-Бул, Стоункранчер, мы все устали, а Шоквейв знал, что все закончится! Как в-все закон-нчится! Гов-ворил, что зн-нает... – удрученно добавил он, от волнения сбиваясь и начиная заикаться. Эту прерывистую речь Старскрим уже слышал – в госпитале, когда никто не мог обещать, что Хорри-Бул проживет еще хотя бы день.       – Нидлноуз, – Старскрим склонился над ним. – В чем… замысел Праймуса?       Тот притушил оптику, вновь обращая взгляд к воронке.       – Мы все должны умереть, – едва слышно произнес он. – Мы оскорбили Праймуса тем, что... не удались. Мы – ступень, которая будет преодолена. Кибертрон очистится, и более совершенные создания придут на наше место.       Старскрим вздрогнул. Коллективное самоубийство целого народа? Добровольный геноцид? Вот к чему Шоквейв готовил своих последователей, нося при этом облик самой миролюбивой и бестолковой секты древности!       – А он называет меня еретиком, – куда-то в небо съязвил Праул.       – Все должно было быть совсем не так! – слабо простонал Нидлноуз. – Бомбы в жилых районах, паника, злоба… всего этого он не хотел!       Тактик снисходительно покосился на него:       – Ты еще не понял, зачем ему нужны последователи? Чтобы посылать их подрывать нас…       – Достаточно, Праул! – Старскрим нервно стиснул пальцы в кулаки. – Мы возьмем расследование на себя. Я узнаю, были ли на самом деле бомбы и кто причастен к взрывам. А у тебя достаточно ресурсов, чтобы отыскать Шоквейва, так используй все. Виновен он или нет в этих терактах, мы не можем позволить ему продолжать призывать к геноциду.       Он не услышал от тактика и вздоха возражения. Зато Нидлноуз нервно перехватил его руку:       – Старскрим, пожалуйста! Ты не понимаешь... Все должно закончиться! Мы так давно и бесцельно воевали... и мы не изменимся. Автоботы уже пытаются подмять мир под себя! Мы никогда не изменимся.       – Изменимся, – возразил Старскрим жестко.       Он просил Шоквейва остановиться, тогда, в башне, и тот согласился... всего лишь притворился. Затишье было даже на руку ему, ведь оно дало время промыть процессоры неоформистам настолько, что Нидлноуз по-прежнему верил в этот бред. Посланник Праймуса, который возвестит о желании божества погасить их искры... кого Шоквейв собирался выдвинуть на эту роль? Себя, скромного жреца, или кого-нибудь еще? Не было ли насилие над Хорри-Булом попыткой сделать из него мессию, прежде чем все пошло не так?..       Дрон пожал плечами:       – Если все должны умереть, Нидлноуз, почему ты тогда хочешь, чтобы Хорри-Булу помогли?       – Праул! – Старскрим нахмурился.       Если Нидлноуз не боялся смерти, которая в его представлении имела ценность, это не значит, что его не страшило бессмысленное насилие. Или что он не испытывал боль, глядя на страдающего конжункс эндура. Праул замечал логические несоответствия, Праул подозревал Нидлноуза во лжи и укрывательстве идеологического противника. Видел ли он вообще вокруг себя живых мехов? Ни один клик, который Старскрим провел с Праулом за миллионы лет войны или здесь, в новом мире, не позволил заподозрить его в наличии искры и умении сопереживать.       – Можно мне навестить его? – Нидлноуз продолжал одной рукой держаться за выступ на руке Старскрима, а другой – за перила. – Я не знаю, где Шоквейв, я не знаю, что он будет делать… клянусь, я не знаю. Я хочу поговорить с Хорри-Булом. Пожалуйста.       – Конечно, – кивнул Старскрим, одаривая Праула мрачным взглядом. – Я провожу тебя.       Может быть, получится уберечь Нидлноуза от бестактных журналистов и просто любопытствующих… и задать наедине вопросы, которые так волновали, но на которые неоформист никогда не ответил бы перед автоботским тактиком.       Увы, нельзя безвозмездно предложить сострадание меху, только что превозносившему при тебе мудрость безумца, говорящего об уничтожении целой расы. Придется убедить Нидлноуза рассказать чуть больше. Придется понять, что заставило сотни кибертронцев согласиться с Шоквейвом и уйти за ним в подполье… и умереть за его идею.       Убить за нее.       В истории Кибертрона за идеологию слишком часто проливали энергон.                     Уилджек протянул Голдбагу датапад.       – Это ОР-14, модель взрывного устройства состояла на вооружении у десептиконов. Маркировки нигде не сохранилось, но это она. Подробности внутри, – пояснил он.       Для меха, который объездил, осмотрел, обмерил, облазил две воронки из четырех, прежде чем алознаковые перехватили расследование, он был немногословен. Двух посещений ему хватило, чтобы узнать о взрыве все: в какое время он произошел, какой был силы, что за вещество использовалось, где располагалась бомба, сколько мехов находилось рядом, когда она сдетонировала… Праул был уверен, что в датападе найдется подробный химический анализ и все необходимые расчеты.       – Это Шоквейв, – Голдбаг швырнул датапад Праулу, не глядя.       Уилджек равнодушно мотнул головой, показывая, что это уже вне его компетенции.       – Разработка группы ученых со станции «Артикул», – Праул выждал столько, сколько ему потребовалось бы в другое время, чтобы соотнести номер модели с реестром вооружения в базе данных. – Производилась там же.       Голдбаг с подозрением покосился на него. Взгляд правителя Кибертрона – временного, как уточняла пресса и лидеры других предвыборных кампаний, – впился в шрам. Свежий, но искусственно состаренный Арси. Однако для Голдбага это тот самый след, который оставил он. Метка, по которой он узнавал «настоящего» Праула.       Он отказывался иметь дело с клонами, поэтому Праулу и пришлось решиться на вживление искр. Голдбага непросто было обмануть, иллюзию «истинности» приходилось поддерживать постоянно. Для Голдбага этот клон был более осторожным, выражал больше эмоций, дольше обрабатывал запросы, на которые Праул мог ответить мгновенно. Он открывал броню, чтобы Голдбаг удостоверился в сиянии искры сквозь лепестки камеры и убедился, что слухи о тактике не врут. Он был холоден, а его внутренний свет слаб; кибертронские поверья говорят так о бесстрастных мехах. Обработанные Арси дроны идеально вписались в фольклор.       А еще с этим клоном Голдбаг снимал напряжение, нервно приказывая остаться, долго и испытывающе разглядывая открытую искру, пока Праул не захлопывал броню, не отрывал его от пола, прижимая к стене, столу, подоконнику... потому что Голдбаг так хотел. Только это его убеждало в приносящей облегчение иллюзии.       Ведь коннектиться дроны не могут, верно? Куклы на это не способны? А значит, с ним сейчас настоящий Праул, и если Голдбаг решит пристрелить его, все прочие копии тотчас вырубятся. Так он это видел – и это внушало ему уверенность и во всем остальном. Мех, который держит на коротком поводке всю армию клонов, уж точно способен справиться с пережившей апокалипсис планетой. Поддержание Голдбага в форме, прежде всего – психологически, стоило некоторых неудобств.       Он почти не сомневался, что после этого диалога искре Сульфо снова придется увидеть свет, поскольку Голдбаг заподозрил тактика в слишком быстром обращении к архивам. Никто ведь не знал, как работает связь между дронами. Лидера удалось убедить, что это удаленная синхронизация, и что Праул может отдавать команды копиям прямо из его кабинета.       Если бы это было так легко.       – В основе – редкое углеродное соединение, – сказал Уилджек, и Голдбаг перевел взгляд на ученого. Тот скучающе шарил взглядом по потолку, иногда опускал его вниз, как будто изучая швы в стенах и плитах пола.       Он выглядел как мех, прикидывающий, где он установил бы мину.       Тактик вежливо кивнул ему, благодаря за уточнение. Они все тут обошлись бы без него, особенно Голдбаг, но Уилджек редко проявлял к чему-то такой интерес, что сам начинал разговор. Ему не было равных в подрывном деле, и Праул не хотел демонстрировать неуважение. К тому же, так Голдбаг вспомнил, что в кабинете есть кое-кто еще, и отвлекся от накручивания себя.       – Мы захватили большую партию во время операции врекеров в том секторе, – продолжил Праул. – Десептиконы транспортировали ОР-14 на передовую. Так мы вышли на станцию «Артикул». Ее командиром действительно был Шоквейв. Узнав, что грузовой корабль перестал отвечать, он эвакуировал станцию и заминировал завод, – врекеры смогли уберечь его от полного уничтожения, но станция все равно серьезно пострадала. Голдбага не интересовали подробности, и Праул умолчал о них. – Мы восстановили производство спустя триста двенадцать лет, так что эта взрывчатка может быть не только у десептиконов, но и у нас.       – ОР-15 имела меньшую долю флегматизаторов в составе, – локаторы Уилджека вновь мигнули. – Эта взрывчатка была изготовлена по формуле Шоквейва. И контейнер был старого образца.       Он изрядно сдерживался, чтобы не пуститься в сравнительный анализ. Праул тоже имел представление о разнице между двумя веществами: одно производилось в прастичных брикетах, другое представляло собой рассыпчатые гранулы, одно выдерживало высокие температуры, другое было менее стабильным, зато приносило большие разрушения.       – Слишком много слов, – перебил Голдбаг и повторил, выговаривая четко каждое слово: – Это фрагов одноглазый фанатик!       – Это кто-то, у кого остались старые бомбы. Шоквейв – наиболее вероятная кандидатура.       – Ш-шлак, – Голдбаг нервно ударил тростью об пол и надавил так сильно, словно хотел продырявить его. – На этот раз у Скрима не получится его прикрыть!       – Он и не планирует, – предупредил Праул. – Нидлноуз подтвердил, что Шоквейв как минимум говорил о… массовых убийствах. Ничего, за что можно зацепиться, но достаточно, чтобы его искали все фракции.       – И ты упустил единственного толкового свидетеля, – зашипел Голдбаг, зло мерцая оптикой.       Праул покачал головой:       – Слишком давить на него опасно. Он в госпитале. Пока у нас Хорри-Бул, у нас будет и Нидлноуз.       Уилджек без предупреждения развернулся и направился к дверям. Праулу очень хорошо была знакома эта его привычка выключаться из разговора, как только тот становился абсолютно неинтересным; даже Оптимус смирился с ней, а вот Голдбага выходка задела.       – Стоять! – рявкнул он. – Мы не закончили, Уилджек!       Когда он настораживался, казалось, даже шипы сверкали опасно и остро. Праул знал, что Голдбаг не затачивал их уже давно. Сикеру, возглавившему Кибертрон после гибели Прайма и Мегатрона, было не до того. Не устрашающая внешность помогала ему держать в кулаке автоботов, и не она принесет ему больше голосов на выборах. Но пренебрежение мелочами не отменяло другого: например, грозных ноток, доносивших его приказы до искр мехов, усмирить которых было не так-то легко, а заставить подчиняться – еще труднее.       – Ладно, – бросил Уилджек.       Голдбаг сузил линзы и коротко взглянул на Праула:       – Старскрим будет искать Шоквейва?       – Безусловно, – кивнул тот. – Он сказал, что доверяет это нам, но на самом деле – нет. Я уверен, что он попытается выяснить правду по своим каналам. И у него есть для этого Нидлноуз, Хорри-Бул, возможно, кто-то еще из неоформистов, к кому он сможет обратиться.       Нет, Старскрим не играл, когда просил Праула заняться поимкой ставшего опасным религиозного лидера. Но он собран не вчера, он не стал бы раскрывать все карты. Возможно, он уже знает больше, чем говорит, и никто не в силах пока подвергнуть бывшего заместителя Мегатрона допросу.       – Вы много общаетесь, верно? – Голдбаг подкинул трость в руке и навершием постучал о ладонь. Обращался он к Уилджеку. – Со Старскримом?       Тот неопределенно повел дверцами:       – Мы вместе работаем.       – Вы проводите вместе куда больше времени, чем необходимо, – фыркнул Голдбаг, приближаясь, практически припирая Уилджека к стене. – Ты торчишь у него сутками.       Этими данными снабдил его Праул, не чтобы понизить степень доверия к Уилджеку, а чтобы... использовать их можно было по-разному. Сейчас они оказались невероятно кстати.       – Работы тоже немало, – в тоне Уилджека звучало явное недовольство.       – Мне все равно, почему ты это делаешь, – сикер рубанул воздух сразу ребром ладони и тростью. – Главное – он доверяет тебе?       Пауза была не неловкой, а почти угрожающей.       – Возможно.       – Что значит «возможно»? – рыкнул Голдбаг. – Он делится с тобой чем-то? Вы попиваете энергон в свободные часы? Или он боится поворачиваться к тебе спиной?!       Он доставал Уилджеку до середины честплейта, но к своим небольшим размерам привык уже давно. Оптимусу он тоже был едва выше колена, это не помешало Прайму назначить его главой самого скоростного отряда автоботов. И… в этом Оптимус не ошибся. До того, как он стал слишком опасен даже для своих соратников, он принимал правильные решения. Всегда чрезмерно жестокие, но правильные.       Поэтому Праул пошел с ним сначала… и почти дошел до конца. Почти.       – Да, – мигнул Уилджек. К какому именно вопросу относилось это согласие, Голдбаг уже не переспрашивал.       – Я хочу, чтобы ты был ему хорошим другом и дальше, – он отступил на шаг, возвращая ученому-подрывнику немного свободного пространства. – Слушать ты умеешь… а твоего участия Старскриму, очевидно, не требуется, иначе он выбрал бы чью-нибудь другую компанию. Будь рядом, Уилджек, и слушай внимательно. Делись с ним любыми данными, которые ты выясняешь для меня по этому делу, мне лить, кто сорвет овации в итоге. Но нам тоже нужна вся информация, что есть у него. До последнего байта.       Праул внимательно следил за тем, как Уилджек сначала опускает голову, потом недовольно шевелит левой дверцей. Роль шпиона ему не нравилась, но и спорить он не станет. Он никогда не перечил Прайму, и Голдбагу не будет, это не в его характере. Он ценит спокойствие, дающее ему плацдарм для работы.       Впрочем, хотя они оба стояли у истоков автоботского восстания, и Уилджек был одним из тех, кто хорошо помнил его настоящего, когда он был главой службы безопасности в Каоне, а не главным тактическим советником Прайма, Праул понятия не имел, что происходит у ученого в голове. Каков он в личном общении? Говорит ли он со Старскримом, или, как обычно, молчит? У Уилджека не было друзей в традиционном понимании этого слова. Были коллеги, товарищи, даже подопытные, хотя квалификация его почти не подразумевала работы с живыми объектами; были, пожалуй, и враги, желавшие его смерти, и те, кого он смешил своей замкнутостью и рассеянностью, и поклонники его невероятного подрывного таланта... но не друзья. Праул бы знал.       Поэтому он так заинтересовался сотрудничеством Уилджека со Старскримом. Оно сложилось естественным путем, никто не назначал Уилджека на эту работу, он захотел сам; никто не приказывал торчать в башне Старскрима, но он перебрался туда со всеми своими чертежами и уходил, только чтобы перезарядиться. Теперь появилась возможность проверить, как все это влияет на лояльность одного из первых автоботов в истории.       – Я понял, – Уилджек потер шлем. Оттенок его локаторов казался угрожающим – светло-розовый, цвета внутреннего энергона потухающего меха.       Зря все считают, что у Праула вовсе нет чувств. Когда-то они с Уилджеком за одним столом планировали взрыв Сената во время назначения очередного Прайма, которому предстояло плясать под дудку Протеуса. Они были совсем другими... Даже Праул не мог предвидеть, чем обернется их восстание. И он не хотел бы, чтобы верность Уилджека оказалась под вопросом. Но был готов к любому результату – это совсем другое.                     – Это я виноват... поверить не могу, но это я, – Старскрим качнулся на краю смотровой площадки. – Я прокручиваю наш разговор с Шоквейвом пару месяцев назад, когда просил его прекратить антиавтоботскую агитацию... позволить нам строить мир, и все так ясно, так очевидно! Я сказал ему, что Кибертрон хочет убить нас. Сказал, что Прайм собирался исполнить желание нашей планеты, а мы воспротивились. Это была всего лишь риторика, Уилджек! Просто оборот, чтобы показать, что все происходящее с нами – не чья-то божественная воля, а ошибки мехов из живого металла!       Уилджек стоял на том же самом месте, где лидер неоформистов во время того разговора. Он не очень любит высоту, так что к краю не подойдет. И хорошо – Старскрим испытывал то странное двойственное чувство, когда хочется одиночества и при этом необходимо высказаться. Уилджек же просто уйдет, если это будет напрягать его, знал Старскрим. Автоботский главный инженер не особенно любезничал.       Он поднялся, чтобы поговорить о планах по восстановлению. Уже пора было думать об этом – четыре взрыва, четыре участка с разорванными коммуникациями, четыре свежих нарыва, которые саднили как будто на камере искры. Старскрим не заметил, как перешел от деловых вопросов к исповеди, но... с тех пор как Мегатрон погиб, он никому не мог рассказать о своих сомнениях и опасениях. Сегодня они переполняли его, и деловой разговор сам собой перетек в нечто более личное.       – В новостях кричат о том, что Шоквейв решил убить нас всех. Мол, Праймус этого хочет. Ты уже слышал, наверное... Праул пустил слух или кто-то другой, кто узнал о неоформистах-смертниках, я не знаю. Если не Праул, то кто-то, кто попал в точку, Уилджек... Теперь уже не важно. Мехами, разыскивающими Шоквейва, будет двигать злоба, а не жажда правды, но мы ведь работаем на результат, да? – он криво ухмыльнулся. – Ужасно другое. Нидлноуз сказал мне то, чего я никак не ожидал услышать, – он замолчал ненадолго, собираясь с мыслями, прежде чем повторить слова совершенно подавленного джета, которого оставил в запертой и охраняемой палате Хорри-Була. – Вестник Праймуса, по мнению Шоквейва, это Оптимус Прайм...       Хотелось сползти на колени и прижаться шлемом к перилам, как Нидлноуз на месте трагедии, инициированной его духовным наставником, но с такими импульсами Старскрим научился бороться давным-давно. И все равно ему было странно – и страшно – произносить эти слова.       Неоформисты верили в возвращение Оптимуса Прайма, который положит неловким попыткам вновь прижиться на восставшем против них Кибертроне конец.       – Он мертв, – вставил Уилджек замечание, показавшееся ему настолько важным, что он активировал вокалайзер. Важным – почему? Это попытка успокоить Старскрима, напомнить, что болтовня фанатика – всего лишь его фантазия?       – Я надеюсь. Надеюсь... Но что если Шоквейв знает, что нет? Я не могу представить, что должно было перемкнуть у него в мозговом модуле, но… мне кажется, он хочет вернуть его.       Произнесенная вслух, эта теория казалась еще более безумной. Один из уважаемых десептиконов, вложивших невероятно много сил в дело Мегатрона, вдруг принялся восхвалять Оптимуса как носителя воли Праймуса! Старскрим с ужасом слышал эхо своих слов в этом безумном учении. Гипнотическое влияние помогло Шоквейву убедить многих в том, что только смерть всех кибертронцев принесет долгожданный мир. Нидлноуз говорил – шептал – о том, что все должно было закончиться правильно. Правильно! Так, как хочет Праймус.       – Кибертронцы не возвращаются из мертвых, – напомнил Уилджек, глядя в пол. Его, должно быть, нервировали пейзаж, открывающийся с такой высоты, и близость неба.       Надо было спуститься, перестать смущать его – автоботов бесят их собственные слабости, – но Старскрим словно прирос к месту.       – Только не Прайм! Сколько раз мы думали, что убили его? И он всегда возвращался.       – Мегатрон тоже.       Просто утверждение, но для Старскрима от него повеяло надеждой.       – Это наука… – прошептал он. Он был одним из тех, кто восстанавливал лидера после тяжелых травм, работал над усилением альтмода, разрабатывал новые апгрейды, какие только могла выдержать его искра. О, она так много была способна выдержать!       – Шоквейв ученый, – напомнил Уилджек.       Это-то и ужасало Старскрима. Фанатичная убежденность глупца травмирует не так сильно, как взвешенное решение меха, необычайно рассудительного.       – Верно. Верно, – он вернулся к двери и жестом позвал Уилджека за собой вниз. – Я не позволю Шоквейву убить всех нас, – заговорил он резче. – Принести в жертву безумной идее об очищении через перерождение. Я найду его раньше Праула… я должен переубедить его. Если во всем этом есть хотя бы доля моей вины…       – Разумнее объединить усилия, нет? – раздался сзади как всегда прямой, без обиняков и намеков, вопрос.       Уилджек заслуживал такого же прямого ответа.       – Как много автоботов изменит мнение о текущей ситуации, если узнает, что Оптимус Прайм вернется? Сколькие пойдут с ним – за ним – ради него – на новую войну?.. Может, не Голдбаг, но… – они миновали еще один пролет и вышли в рабочее пространство. Терминалы, голографические проекторы, пустые кубы с энергоновой пленкой на дне, забытые на столах. Вид должен был настраивать на рабочий лад, но только не сейчас. – Что насчет Праула? Джазза и Рикошета? Многие из его старой гвардии живы, и… – он запнулся.       Один из членов «старой гвардии» стоял перед ним. «Мех, взорвавший Матрицу» – так его называли. Он уничтожил всего лишь ее реплику, но вместе с ней погубил весь Сенат – невероятно эффектно и разрушительно. И сделал это, кстати, по приказу Оптимуса Прайма.       – Я не пойду, – коротко сказал Уилджек.       Старскрим опустил голову, рассеянно передвигая датапады на столе.       – Я знаю. Я не прошу тебя мне помочь, нет. Я сам наведу порядок в своих рядах. Шоквейв всегда внимал голосу логики, я должен попробовать переубедить его... Я не понимаю одного, – он коснулся ладонью шлема. – Как он может… Прайма… Прайма! Он же не из тех, кто носил миниатюру Матрицы на фейсплейте, и он сенатор, не считает же он эту артефактную флешку святой!..       Уилджек включил карту города. Подсвеченные красным круги будто прожигали оптику. Надо было спланировать работы, потому что взрывы лишили энергии многие недавно заселенные районы.       Старскрим открыл сразу несколько файлов с запросами на материалы, необходимые для начала ремонта. Скоро им придется разбирать свои военные корабли, чтобы обустроить Аякон, и... возможно, это не так плохо?       – Оптимус и Шоквейв были знакомы до восстания, – вдруг поднял взгляд Уилджек. – До эмпураты. Довольно близко, как я могу судить.       Старскрим слышал об этом впервые. Цифры мгновенно вылетели из головы.       – Когда он был сенатором? – только и смог спросить он.       – Да. Программа аутлаеров была запущена для Оптроникса.       Он не продолжил, и Старскрим, удрученный, перерабатывал полученные сведения. Вдруг сенатор, ставящий эксперименты на беднягах, вынужденных продавать себя на опыты ради энергона, бросает все, закрывает свой научный центр и перекрашивается в белое. Становится самой известной личностью в правительстве на некоторое время... Ускользает от смерти в Сенате и предлагает свою помощь Мегатрону, навсегда поселяясь в тылу, трудясь на благо десептиконов.       Он бежал! Он использовал все способы, чтобы Оптроникс – а после Оптимус Прайм – не дотянулся до него!       Нет, нет, это слишком странно. Если он знал о готовящемся восстании, то почему не попытался предотвратить массовые убийства? У него было столько власти по сравнению с копом из Родиона! А после – почему автоботы никогда не пытались сыграть против фракции противника, распустив слухи об одном из старших офицеров? Даже если это сочли бы дезинформацией, она все равно пошатнула бы боевой дух и вызвала вопросы.       – Кто об этом знал? – выдавил он.       – Я, Рэтчет, Бластер, – отозвался Уилджек. – Праул, конечно. Думаю, Ред Алерт тоже. Но я в курсе фактов, не больше. Я присоединился к автоботам после того, как Шоквейв сбежал. У меня нет ответов на твои вопросы. Извини, Старскрим.       Вопросы? Ах, да. Они крутились у самого вокалайзера, покалывая провода. Старскрим так устал ничего не понимать! И только он увидел какую-то ясность – пусть и отвратительную – в действиях Шоквейва, как все снова запуталось.       – Это ведь хранилось в тайне, да? – выдавил он.       – Оптимус категорически отметал любое сотрудничество с сенаторами, – Уилджек продолжал равнодушно вентилировать. – На этом строилось все в нашем деле. Поэтому за ним и шли. Он сказал, участие Шоквейва было ошибкой. И запретил вспоминать об этом.       Даже сейчас раскрытие этой тайны способно сильно навредить – но не автоботам, а десептиконам. Для фиолетовознаковых все эти тонкости политики прошлого – пустой звук, а вот «Шоквейв помог Оптрониксу развязать войну» звучит кошмарно. Старскрим нервно забарабанил пальцами по локтю.       Праул знает. Праул мог бы давно использовать это против десептиконов, если бы хотел, но он или ждал выборов, чтобы не дать время подготовить ответ, опровержение, что угодно... или просто не нуждался в этом. Или у него был еще какой-то план.       Праймус! Да они вообще все это время могли быть заодно!       Голова разболелась. Нет, он впадает в паранойю, прямо как Голдбаг.       – Спасибо, что рассказал мне, – спохватился он.       В ответ Уилджек дернул дверцами:       – Возможно, не ты виноват, что Шоквейву взбрело в процессор поклоняться Прайму, – он никогда не задумывался, как звучат его слова. – Не уверен, что даже Праул имеет представление, что они не поделили и почему Шоквейва не убили сразу. Можешь скинуть мне данные по разрушениям в космопорте?       Старскрим встрепенулся, не сразу вспомнив, что вообще-то они занимаются делом.       – Д-да. Подожди клик, – он принялся перебирать файлы, так рассеянно, что дважды пропустил нужный.       Знал ли Мегатрон о прошлом Шоквейва? Он всегда был готов дать убежище жертвам режима нового Прайма, и Шоквейв был не единственным сенатором на стороне десептиконов, но… знал ли он?       Теперь задача поговорить с Шоквейвом раньше, чем Праул найдет его, стала еще приоритетнее.